Добрые мертвецы приходят перед рассветом

Ухо сразу оттер Фуриосу в сторону, но она успела разглядеть Несмертного. Немолод, но очень внушительный. Высокий, широкоплечий и еще крепкий мужик. «Наверное, каждый день ест доппаек, который молочным матерям дают. Поэтому фигура такая представительная. Интересно, отчего же у него жены такие тощие? Не делится он с ними, что ли?» — думала она, пытаясь поспеть за Ухом. Они пересекли опустевший круг и меняльное место. Фуриоса вспомнила, как кто-то истошно завизжал, когда Калашников стащил с лица платок. Местные боятся его до смерти. А сам Калашников боится Несмертного. Вон как заискивающе на него смотрит, как побитая собачонка. А теперь она, Фуриоса, шагала вместе со всеми: с Несмертным, с Калашниковым, с Эйсом, со здоровенными Ухом, который легко мог пришибить ее одним ударом. И газтаунские расступались. Они боялись и ее тоже. Это было непривычное, но приятное чувство. Когда ты песчаная шваль, любой, кто сильнее, может сделать с тобой что угодно: отобрать еду, трахнуть, снять шкуру, сожрать, обменять на бензин или воду. Но теперь Фуриоса тоже внушала ужас. У ангара громоздилась машина Несмертного, которая звалась Гигаконь. Ее украшали кроваво-красные и черные вымпелы. Рядом стояло несколько тачек попроще, все со знаком цитадели, но они не шли ни в какое сравнение с этим гигантом. Фуриоса и вообразить не могла, что человеческие руки в состоянии создать нечто настолько совершенное. «Душу отдам за то, чтобы мне разрешили заглянуть под капот», — подумала она. Фуриоса ткнула Ухо локтем в бок и шепотом спросила: — А мне поставят знак на шею? Он презрительно скривился и сплюнул: — Размечталась, погань мелкая. Не насосала еще. — А тебе пришлось именно так стараться? Бедняга! — сладеньким голосом, подражая Калашникову, сказала Фуриоса. Теперь она знала, что у нее злющие глаза цвета крыжовника. Что бы там это ни значило, но на типов вроде Уха действовало. Его рожа пошла красными пятнами, так что даже сквозь побелку проступили. Но лезть в драку перед Несмертным Ухо побоялся. Возле машины их ждал пузатый человек в синем полинялом комбинезоне с папкой под мышкой. Он потел и все время вытирал лоб тряпочкой. Увидев Несмертного он подкатился поближе и пропыхтел: — Я тебя везде ищу. Калашников осклабился и бесцеремонно похлопал круглого по животу: — Здорово, Людоед! Давно не видались! А ты на каком месяце? Кого ждешь — мальчика или девочку? Круглый покраснел и заорал на него: — Да пошел ты, Ники! Передавай от меня привет своему дантисту, урод! — Заткнитесь оба, — тихо сказал Несмертный, и Людоед с Калашниковым как по команде отошли друг от друга и отвернулись в разные стороны. — Ну так-то лучше. Что бы я больше этого не видел, поняли? Людоед кивнул. — Мы воспитанные люди, Несмертный и сможем поладить. Джо перевел взгляд на Калашникова, но тот сплюнул, сунул руки в карманы и зашагал к Девочке. Несмертный быстро нагнал его. — Давай, докладывай, как дела ведешь без меня. Это что за новая пассия, которой респираторы даришь? Тут он посмотрел на Фуриосу — словно молотом ударил, уж очень тяжелый был у него взгляд. Несмертный явно ждал от нее чего-то. Пауза затягивалась. Калашников у него за спиной подавал ей знаки. Он поднял руки над головой и скрестил их, как будто изображал крышу дома, потом завел правую ногу за левую и слегка присел. Фуриоса неуверенно повторила за ним, вызвав смех у Несмертного и общее одобрение окружающих. Даже Ухо расплылся в довольной ухмылке и игриво пихнул ее локтем в бок. — Как тебя зовут и в чем твой смысл? — строго спросил Несмертный. — Фуриоса… — она не смогла с ходу придумать, в чем ее смысл. Он долго молчал, пристально разглядывая ее, а затем спросил: — Давно без руки? — С пяти лет. Поранила о гвоздь, и она распухла, а наша докторка сказала, что лучше так или помру. — А протез кто сделал? — Сама, когда захотела научиться водить. — Девчонка прилагается к старенькой Татре, — вмешался Калашников, — машина эта пришлась нам как нельзя кстати. Несмертный обошел вокруг Девочки. Постучал носком сапога по каждому колесу и сам заглянул под капот. — Что ж, будем считать, с машиной не прогадал, с девчонкой, надеюсь, тоже. — Она неплохо водит, сама все чинит, толковая она. — Да-да, толковая. В Газтауне без респиратора, — ехидно покивал Несмертный. Калашников выпрямился, вздернул рыло респиратора повыше, щелкнул каблуками и рявкнул: — Несмертный, разрешите отбыть обратно в Цитадель? Он подошел к нему и положил руку на плечо. — Ну что ты дурака-то валяешь, а? — тихо и неожиданно грустно спросил он, — Ники… Ну… Поедем со мной. Мне нужна твоя помощь. Калашников моргнул, обмяк под его рукой и вдруг счастливо рассмеялся. — Экипаж, по местам! Эйс, поедешь с Фуриосой. — он лихо запрыгнул в машину Несмертного, махнув Фуриосе шляпой. Гигаконь с ревом сорвался с места и скрылся в клубах пыли. Фуриоса вывела Девочку из ангара. — Держись за Конем. Надеюсь, к ночи будем дома, — Эйс недовольно нахмурился. Ему хотелось поскорее вернуться в Цитадель. Фуриоса знала, что его там ждала женщина. Но ей самой было гораздо интереснее узнать, куда отправился Несмертный, и кто сотворил ему этого божественного Гигаконя. Они стремительно промчались по мосту. Вороны, клевавшие трупы, взвились в небо с недовольными криками. Фуриоса только сейчас заметила на дороге въезженный в песок скелет. Сначала их караван повернул на юг. Фуриосе это показалось странным, она знала, что когда идешь в рейд, забираться южнее Газтауна ни в коем случае нельзя. Но потом взяли восточнее и двинулись между пологих барханов. Тут было смертельно жарко, «гейгер» на поясе у Эйса начал тихонько пощелкивать. Когда солнце стало клониться к закату, востоке поднялась призрачно-сизая горная гряда. Где-то там, за этими горами, лежали Зеленые земли. Когда-нибудь они с Девочкой доберутся туда, но не сейчас. Конь Несмертного свернул к приметному скоплению камней и сбавил скорость. Начали разбирать схрон. Тут были ящики и свертки всех размеров. — Слейпнира мы потеряли, — рассказывал Несмертный Калашникову, — провалился в какую-то подземную каверну прям у нас на глазах вместе с семерыми ребятами, но самое главное успели снять. Калашников с кряхтением ворочал ящик, в котором что-то позвякивало. — Да-а, землица в тех местах дерьмовая. Это не там в тридцать пятом бензовоз под землю ухнул? — Именно там. Зато я нашел то, о чем давно мечтал! Калашников вытер руки о штаны и заглянул в яму. — Ух, ты! Это чего рояль что ли? На кой он тебе, дурачок? Джо обиженно наступил брови. — Язык попридержи, братец. — Как мы его отсюда поднимем? — Так же, как и опустили. Вот, видишь там веревки? Ну-ка достань их, у тебя руки длинные. Ухо, заходи давай с другой стороны и берись за веревки. Ухо с Калашниковым ухватились за них с разных сторон и при помощи других бойцов приподняли большой деревянный ящик. Когда дело было сделано, Несмертный сказал: — На девчонкину Татру его погрузим! Эй, ты, — обратился он к Фуриосе, — вези аккуратно, чтоб ровно, как по паркету. Фуриоса поспешно кивнула. Несмертный казался ей ужасно строгим, в отличие от Калашникова, с которым можно было обсуждать Вальхаллу и смеяться. Все принялись за работу. Эйс, крепивший тяжелые свертки на пикап, заметил: — Несмертный в этот раз взял богатую добычу, удача нас не оставила. И то, что Калашникова встретил, хорошо. Он, наверное, хотел попросить грузовик у Людоеда, но тогда пришлось бы с ним делиться. — А этот Людоед, он настоящий или так? Эйс снисходительно покачал головой. — Ненастоящим таких прозвищ не дают. — Знавала я девчонку из племени людоедов. Она была быстрая, как пуля, и вся какая-то словно железная. Рассказывала, что когда съедаешь сердце человека, то его душа и сила переходит к тебе. А этот какой-то рыхлый. Его одним ударом уложить можно. — Знаешь, внешность иногда бывает обманчива. А ты что же, не съела чье-нибудь сердце? Была бы у тебя запасная душа, и сила бы пригодилась. — Глупости это, — фыркнула она, — не нужна мне чужая душа, не всегда ведь разберешь: хороший человек или плохой? Хорошего есть жалко — пусть себе живет. А плохой, на кой его поганая душонка внутри? Со своей бы разобраться! Калашников одобрительно хмыкнул и еще раз обошел вокруг большого ящика. — Давай посмотрим, как он там? — предложил он Несмертному. — Все равно вон две доски отвалились. Несмертный с сожалением вздохнул и отодрал доски до конца. Фуриоса остановилась и вытянула вытянула шею, пытаясь рассмотреть, что же там внутри. Калашников, заметив ее любопытство, поманил ее рукой. — Что это? — Это музыкальный инструмент, рояль, —ответил Несмертный, поглаживая блестящую поверхность. — А он для чего? — Для музыки. Он поднял крышку, под которой обнаружились ряды черных и белых дощечек, и осторожно коснулся одной из них. Рояль издал глубокий протяжный звук. Ничего подобного Фуриоса не слышала прежде. — Ну сыграй что-нибудь! — предложил Калашников. — Я не умею, — вздохнул Джо. — Вот стоило тащить за тридевять земель рояль, если не умеешь на нем играть? Лучше бы бухла привез. Он снова весело глянул на Фуриосу и поддернул рукава куртки. — Ладно, неудачники, внимайте! Не зря я два года в музыкальной школе отпахал. Он принялся нажимать на дощечки, и звуки, которые они издавали, сложились в песенку: — Chizhik-Pyzhik, gde ty byl? Na fontanke vodku pil. Vypil rumku, vypil dve — Zashumelo v golove. — Нравится? — подмигнул он Фуриосе. Она кивнула. Мелодия была забавная. Но стоила ли она жизней тех семерых, что провалились под землю? Несмертный не сводил глаз с Фуриосы: — Оно того стоило. Научим кого-нибудь толкового на нем играть. Жаль, Комы нет. Фуриоса подобрала тюк и отошла к Эйсу. Ей стало не по себе оттого, что Несмертный как будто прочитал ее мысли. Темнело, бойцы быстро заканчивали погрузку. — Ну вот, готово вроде, — подбодрил Фуриосу Эйс, — мы все надежно закрепили. Но ты все равно будь аккуратнее. Караван тронулся в путь, держа курс на Цитадель. Впереди конвой Гигаконя, затем сам Несмертный. Злой пустынный ветер трепал красные и чёрные вымпелы. Сначала дорога шла прямо, но потом стала петлять между погрызенных ветром холмов. По левой стороне они стали выше, по правой местность все понижалась, кое-где срываясь сначала небольшими, а потом довольно глубокими уступами. Эйс, не отрывая глаз от бинокля, осматривал вершины холмов. — Главное — до темноты вернуться, — бормотал он себе под нос. — Да что такого? Остановимся и заночуем. — Только не в этих местах, нечего здесь ночью делать. — Лиловые люди? Их даже Морсов не боится! Эйс проводил настороженным взглядом скрывшегося за поворотом Гигаконя. — Людей всегда стоит опасаться, даже лиловых. В начале колонны за поворотом раздался скрежет, и сразу же с громким хлопком вспыхнуло пламя. Взвилась из-под уступа красная ракета. Оттуда сразу вывернулись две шипастые тачки. Из них в кабину с лихим гиканьем метнули два пылающих гарпуна. Машину бросило в сторону, Фуриоса едва сумела удержать руль. — Не останавливайся, иначе хана нам, — прохрипел Эйс, пытаясь зажать рану на шее. Сзади были слышны автоматные очереди, и кто-то орал, будто его потрошили заживо. Фуриоса крутанула руль влево — в этом месте холмы расступались, давая возможность свернуть, но дорога запросто могла закончиться тупиком. Шипастые нагоняли и теснили Девочку, стараясь прижать к невысокому боку пологого холма. — Держи крепче руль! — крикнул Эйс. Он перегнулся через Фуриосу и выпустил всю обойму в нападавших. Его кровь капала ей на плечо. Дышать ему становилось все труднее. Здоровой рукой Фуриоса лихорадочно нащупала пистолет. Передать Эйсу ствол она не успела. Шипастые бросили под колеса взрыв-копье, машину подбросило, и Девочка завалилась на левый бок. Фуриоса успела прикрыться протезом. Эйс от удара потерял сознание. Придавленная его телом, она несколько минут хватала воздух ртом и слушала звук вертящихся вхолостую колес. «Никто не придет на помощь, — пронеслось у нее в голове. — Они взорвали машину Несмертного и, наверное, перебили остальных». Потом Фуриоса услышала шаги. Эйса за ноги выволокли из кабины и протянули руки к ней. Она выстрелила. Первого она уложила в упор, но второй оказался слишком ловким и быстрым. Он успел вышибить ствол и крепко ухватил за шею. Отбиваться она не могла, оставалось только яростно выть и кусаться. Он выволок ее из кабины. У него была огромная крепкая широкая ладонь. Она идеально подходила к шее Фуриосы, словно специально была сотворена, чтобы сломать ее. Бандит поднял ее над землей и слегка встряхнул. Фуриоса перестала дергаться, она поняла — конец. Она посмотрела на синеющее небо и тонкий серп луны у него за плечом. По кромке холма неслышно и чертовски ловко соскользнула чья-то тень. Все были слишком заняты дележкой пожитков Эйса, и ничего не заметили. Даже тот, кто хотел ее прикончить, не обратил внимания на то, как изменилось ее лицо. Человек бесшумной пружинящей походкой скользнул к нему, легко, даже как-то ласково, всадил ножи в шею с разных сторон и стремительно выдернул их. Горячая кровь омыла лицо Фуриосы. После этого нападавший так же плавно и точно метнул их в спину одному из мародеров, затем выхватил револьвер и уложил всех, кто копошился у грузовика. Ветер растрепал его длинные светлые волосы. В этот момент Фуриоса поверила, что Несмертный — не обычный человек, а может, и не человек вовсе. Он был без респиратора, лицо его, освещенное тусклым лунным светом, было сосредоточенным и отрешенным, как у мертвеца. Фуриоса оглянулась на завалившуюся на бок Девочку и закричала: — Бензобак пробит! Сейчас рванет! Схватившись здоровой рукой за толстенный канат, которым рояль был прикручен с остову Девочки, она стала тянуть его в бессильной попытке отвязать и спасти драгоценную вещь. Она тянула так, что слышала, как трещат сухожилия. Откуда-то из темноты вдруг выступил Ухо. Он слегка покачивался, будто контуженный, но тут же бросился помогать. Черный силуэт Несмертного не двигался. — Она сейчас взорвется! — заорала Фуриоса, не понимая, почему он медлит. Несмертный покачал головой и спокойно ответил: — Вряд ли. Если б сразу, тогда да, а сейчас бензак из нее вытечет и все. Фуриоса заплакала от накатившего облегчения. — Чего ревешь? — он подошел и ласково потрепал ее по голове. — Машину жалко! — Бензобак всегда заклепать можно — не трагедия. Главное, что ящик цел, значит, и рояль не разбился. Фуриоса подошла к Эйсу. Он лежал в стороне, придавленный одним из тех, кого застрелил Несмертный. — Как ты? — спросила его Фуриоса, помогая ему сесть. — Пока не заглох, — прохрипел он. Она зубами оторвала от рубахи кусок подола и перевязала его рану. Тут на холм, ослепив всех фарами, въехала огромная туша Гигаконя. За ним бежали бойцы из конвоя. — Ну что, камрады, еще повоюем, а?! — проорал Калашников. Было похоже на то, что он на радостях выпил все содержимое своей любимой фляжки, в которой у него была не вода. Одно стекло его прекрасных зеркальных очков треснуло, рукав куртки разодран, но оскал был по-прежнему жизнерадостным, отвратным и наглым. — Лохов этих мы всех положили, немного их было. У нас пятеро раненых бойцов, сейчас подтянутся. А вот Желтого, Динамита и старого Джейса мне пришлось пристрелить — до Цитадели бы не дотянули. — Кстати, братец, а ты был прав, девчонка твоя и правда ничего. Смешная. — Несмертный, — встрепенулся вдруг Ухо, — мы тоже отбились, ящики все целы. Две машины подорвали, а третья смылась. Несмертный поднялся и крикнул зычным голосом: — Слушай мою команду! Кто на ногах — переворачиваем Татру, возьму ее на буксир. В мастерских подлатаем, будет лучше новой, и трогаемся в путь. Дикобразьи трупы все сложить на соседнем холме, облить бензаком и поджечь, чтобы видно было издали. Своих берем с собой. Ухо, повертев головой, — одно ухо у него и правда смешно торчало — собрался было тоже поднимать Татру. — Ты-то куда собрался, герой? — фыркнула Фуриоса. — На ногах не стоит, а туда же. Ухо сглотнул. — Мне бы водички… — А на свою фляжку не насосал? — не удержалась Фуриоса. — Ладно, держи, только все не выпей. Ухо сделал несколько жадных глотков: — Спасибо, — пробурчал он и оперся на плечо Фуриосы. — Пойдем, поможешь мне с Эйсом, его здорово зацепило, но Калашникова мне звать к нему что-то не хочется. — Прально, — заплетающимся языком пробормотал Ухо, — этот пристрелит и не почешется, ему человека порешить — как вшу раздавить. Калашников в тот же миг неслышно соткался у него за спиной. — А ну сгинь, — тихо сказал он, и Ухо как ветром сдуло. Калашников молча протянул Фуриосе ее протез и сел рядом с Эйсом. — Как ты, дружище? — Нормально, — просипел Эйс, — Не сильно зацепило. — А я вот истекаю кровью, — битое стекло издевательски бликануло в свете фар, — Нужна помощь. Первая медицинская. Иначе помру. Фуриоса опять разозлилась. Ну вот что он к ней привязался?! Калашников тем временем снял куртку и оттопырил локоть давая рассмотреть рану. — Да это просто царапина! — опешила она. — Точно? Ну ты все равно перевяжи. На всякий случай. Он с ухмылкой протянул ей свой клетчатый шарф. Свет закрыла чья-то тень. — Потом дофлиртуете, — рыкнул Джо и требовательно потянул Калашникова за шиворот. Они отошли в сторону. Два четких силуэта в свете фар Гигаконя, один чуть пониже и поплотнее, второй повыше и носатый. — В Цитадели знали, что я буду возвращаться этим путем. И кто-то, когда сработала первая ловушка, подал сигнал. Калашников кивнул, а Джо продолжил: — Дикобразы сегодня вдоль дороги крутились. Я еще подумал, чего нелегкая принесла, — Вот, полюбуйся, — Калашников протянул Джо ракетницу. — Наша она, цитадельская, а нашел у дикобраза. До Цитадели добрались ближе к утру. Скала встретила их сигнальными огнями и белеющими в предрассветной мгле силуэтами бойцов. Все, кто мог, высыпали на уступы, размахивая факелами. — Несмертный! Несмертный с нами! — все крики сливались в единый вопль. Фуриоса стояла на крыше Девочки вместе с Ухом и Эйсом и, вскинув руки, орала до хрипоты. Она была частью одного живого существа из множества рук, ног, голов, смешных ушей, она была — Цитадель. Никогда в жизни она не была так счастлива.