Добрые мертвецы приходят перед рассветом

Тост сидела у бассейна и, наморщив лоб, вертела в руках полуразобранный АК. Разобрать его оказалось явно проще, чем собрать обратно. Чидо играла в салочки со Шмыгой. Этот щенок раньше помогал органик-механику в лазарете. Шмыга громко смеялся, скакал козленком и, в конце концов, чуть не сбил Фуриосу с ног. Ойкнув он спрятался за Чидо и настороженно уставился Фуриосу, которая нерешительно топталась в дверях, как никогда остро чувствуя себя лишней деталью в моторе. Ее миром всегда были гаражи Цитадели. Для обитателей Купола она чужая и вряд ли когда-нибудь станет своей. Вот, например, вчера… Наверное, будь она как Способная, то смогла бы найти нужные слова и проявить чуть больше участия, но Фуриоса была Фуриосой. Поэтому она бочком протиснулась в спальню, не сказав никому ни слова. Даг лежала в кровати, заботливо укрытая лоскутным одеялом, и читала. Ее бледное личико стало полупрозрачным, а тонкие руки стали похожи на сухие ветки. На соседней кровати сидела Способная и расчесывала свои огненные волосы. Фуриоса невольно задержала на них взгляд: густые, блестящие, ослепительно яркие. Она даже не могла сказать, что сама хотела бы такие. У нее не хватило бы терпения расчесывать и мыть их, но красота завораживала. — Хотела узнать, как у тебя дела, — Фуриоса осторожно присела на край кровати. — То так, то эдак, — невесело усмехнулась Даг, — Хотя вчера испугалась немного… Фуриоса понятия не имела, что нужно говорить и делать дальше. — Со мной такое было… — выдавила она из себя. Ей всегда с большим трудом давались подобные признания. — Давно еще. Я совсем соплячкой была. Я поправилась и ты скоро поправишься. Даг закрыла книгу и с интересом уставила на Фуриосу круглые глаза. — Тоже была женой Несмертного? А потом этот урод тебя выгнал? — Нет, это был другой урод. — Они все одинаковые! Ни одного нормального не знаю! «А много ли ты вообще знаешь?» — подумала Фуриоса. И еще подумала, что ее собственный урод вовсе не был уродом. Этот парень был ее немного постарше. Совсем не порченный, по крайней мере, внешне. Ох, как он ей нравился поначалу! Калашников бы сказал, что это была любовь. А потом добавил бы, что это слово, к его огромному сожалению, вышло из употребления. Тот парень поступил с ней гнусно, за что потом и поплатился. Поэтому, когда она потеряла его ребенка, Фуриоса не испытала ничего кроме облегчения. А потом ее жизнь и вовсе покатилась под откос, и все это перестало иметь значение. Но тот ребенок был бы теперь большой, как Шмыга, а может и старше. Взгляд Фуриосы зацепился за потрепанную книгу в руках Даг. — Что читаешь? — Занятная книжка. Называется «Остров сокровищ». Какие-то чудики поплыли по воде, — она наморщила лоб, — Я вот не могу вообразить, чтобы кругом было так много воды. Кругом сквайры какие-то. И ничего не понятно… — Это там убили шестерых, чтобы закопать клад? — А ты читала, да? Что там было в этом кладе? — Не знаю… Даг подняла бледные глаза к потолку. — Наверное, тушенка, макароны или еще какая доисторическая еда. Может, даже и чибургер… — Дай посмотреть. Фуриоса открыла книгу. На первой странице проступал выцветший штамп, буквы почти стерлись, но еще можно было разобрать слово «школа». Это была та самая книга, которую мисс Гидди подарила Корпусу. Значит, Калашников не выдумал всю эту историю. С утра ей показалось, что все это сон и никакой тетради не было. Но нет, она по прежнему лежала у нее под подушкой, наполовину исписанная странными русскими загогулинами. Зачем вообще писать, если никто потом не сможет прочесть? — Ангарад любила эту книгу, — отрешенно заметила Способная. — Хотя там было много непонятного, весело было читать ее вместе. Фуриоса и Даг обернулись и одновременно вскрикнули. — Ты что наделала?! Волосы Способной огненной волной рассыпались по одеялу. — Они все равно ненастоящие, — худой рукой она рассеянно провела по стриженому затылку, — и не нужны мне больше… Повязав платок, Способная рассеянно улыбнулась: — Ну, я пойду, сегодня много дел, а вы поболтайте. Даг и Фуриоса проводили ее ошарашенными взглядами. — Это было… пугающе… и неприятно… — заметила Даг. Она как никто другой умела быть пугающей и неприятной, так что это, наверное, был комплимент. Руфус ждал Фуриосу на балконе в компании Корпуса, сосредоточенно изучавшего горизонт в бинокль. — Император, ночь прошла спокойно, — бодро отрапортовал Руфус, — Только у огородников неполадки в поливалке. Он вытянулся в струнку и лихо щелкнул каблуками начищенных до блеска ботинок. Перемена в Руфусе была разительной: за пару дней он стал выше ростом и шире в плечах. Он как будто всю жизнь только и делал доклады Несмертному. Фуриоса поморщилась и потерла ноющий висок. — И что у них там с поливалкой? Руфус озадаченно моргнул. — Не знаю… Она не поливает. — А что надо сделать, чтобы поливала? — Это огородники должны знать. — пожал плечами Руфус. — Папа сам всегда во все вникал, — обронил Корпус, вертя бинокль в крохотных ручках — особенно если дело касалось поливалок. Если воду долго не подавать, все высохнет. Что у вас там не поливает? — Не знаю. Этот… Зеленый… Шпинат, что ли? — Это очень нежная культура. Ее легко погубить. — Послушай, Корпус, — вмешалась Фуриоса, — если ты намекаешь, что никто кроме твоего папаши не сможет обеспечить полив этого долбаного салата, ты очень… — Я ничего такого не говорил, — невозмутимо перебил ее Корпус, — совсем наоборот. Пусть твой парень принесет из комнаты Несмертного книжку… Она лежит сверху, в нее вложены чертежи этих самых поливалок, которые отец чертил. Если ты отнесешь меня к месту поломки, я смогу им помочь. — Я отнесу, — Фуриоса взялась за ручку корзины, — Давай, Руфус, быстро беги за книгой. Руфус округлил глаза и попятился: — Вы разрешаете мне войти в комнату Несмертного?! — Да! — хором ответили Фуриоса и Корпус. — Не медли, салат вянет! Когда Руфус выскочил вон, она наклонилась к Корпусу и, глядя ему в глаза, спросила: — Это правда? — Что именно? Про то, что шпинат быстро вянет? Чистая правда, — ответил он, вернув ей пристальный взгляд.— Не представляешь, сколько всего можно узнать, если ты больше ничего не можешь, кроме этого. Каким бы беспомощным калекой ни казался Корпус, он еще может отомстить. У него масса возможностей. Он, видно, унаследовал от отца способность угадывать мысли людей, потому что усмехнулся и продолжил: — У тебя нет причин доверять мне, а у меня нет причин, чтобы хранить тебе верность. Но враг у нас один — Газтаун. Они вышли на связь. Я не был уверен, доверяешь ли ты этому мальчику, поэтому специально услал его, чтобы рассказать тебе. — Мне Способная вчера сказала. — Да, но это еще не все. Сегодня утром они передали, что пришлют своего человека разобраться во всем. — Что ж, за последние дни я столько врала, что, думаю, мне не составит труда, наплести что-нибудь этому их человеку. Корпус покачал головой, не сводя с нее внимательных недобрых глаз. — Фуриоса, ты не поняла, ты ни в коем случае не должна пускать их сюда. Отец даже Людоеда дальше подъемника не пускал, а он доверял ему. Люди из Газтауна не должны попасть в Цитадель. — он говорил медленно, выделяя каждое слово, словно учил сопливого щенка пользоваться отверткой. — И что ты мне предлагаешь? — Не пускать их. — Как? — Не знаю, подумай, — он снисходительно покачал головой. — Какой мудрый совет! Последую ему прямо сейчас! — взорвалась Фуриоса. Корпус развел ручками. — Прости, император, что не смог угодить тебе. Она в ярости ударила железным кулаком в стену, и тут же была наказана резкой болью в боку. Легко сказать, «не пускай». И что делать тогда с городскими? Встретить их на дороге? Рискованно. У них наверняка больше людей, и если что-то пойдет не так… Значит, надо поговорить с ними на подъемнике. Он хорошо простреливается со всех сторон, и вувалини прикроют. Главное, чтобы это не слишком разозлило послов Газтауна. Корпус Колоссус сцепил ручки на животе и чему-то улыбнулся. Фуриосе его ухмылка совсем не нравилась. — Когда они должны приехать? — Завтра, ближе к вечеру. Они не ответили, сколько их будет. Так что держи ухо востро. — Подай сигнал Медведю, пусть приедет сам, нам понадобится его помощь. На балкон вошла Способная. В одной руке она держала ложку, во второй миску с похлебкой. — Корпус, ты здесь? Я принесла тебе завтрак. Лучше бы она с таким хорошим лицом в другое место зашла, подумала Фуриоса. Корпус заерзал в своей корзинке, отводя глаза. — С чего это ты вдруг решила угостить меня завтраком? — спросил он, высокомерно выдвинув нижнюю челюсть. — Для этого есть специальный щенок. Он, конечно, ненавидит свою работу, но это, черт побери, его обязанность. Способная растерянно моргнула. — Я просто хотела сделать тебе приятное. Мы же дружили раньше, и я подумала… — Хотела вспомнить старые-добрые деньки? — ядовито процедил Корпус. — Знаешь что? Съешь свою кашу сама! Способная часто-часто заморгала, развернулась и выбежала вон. В гулких коридорах цитадели было слышно, как она шмыгает носом. — Надеюсь, завтрак встанет тебе поперек горла, — не удержалась Фуриоса. — Корпус Колоссус, ты колоссальный говнюк. Он мрачно смотрел вслед Способной, сжав побелевшие губы. — Может, оно и так, — глухо ответил он, — только поливалку все равно мне чинить. Поливалка оказалась одной большой подставой. Пока Корпус объяснял рабочим, что нужно делать, Фуриоса нечаянно продавила каблуком трубу, по которой подавались жидкие органические удобрения. То есть Корпус объяснил это уже после того, как все с криками «Дерьмо!» разбежались от облитой удобрениями Фуриосы. Поливалку они починили, но половину шпината затоптали в процессе. Корпус долго ругался, используя самые цветистые выражения из лексикона Калашникова, а Фуриоса стояла рядом и думала: «Папаша его, видите ли, во все вникал! Да он наверняка это все подстроил нарочно, чтобы облить меня дерьмом! Наверное, еще дней десять будет вонять! Ненавижу!» А потом обнаружились поломки еще в трех поливалках, и пришлось звать Билла Агронома из Северной башни. Он долго ходил вдоль гряд сдвинув гоглы на черненый лоб. — Похоже, кто-то специально сломал ваши поливалки. И думаю, на этом дело не кончится, — сказал он, хмуря выгоревшие брови. Агроном выглядел по-настоящему встревоженным, да и врать ему было совсем не с руки, так что Фуриоса поверила ему сразу. Но каким конченым уродом надо быть, чтобы ломать поливалки? Если что-то случится с грядками, голод выкосит их всех очень быстро. Придется охранять огороды, и нужно узнать, кто вредитель. Сказать легче, чем сделать. Огороды — сложная система пещер, труб, ярусов. На макушках Башен, росли только самые неприхотливые растения. Да и то только потому, что песчаные бури чаще всего обходили это место стороной. Они дежурили на огородах всю ночь, но вредители не явились. Видно все же они были не круглые дураки. Придется сторожить грядки каждую ночь. И чем меньше людей будет про это знать, тем лучше. Лежа в засаде Фуриоса думала про завтрашний день. Она надеялась, что Медведь приедет к утру. В городе его хорошо знали, как и саму Фуриосу с Калашниковым. Вместе с вувалини и Тост они обдумали, как расставить стрелков, Руфус отвечал за щенков, спешно переведенных в варбои: все они должны были создавать впечатление полного благополучия. Хуже всего было то, что Фуриоса не совсем представляла, чего ждать от Газтауна. Она не один раз гоняла туда караваны, но сказать, что разбиралась во всех тонкостях отношений Города и Цитадели, не могла. Да и мало кто из императоров мог, разве что Прайм. Все дела Джо всегда вел сам. В середине ночи, когда ее сменила Тост. Фуриоса зашла на балкон и, опершись о парапет, посмотрела в небо. Ночь была безоблачной, звездной и светлой. Фуриоса остро ощутила свое одиночество и отделенность от мира поливалок и картофельных кустов. В незапамятные времена много тысяч дней назад она как-то слышала разговор двух щенков. Зараза говорил Наксу: «Звезды — это души умерших, когда умираешь, превращаешься в звезду. И, может, твоя сестра там и смотрит на тебя, ты поэтому не реви уж слишком сильно…» Фуриоса помнила, как она разозлилась тогда на глупых щенков, придумывающих себе утешительные сказочки, чтобы не так страшно было жить на свете. Она знала, что такие красивые звезды на самом деле абсолютно равнодушны к людям внизу. Небо, песок, скалы, камни — никому до нее нет никакого дела. Люди подобны скалам и ветру. Но сейчас ей очень хотелось, чтобы с неба на нее с сочувствием смотрела хоть одна звезда. Горло предательски сжалось, и давно забытые слезы подступили к глазам. В этот момент она услышала совсем рядом звук сдерживаемых рыданий. Не сказать, что Цитадель была таким местом, где ни у кого не было повода не проронить ни слезинки, но все-таки Фуриоса вздрогнула от неожиданности. — Эй, где ты? — спросила она шепотом. — Что случилось? Тебе нужна помощь? — Не нужна мне никакая помощь, тем более от тебя! — откликнулась темнота голосом Корпуса. — Ни днем, ни ночью покоя нет. Все шляетесь туда-сюда… — Ты что тут делаешь так поздно? — Дышу свежим воздухом, не заметно что ли? — Ну дыши, а то мне показалось, что ты плачешь. — Тебе-то что за дело? Думаешь, если я такой…— судорожно выдохнул он, — Я ничего не чувствую? Думаешь, я просто старая кукла, которую дети выкинули на помойку? Неужели я не могу спокойно поплакать тут в одиночестве? — Ты мог бы вести себя повежливее со Способной. Уж она-то точно перед тобой ни в чем не виновата… — Способная не виновата. Это я, Козлус Колоссус, виноват во всем. Если бы я просто умер при рождении! Отец всегда хотел только защитить меня. Это из-за меня он стал таким! И кому, как не мне, оплакивать его. Так что лучше уйди. Она и для него не нашла слов. Просто ушла. Ей нечего было сказать Корпусу в утешение. Она вообще не имела права его утешать. Каждый имеет право на слезы под равнодушными звездами, и Корпус Колоссус, и Способная, и Фуриоса. Ведь звездам нет до них никакого дела. Только почему же ей так тошно? Джо уже ждал ее. Сегодня он был таким, каким она увидела его в первый раз: в лихо заломленном берете, чисто выбрит и подтянут. Он поудобнее устроился на единственном колченогом стуле. — Боишься меня? — спросил он с улыбкой. — Нет, — солгала Фуриоса. — Напрасно. Обидишь моего сына, я убью тебя. — Тебя не существует. — Но существуешь ты. Подумай об этом. — Мне есть чем заняться кроме этой ерунды. Он скрестил руки на груди и удовлетворенно вздохнул, окинув ее насмешливым взглядом. — Корпус умен. Но даже он не вытащит тебя из того дерьма, в котором ты оказалась. Ты не справишься. Это слишком сложно. Фуриоса поняла, что все это время стоит в дверях и не решается пройти мимо Джо к кровати. Больше всего ей хотелось сейчас раздеться и лечь, но делать это перед галлюцинацием она не собиралась. Или перед галлюцинацией — она не помнила, как правильно. Джо со злорадной ухмылкой вытянул ноги в проход. Стул под ним жалобно скрипнул. — Как ты стал таким? — Каким «таким»? — прищурился он. — Достаточно сильным, чтобы создать все, что тебя окружает? Все, чем ты с радостью пользуешься и обязательно погубишь? Я всегда был таким. И тебе придется стать, как я. Или умереть. — Черта с два. Я никогда не буду как ты. Даже не надейся! — Да ладно тебе, — подмигнул он ей, — мы немного уже похожи.Только ты коварнее. Я никогда не предавал тех, кто был мне верен, только карал изменников. Но то, как ты поступила с Эйсом… — Замолчи! Заткнись! Сгинь! — закричала она в отчаянии. — А-а… Не нравится? — довольно протянул он. — Да, правду о себе нелегко слушать. — Я этого тоже никогда не любил. Она почувствовала, что еще немного и упадет. Или сердце разорвется от боли. Нет, даже воображаемый Джо не увидит этого и не будет торжествовать. Она зажмурилась и прошла к кровати, решив его игнорировать. В боку противно дергало, и ничего хорошего это не сулило. Рано или поздно она свалится, не сможет встать, но ей надо продержаться еще несколько дней во чтобы то ни стало, а потом можно будет лечь… — И умереть! — весело продолжил за нее Джо. — Идея мне нравится.