(A) more

      Море пенилось и вздымалось, сгоняя на берег барашки волн, которые, как стадо настоящих баранов в стойле, жались в прибрежной полосе. Корабли, уведённые на время шторма далеко в море, темнели на горизонте одинокими громадами. Там, за заливом, море синело и смурнело, сливаясь со свинцово-серым тяжёлым, как наковальня, неподъемным небом и дышало, словно грудью натягивало водяное полотнище.       Холодный шквалистый ветер, как верный пастуший пёс, гнал вверенное ему стадо куда-то вбок, сдувая весёлые пенные хохолки, делая их унылыми и ободранными, покусывая отбивающихся, клоня их головы к земле. Волны разбивались об утёс. Они всегда разбиваются - так устроена жизнь. Даже когда на море полный штиль только в этом месте всегда дует лёгкий ветерок, а тихие волны ласкают подножие скалы.       Чуть поодаль, затмевая блеск солнца в ясные дни, стоял прекрасный замок. Белокаменная крепость, словно выросла из земной твердыни, сливаясь с её вершиной, оплетая витиеватыми спусками лестниц и террас, увитых плетущейся розой, а кое-где даже диким виноградником. Сейчас же прекрасные анфилады были пусты и безлюдны, дикое неистовство шторма поразило их. Словно жестокий завоеватель он захватил обитателей замка, заставив оцепенеть.       И только один человек, притаившийся за витражным подрагивающим стеклом, смотрел на море не видя его. Взгляд принца тяжёлый и печальный, словно пытался проникнуть в морские пучины, иссушить подданных морского царя, выдрать их сердца, что не сбились с ритма, когда его Ариэль решила уйти. И ушла.       Кто бы мог подумать, но прошло всего лишь месяц со дня её смерти и три недели, как они спустили в семейных склеп пустой гроб. Пустой, потому что у тех, кто так любил море как его дорогая жена не может быть могилы на суше.       Эрик закрыл глаза и в мерных ударах волн услышал звук падающих на крышку гроба комьев земли, с того самого первого раза, когда принц увидел смерть в тринадцать лет. Это были похороны одного из многочисленных советников отца. Труп его лежал холодный и скукожившийся. Жалкий и отвратительно покорный перед лицом последнего пути, такого тёмного и страшного для живых, но в каком-то смысле желанного для мёртвых.       Сейчас Эрик был даже рад тому, что тело его Ариэль так и не нашли, он бы не вынес этого зрелища. Только не с ней. Только не так.       Его жена всегда с грустью смотрела на море. Они прожили вместе долгих пятнадцать лет, и она всегда так смотрела. Так когда же Эрик упустил её? Пять дней назад? Или намного раньше, когда перестал придавать печальному взгляду жены значение? Когда понадеялся, что любовь Ариэль к нему и детям перевесит её любовь к этому проклятому морю. Не перевесила.       Тот день, тот самый роковой в его жизни день, Эрик помнил так, как будто это было вчера, хотя последние дни он вообще не помнил.       Ариэль проснулась очень рано, принц редко когда чувствовал пробуждение жены, но в тот раз и сам проснулся, будто сама судьба подталкивала его смотреть, впитывать её образ, пока это ещё возможно. Ариэль лежала на спине, так ровно и тихо, рассматривая полог кровати будто видела его впервые. Синий, как ночное небо или море. Наверное в тот момент она думала о море. Её красные с первой сединой волосы разметались по подушке, губы чуть улыбались, так нежно и прекрасно, а глаза словно светились изнутри. Руки покойно лежали на животе: тонкие и алебастрово-белые, какие бывают только у рыжих женщин. Ариэль будто светилась изнутри.       Вопреки обычаю она не поднялась, хотя всегда вставала рано, чтобы послушать крики чаек на рассвете, вместо этого она повернула голову и прямо посмотрела на мужа. Эрик никогда до этого не видел такой твёрдой потаённой решимости в её взгляде. Но это сейчас, а тогда принц даже не понял почему у жены такой взгляд.       Она улыбнулась, перевернулась на бок и положила тёплую ладонь Эрику на щёку. Двинулась ближе, он встретил поцелуй на середине пути не подозревая, что их собственный, совместный, почти окончен.       После завтрака Ариэль была так бодра и весела, как не была уже давно. Она словно превратилась в ту маленькую и смешливую девочку-русалку, которая влюбилась в принца Эрика с первого взгляда и несмотря на уже начавший набирать силы шторм, упросила мужа спуститься на пляж.       Каким же дураком он был! Лёд в стакане с виски печально звякнул о дно, когда Эрик сжал его до побелевших костяшек.       Когда они спустились Ариэль махнула слугам рукой. Они всегда так делали - это был только их пляж, а слуги удалялись в замок, в ожидании, когда монаршая чета вернётся. И тут Эрику нужно было бы подхватить супругу и уйти следом, не медля не секунды - вода прибывала на глазах, заливая всё вокруг. Ариэль шагнула ближе и следующая бушующая волна намочила её зелёное с голубыми цветами платье до бёдер. Даже в самом страшном сне Эрик не мог представить, чем эта авантюра закончится.       «Эрик...»       Голос жены глух и как-то по-особенному печален и не смотря на грохочущие волны он слышит его так отчётливо, будто жена и сейчас стоит рядом с ним.       «Мне пора... уходить».       Ему показалось, или Ариэль что-то сказала про то, что надо бы покинуть залитый пляж, и почему только ей?       «Тогда пошли».       Эрик шагнул к ней, пытаясь подхватить за локоть, но она вырвалась, шагнув ближе к бушующей кромке воды. Взгляд её, чистый и прямой был направлен словно в душу.       «Ты не понял, милый, только мне...»       Смысл доходил медленно, он даже улыбнулся.       «Брось, я не оставлю тебя здесь одну, не смотря на то, что плаваешь ты многим лучше меня, что я скажу детям, когда тебя унесёт в море?» Начался дождь. Ветер окончательно растрепал причёску жены. От солёной воды мокрое платье стало дыбом, а подол прилип к ногам, словно рыбий, русаличий хвост.       «Я боролась!»       Голос Ариэль звенел.       «Любила тебя, безумно, страстно, очень сильно, как только я могу любить смертного мужчину, здесь, на земле... Сама стала смертной, отдала ради тебя и наших детей свой дар уходить в море в обличье русалки и до сих пор не жалею. Не жалею обо всех годах...»       От осознания того, о чём говорит жена, волосы Эрика встали дыбом, а по спине, и без того мокрой побежал холодный пот.       «Ариэль... Любимая...»       «Я больше не могу бороться с этим!»       Она чуть развернулась, махнув рукой на бушующее море. Ветер рвал в небо её прекрасные волосы, и они вздымались вслед за волнами, словно погребальные костры.       «Я думала, что смогу, но каждый день живу с половиной сердца, с половиной чувств, половиной души и эта половина любит... Здесь!»       Бледная ладонь легла на лихорадочно вздымавшуюся грудь.       «Но как же быть с той, которая осталась там, ведь её тоже половина...»       Эрику надоело. Он внезапно будто вынырнул, пришёл в себя. У жены временное помутнение. Временно. Это пройдёт. Он сделает всё, чтобы прошло. Привезёт детей из закрытого пансиона, где те учились, в замок, устроит грандиозный бал, даже морских обитателей позовёт и устроит всё на корабле, чтобы все могли...       До этого дня, принц даже поучаствовав в двух военных кампаниях, пусть небольших, но всё же, никогда не задумывался о том мгновении, что отделяет живого человека от мёртвого. Мгновении смерти. Последний вздох, взмах ресниц, движение пальцев. Клинок ли впивается в сердце или пуля, как затухает взгляд, трепещет сердце. Эрик никогда не думал, что это коснётся его самого, так неотвратимо и страшно, без права на помилование или слово.       Волна накатила внезапно. Словно девятый вал, она была такой, как и сама жизнь моря неистовой, бушующей и хрупкой. Он думал, что в этот момент у него оторвалось сердце, так сильно дёрнуло в груди: вот он видит Ариэль - её решимость, её любовь, её принятие, её боль, а вот уже не видит ничего, лишь пустой берег там, где стояла жена.       Первым порывом было броситься в море, но тело будто парализовало. Потом затрясло, забило будто в конвульсиях, а из груди начал рваться крик, стон, бульканье, рыдание. Потеря. Эрик ощутил её свинцовую тяжесть, согнувшись под ней до земли. Говорят, что принцы в сказках не плачут. Ещё как. Они горько рыдают на берегу бушующего моря уже после слов «и жили они долго и счастливо, и умерли в один день». Потому что в один день не получилось.       И дай-то Бог... Но нет.       Единственное, что ему теперь осталось - любить своих детей, страну, подданных и может, совсем чуть-чуть это чудовищное, но такое прекрасное... Море. Конец. 10.08.2016