Танцы на стеклах

- Я ведь видел, - говорю, - как ямальцы умерщвляют оленей на "забойке". Вы знаете, что они перед смертью плачут? Что их обездвиживают, вонзая шило в голову? А затем кладут на козлы, распарывая брюхо, потрошат - и все это время их сердце бьется и гоняет по венам кровь, чтобы мясо не теряло вкуса?

Крепкий кофе, уложенные волосы, кожаные куртки и косухи, яркие и вызывающие цвета лака на острых ногтях, помада на тонких губах цвета спелого граната - из этого состояла Вика. Она красиво говорила, хотя в ее речи и проскакивали время от времени непечатные выражения, она громко смеялась, от чего ее длинные хрупкие серьги подрагивали, ударяясь о тонкую шею. В ней была какая-то загадка, стойкое ощущение тайны, старательно скрытой где-то глубоко и далеко, где-то там, куда имеют доступ только самые близкие. Держа Тлен за запястье, Вика вела ее к барной стойке. - Ань, а у тебя есть какая-нибудь глобальная жизненная цель? - В смысле? - Анькин хмельной мозг отказывался понимать смысл заданного вопроса. - Для чего ты встаешь по утрам? Кто-то, например, встает, чтобы спасать мир. А ты? - Писать хочу. Переглянувшись, девушки синхронно начали хохотать. Вытерев с глаз выступившие от смеха слезы, Вика взяла Тлен за горячую руку, приятно охлаждая ее своей нежной и прохладной ладонью. - Когда мне будет грустно, я теперь знаю, к кому обращаться. Ты потрясающая. - Нет, это ты потрясающая. - Как Киану Ривз? - Как Комиссарова Виктория. Анька определенно ощущала симпатию к своей собеседнице: девушка располагала к себе, ее комплименты звучали довольно искренне, но ничего по-особенному еще не ёкнуло. Она наблюдала за Викой, пытаясь понять, что она за человек, можно ли ей доверять. Пока можно было сказать только одно: Вика явно не из тех хрупких, солнечнояблочнотерпких людей, по венам которых течет не кровь, а трагедия. Не ставить страдания во главу угла - это уже многое значит. - В субботу в филармонии будет концерт - шедевры рок-музыки в классической обработке. У меня есть несколько пригласительных, - посыл фразы звучит вполне прозрачно. - Ты хочешь позвать меня? - Анька все равно переспрашивает, чтобы убедиться, что не напридумывала лишнего. - Нет, хочу похвастаться, - фыркнув, Вика достает из сумки зеркальце, чтобы поправить макияж. Тлен хмурится, ощущая странное дежавю, Настя говорила нечто подобное. Воспоминания яркими вспышками мелькают на задворках сознания. Умом она сознает, как это глупо с ее стороны, только чувства логике неподвластны. Настроение падает в глубокую пропасть. Она чувствует примерно десятую часть того, от чего ее потряхивало полгода назад. Успокойся. Не думай. Это все херня из-под коня. Дыши глубоко. Вдох - выдох. Анька почти согласилась, заглянула в календарь, чтобы записать и наткнулась на уведомление под названием: "Ну здравствуй, Питер". - Я бы с удовольствием. Только на эти выходные уезжаю в Петербург. Вика, кажется, ни капли не расстроена. Дежурное "в следующий раз" и разговор продолжается как и прежде. Состояние алкогольного опьянения понемногу отпускает, сменяясь на ужас от того, что завтра вставать в семь утра и ехать на работу в переполненной маршрутке. Наверное, пришло время забрать у отца его старую ладу. Водит Анька отлично. К тому же ездить постоянно на такси весьма затратно. 00:18 Клонит в сон. Тлен переоценила себя, когда решила, что вторую бессонную ночь она выдержит. Алкоголь вкупе с недосыпом приводят к состоянию на грани. Примерно как в игре "Sims" - персонаж, доведенный до истощения всех видов, начинает сходить с ума и видеть воображаемого розового кролика. Добравшись до квартиры, она падает на диван и моментально засыпает, не смыв макияж и не переодевшись. Все-таки, среда - отнюдь не маленькая пятница.

***

Зайдя в вагон, Тлен решила для начала застелить свою верхнюю полку. Она снова очень хотела спать, неделя выдалась на удивление богатой на события, что плохо сказывалось на ее внешнем виде и самочувствии. Под мерный стук колес заснуть оказалось проще простого. Вика впервые с той алко-среды маякнула сообщением в соцсети. "Удачного пути. Жду открытку из Питера". И кокетливый смайл в конце. Поезд прибывал в девять утра. Без десяти Пальцев уже слонялся по вокзалу, зажав в руках одинокую розу - изначально он приехал без нее, но увидев старушку, торгующую цветами, не смог удержаться. Он стоял напротив пятого вагона, выглядывая знакомое лицо среди десятков выходивших людей. Анька выползла последней, с небольшим рюкзаком за плечами она спрыгнула со ступеньки, слегка заспанная, но счастливая. - Пальцев, это мне? - она указала взглядом на розу, - я что, победительница шоу "Холостяк"? - Исходя из последних событий, победитель шоу я. Поймав недоуменный Анькин взгляд, Гоша лишь отмахнулся. - Потом расскажу. Тлен оглядела друга со всех сторон: он похудел, осунулся, взгляд потух. Он выглядел примерно как она после разрыва с Настей. - Ты можешь остаться у меня на выходные, если еще не договорилась с Ритой, - предложил он, - мой дом - твой дом, и все такое. Анька радостно закивала. - Гоша, миленький, пойдем поедим. Я зверски голодная. - Довезу, куда скажешь. Что хочешь на завтрак? - Я хочу йогурт тутти фрутти. Один с ананасиком, другой - со сливочной карамелькой, - воодушевленно стала перечислять Анька, - а потом пива. После "пива" Гоша расцвел. - Надо было жениться на тебе, - вздохнул он, покосившись на пару девушек, нежно целующихся в метре от него, - все, пошли, а то плотность лесбиянок на один квадратный метр просто зашкаливает. Анька высунула голову из окна автомобиля, и с широко распахнутыми глазами рассматривала улицы, по которым они проезжали. Запах мокрого асфальта на Невском кружил ей голову. Дождь все еще накрапывал, вызывая у Аньки искренний детский восторг истинного плювиофила. - Ты обещал мне что-то рассказать, - напомнила она Пальцеву. - Да, точно. Оля мне изменила. Как ты понимаешь, свадьбы не будет. Я до сих пор завидный жених и холостяк. В его голосе сквозило безразличие, холодное спокойствие, прикрывающее личную боль. Разумеется, по мнению Ани. Вполне вероятно, что ему было небольно, измерить глубину чужого восприятия удается не всегда. - Мне жаль, - Анька легонько дотронулась до плеча друга, - я ведь понимаю тебя, правда. - Я не сомневаюсь в тебе, Энни. Прошло десять дней с тех пор как я узнал. Коллега-финн. А я как полный идиот всё гадал, почему она стала так часто встречается с подругами и задерживаться на работе. Я не знаю, что со мной стало после того, как измена открылась. Но для меня жизнь сейчас - это просто какой-то чертов атавизм, который вот-вот отвалится за ненадобностью. - Какая же она сука! Гоша не реагирует - он продолжает смотреть на дорогу, думая о своём. Он никогда не изменял. В бесконечном круговороте своих девушек он оставался верным. Разлюбил - уходи. Хотя бы честно. По радио играет русская попса с ее навязчивыми, придирчивыми припевами. - Я хочу ту песню, - Тлен смотрит на Пальцева, просяще сдвинув брови, и Гоша послушно переключает. Зачем, Зачем по Невскому я шла, Зачем, Зачем я встретила тебя? Зачем, Тогда все развели мосты? Зачем с тобой столкнулась я? Зачем со мной столкнулся ты? - Ты помнишь о моих фетишах? - Конечно, я же знаю тебя как облупленную, ведь ты мой друг. От его слов на душе становится тепло. - Ты сама как? Нашла любовь всей своей жизни? Вопрос застает Аньку врасплох, потому что нет, не нашла. И даже не искала. В ней ещё теплится крошечная искра надежды на светлое будущее, а реальность такова, что Тлен уже и не нужно. Для нее просто дышать и то почти физкультура, и бессмысленно упираться в более высокие материи. - У меня больше не получается втюриться по самые яичники. Про Вику Анька умалчивает. Ещё рано говорить о том, что у них может получиться. Обычно ее планы не воплощаются в жизнь. И все летит прямо в женский детородный орган. - Ты ведь помнишь про наш уговор? Если к тридцати годам мы не находим никого, то... - Он в силе, - Анька торопливо перебивает, - из нас получится самая настоящая, безгранично придурочная семейка Адамс. Раньше у нее подобный уговор был с Тумановой. Скорее всего, выйдет абсолютно так же: Гоша влюбится и начнет отдаляться от нее. Но это будет потом, а сейчас они продолжат страдать ерундой: выезжать иногда в поле, чтобы испытать новую картофельную пушку, пить по вечерам вишневое пиво и смотреть на звёзды, порой раздражать друг друга глупыми прозвищами и отвратительными шуточками - как в университетские времена. Все, что случилось, это уже на небесах. И никуда не денется от нас