Клетка

От вновь обретенной силы немного кружится голова, и Фобосу сложно привыкнуть к тяжести в руках и легкому холодку, пробирающемуся по венам к сердцу, когда он отражает беспорядочные выпады Нериссы. Она сильная, хотя сейчас несколько встревожена, а Фобос слишком долго пробыл в клетке, чтобы по щелчку загнать ее в угол. Она надеется, что сможет зачаровать дверь, чтобы Фобос не вырвался в замок. Ее темно-бордовое платье неясно мелькает в конце коридора, когда она трусливо сбегает под оглушительный смех Фобоса. Сейчас уже можно смеяться, сейчас сойти с ума можно только от предвкушения победы. Фобос уверен, что все кончено, и этот полубезумный смех говорит об этом лучше, чем любые слова. Только вот Элион не выглядит сейчас обрадованной. Они по разные стороны решетки, они поменялись местами, как и хотел Фобос с самого начала. Элион ежится и обнимает себя, неуверенно пожимая плечами. — Элион, — у Фобоса с трудом получается подавить рвущиеся наружу смешки, но он старается. Он хочет объяснить, что пока Нерисса жива, он не может расколдовать клетку, да и выходить за ее пределы Элион сейчас не безопасно. У Элион раздроблена нога, она просто не сможет идти, в конце концов! Но неожиданно она сама качает головой, непроницаемым взглядом рассматривая Фобоса через светящиеся решетки. — Тебе нужно идти, — без эмоций говорит Элион и смотрит в сторону коридора. — Ты теряешь время. От стойкого ощущения дежавю у Фобоса захватывает дух. Совсем скоро он посадит ее в эту самую клетку и будет стоять по другую сторону. Как быстро, Элион, ты станешь умолять о свободе? Как долго нужно будет ждать, чтобы безумие поселилось в твоих наивных глазах? Взгляд у нее серьезный и непроницаемый, и Фобос еле заметно встряхивает головой, стараясь сосредоточиться на дальнейшем плане действий, а не на подлой клетке, в которой Элион остается наедине с закладывающей уши тишиной и мглой вместо потолка. Элион ведь справится, Элион — сильная. — Где? — без пояснений задает всего один вопрос он, но и без них понятно, что может интересовать принца. Свет Меридиана. Только с его помощью Фобос справится по всем пунктам, только вот Элион усмехается и прожигает его странным внимательным взглядом. Она молчит, и Фобос с трудом подавляет желание наорать на сестру, что зачем-то тянет время, будто ей нравится самой сидеть в этой клетке. Неужели, не доверяет? Фобос усмехается, вспоминая, как совсем недавно смеялся над ее излишней доверчивостью. — Ты умудрилась довериться человеку, который один раз уже тебя предал? — Ты считаешь, что это лишнее? — Что ж. Подобной глупости можно было ждать только от тебя. — Элион… — начинает Фобос с сожалением. — Ты знаешь, где, — коротко обрывает его Элион, сжимая губы в тонкую линию, не поднимая больше глаз. — А если точнее? — скрещивает руки на груди Фобос и усмехается, совсем как раньше. — Ты бы одобрил мой выбор, — продолжает уходить от прямого ответа Элион. — Ты сам бы выбрал то же. Ты уже это выбрал. Фобос секунду размышляет, а потом губы сами собой растягиваются в улыбке. Ну, конечно, диадема! Теперь, остается только найти ее, впитать в себя Свет Меридиана, а затем он вволю повеселится. Только вот перед этим нужно как-то покинуть темницу с зачарованной клеткой пять на пять, оставив здесь Элион, которая по-прежнему не сводит с пола задумчивых глаз. Фобос чувствует, что должен что-то сказать, только вот в этом нет смысла. Что бы он сейчас не сказал, Элион ему не поверит. Кроме того, он слишком часто нарушал свои обещания, а сейчас его возвращение зависит сразу от многих факторов. Он может не сдержать слово, поэтому уходить сложнее. — Иди, — бесцветным голосом шепчет Элион и, наконец-то, поднимает сухие глаза. — Иди уже. Фобос чувствует, что это неправильно, но с бессовестным облегчением он отворачивается и выполняет ее просьбу.

****

Фобос буквально летит вперед по знакомым коридорам, а в лицо ему бьет сырой тяжелый воздух, и это настолько превосходное ощущение, что он будет вспоминать об этом еще долгие годы. Кажется, на его пути то и дело возникает кто-то из прислуги, и с перекошенными от ужаса лицами вжимается в стены. Он не собирается скрывать свое возвращение, с минуты на минуту он возьмет, что принадлежит ему по праву, и наступит новая эра. Фобос идет за диадемой Элион, но не мог предположить, что убьет сразу двух зайцев. Стража у дверей даже не пытается изобразить сопротивление, завидев Фобоса, они бросаются врассыпную, и он входит в тронный зал. Нерисса вскакивает с места и неверящими глазами смотрит на нежданного гостя. Она рассчитывает, что у них есть больше времени. Может быть, она даже создала ложный след, рассчитывая, что Фобос будет идти за ней. Только вот Фобос идет не за ней. Могла ли Нерисса представить, что ответ, который изо дня в день она и ее приспешники пытались выбить из хрупкой девочки, совсем рядом, стоит только открыть витрину с диадемой Элион? Она ведь была так близко, только руку протяни. Нерисса что-то бормочет себе под нос, формируя новое защитное, но круг вокруг нее заметно редеет, зал заполняется криками, но Фобос этого не слышит. Все окружающее пространство вдруг застывает и сворачивается в одну точку. Диадему Элион. Нерисса продолжает колдовать, и стражники крепче сжимают в руках оружие. Фобос открыт для атаки, он как никогда уязвим, и стрела, выпущенная незадачливым лучником, проносится в сантиметре над его ухом, возвращая Фобоса в реальность. С судорожным вздохом он призывает к себе диадему. Разбивая витрину, она за секунду минует расстояние между ними и ложится ему в руку, краями драгоценных камней рассекая его ладонь и обагряясь кровью. Свет Меридиана, отданный добровольно, пронзает его насквозь, признавая в нем наследие Эсканоров. — Ты надеешься вернуть себе трон? — обращается к нему мужчина, стоящий наиболее близко к Нериссе, судорожно создающей прозрачный купол вокруг них. Фобос догадывается, что это, вероятно, и есть Калеб, и брови его расправляются. Сегодня будет очень продуктивный день, и он успеет расправиться со всеми из своего списка. Лучше бы всем предателям бежать прочь, а не ждать исхода противостояния. — А ты надеешься сегодня выжить? — скучающе усмехается Фобос и делает шаг вперед, без особых усилий проходя через барьер Нериссы.

****

Последний рубиновый луч, неудачная попытка атаковать и короткий крик «мама!» — и нет больше на этом свете идейного вдохновителя переворота. Свет Меридиана бьется внутри у Фобоса, противится излишней жестокости, но поразительно точно останавливает сердца. С Калебом Фобос позволяет себе поиграть чуть дольше, заставляя поверить в честный поединок, а потом сообщает, что передумал. С Мирандой с серебристыми косами и чистыми голубыми глазами Элион было сложнее, но... Нет ничего невозможного. Только не теперь. Разумеется, никто не выжил. Однако, слух о том, что узурпатор вновь захватил трон, удивительно быстро расходится по замку, а затем и по прилегающим окраинам. Впору думать о скорой коронации, только у Фобоса есть еще одно важное дело. Он безошибочно выбирает нужный коридор и идет по нему чудовищно долго, пока не останавливается у выбитой с петель двери. Лучи в клетке больше не ослепляют белым свечением, теперь это совершенно обыкновенная сталь Гарфилда. Элион медленно поворачивает голову в ту сторону, откуда раздаются шаги, и застывает с безразличным выражением лица. Поменялись местами. Уже почти забытая картина вспыхивает перед его глазами: все это уже с ними было, только вот он был с другой стороны решетки. Он ведь именно к этому шел, это было его заветной мечтой, только вот он об этом даже и не вспоминал, пока не столкнулся взглядом с Элион. Он прислушивается к себе: ничего. Не чувствует он никакого торжества, а от потухшего взгляда Элион хочется взвыть. Теперь все даже ощущается по-другому, и то, что она, очевидно, не верит в его возвращение, неожиданно больно колет куда-то под сердце. Он щелкает пальцами, и решетки рассыпаются серым песком. Зрачки Элион расширяются, и губы, тонко сжатые в прямую линию, дергаются, силясь что-то сказать. Фобос заходит на освобожденную площадку пять на пять и присаживается на колени рядом с Элион. Бордовые обожженные ладони, бросаются в глаза, как только Фобос берет ее за руку, а она с неясным шипением вырывает ее. Странное дело, с Фобосом ведь было нечто похожее, когда тот понял, что Элион его покинула навсегда. Чувство правильности, как когда последний кусочек паззла входит и дополняет общую картину, почти перебивает чувство досады от боли, что испытала Элион. Она упрямо смаргивает горячие слезы и молчит, отводя взгляд. Фобос знает, о чем она думает, и что ей не позволит сказать гордость, поэтому он просто подносит ее руки к губам и осторожно, чтобы не задеть ожоги, целует. Вопреки ожиданиям, этот успокаивающий жест вызывает еще один поток слез, и короткие неуверенные смешки начинают вырываться у Фобоса. Почему же все обязательно должно быть так сложно? — Ты все-таки… победил, — без эмоций в голосе констатирует факт Элион, когда Фобос медленно залечивает ее ладони. Особенной радости у нее в голосе не чувствуется, но после всего, что случилось, это неудивительно. Ей все еще сложно свыкнуться с мыслью, что это действительно происходит, и Фобос спустя пару минут не поднимется и не скажет, что он просто посмеялся над ней. — Не без тебя, — он коротко усмехается и обращает свое внимание на ее неестественно согнутую лодыжку. — Не нужно, — качает головой она, протестуя против того, чтобы он излечил ее. — Если неправильно срастется… — мягко начинает Фобос, но замечая ее взгляд, замолкает. Элион прикрывает глаза, и пересохшие губы ее трогает неясная полу-улыбка. —Я хочу помнить. С такой позицией сложно согласиться, это не слишком практично, и совершенно неясно, почему Элион хочет оставить себе такое напоминание, но Фобос не спорит. Что-то в ее неестественно прямой осанке, ее гордо приподнятом подбородке и рассеянном, блуждающем в пространстве взгляде голубых глаз не дают ему говорить. Элион нарочито игнорирует его, рассматривая что угодно, только не его. Она теперь совсем другая: холодная и чужая, будто и не было той веселой нежной девочки, что прибыла из Хитерфилда, и от осознания этого в груди у Фобоса расползается ужас. В ней что-то треснуло и сломалось, она приняла правила игры. И мысль о том, что Фобос первый дал ей повод сомневаться в ее чистых идеалах, как никогда раньше, сильно бьет. Почти неосознанно он касается ладонью ее щеки, заставляя все-таки обратить на себя внимание. Элион не отстраняется, когда он проводит линию по ее лицу, спускаясь на шею, только смотрит с прохладным вызовом. Их больше не разделяют смертоносные лучи волшебной клетки, но, кажется, Элион теперь сама возводит невидимую стену, которую Фобосу теперь придется сломать. Жизненно необходимо сломать. — Что ты сделал с… — ее голос дрожит и рвется на последнем слове, выдавая отчаянное волнение. Рука Фобоса замирает, а затем отклоняется чуть в сторону и мягко отбрасывает волосы с ее плеч. Губы трогает кривая усмешка. Ответ теперь не так важен, Элион все понимает и без слов. Фобос и раньше не стал бы искать темницы или устраивать суд, а со Светом Меридиана — тем более. Всё кончено. — Что ж, это вполне… — набирается сил и отрывисто произносит Элион, но судорожно выдыхает, когда Фобос неожиданно одним рывком притягивает ее к своей груди, то и дело, обдавая горячим дыханием ее висок между невесомыми поцелуями. — Никто. Никогда. Больше… — шепчет Фобос с болезненной нежностью, переходящей в отчаянную ненависть. — Слышишь? Больше никто не посмеет… Я не позволю. Я позабочусь… Фобос обнимает ее с такой силой, что Элион трудно дышать, но сейчас это ей необходимо, потому что невыносимо признать, что слезы, которые душат и рвутся наружу с такими высокими всхлипами, гораздо сильнее мешают. Фобос, кажется, тоже это понимает и не отпускает ее, даже когда тонкие ладони в шрамах впиваются ему в плечи, заставляют зажмуриться, лишь бы не отпустить хрупкое, вырывающееся тело. — Я буду рядом. Я больше никогда… Никогда. Не оставлю, — с ожесточением выплевывает слова Фобос, ласково проводя дорожки ладонью вдоль позвоночника, до тех пор пока ее руки не ложатся на его плечи и она не затихает, уткнувшись ему в шею. — Хорошо, — Элион говорит это так тихо, что Фобосу даже кажется, что ему послышалось, но затем она повторяет. Фобос чувствует, как сковывающие грудь обручи разлетаются, и он снова может дышать. Она принимает его.

****

— Что теперь? — выдыхает Элион с закрытыми глазами, послушно вытягиваясь на кровати вдоль по длине, позволяя Фобосу вглядываться в ее лицо, оставаясь незамеченным. Почему он не замечал раньше, что она такая красивая? И невысказанная боль и страдания, отпечатавшиеся на ее лице сейчас, ничуть ее не портят. Ее ничего неспособно теперь испортить. — Выходи за меня, — пожимает плечами Фобос, проводя тыльной стороной ладони по ее щеке, на которой еще не до конца зажила ссадина. — Устроим пышную церемонию, назначим на этот день государственный праздник. Ты будешь королевой, чего так хочет Кондракар. Элион не открывает глаз, да и дыхание у нее по-прежнему размеренное, будто она отсчитывает равные промежутки между вдохами, но Фобос знает, что она его слышит. — Ох, Фобос, — вздыхает Элион, заметно более расслаблено. — Я же серьезно. Ни слова о том, что это неправильно или ненормально. Потому что за последнее время быть рядом с Элион, обнимать ее за плечи, согревать холодные руки, целовать — казалось самым правильным, что было у него за всю жизнь. Фобос знает, что она чувствует тоже самое. Он не уверен, что он говорил это несерьезно, но принимает такие правила и усмехается. — Давай не будем об этом сейчас. Он сидит на самом краю, в то время, как Элион занимает центральную часть кровати, и он уже готовится прикрыть ее покрывалом и удалиться, но неожиданно она не очень уверенно перекатывается на другой край, освобождая еще немного места рядом с собой. И Фобос ложится рядом. — Я люблю тебя, Фобос, — неожиданно слышит он над своим ухом, прежде чем провалится в настоящий сон, и впервые за долгие годы он засыпает с улыбкой.