Лишь собака

      Ты — собака, и, в лучшем случае, жить тебе осталось два года. Два года. Двадцать четыре месяца. Семнадцать тысяч пятьсот двадцать часов. Как не переверни, звучит жутко.       Ты рассказывал мне, что умирал однажды, но я спас тебя. Другой я. То есть, настоящий я, но из другой временной линии. Агх, сложно объяснить, да и это совсем не важно. Хотелось бы встретить того себя, расспросив, как я вообще смог пережить твою смерть, но он исчез, по твоим же словам. Ну и ладно, я все равно представляю.       Представляю, как тишину детской комнаты, заставленной любимым барахлом, вмиг ставшим ненужным, разбивали детские всхлипы. Представляю, как любимый медвежонок, смотря стеклянными глазами на мое необратимое горе, не мог заглушить рвущую тоску, что подталкивала завыть, подобно собаке. Представляю, как для этой горе-семейки все вернулось на круги своя через пару недель. Для всех, кроме меня. Никто из этих примитивных созданий, по воле непонятного случая оказавшихся моей ближайшей роднёй, никогда не понимал и не поймёт, что ты значишь для меня, и незачем их винить.       Ты вытащил меня из пропасти собственного честолюбия, заглушил во мне жгучую ненависть, которая успешно душила меня на протяжении долгого времени и была близка к тому, чтобы окончательно стереть ребенка, по имени Стьюи Гриффин с лица света, превратив в тирана, направляющего гениальный талант на уничтожение вселенной (На твое уничтожение), и я невероятно благодарен, ведь ты показал мне мою душу, то, что она вообще существует. Даже не пытался, но смог. Я как-то сомневаюсь, что сам ты не был удивлён тому, что она есть у меня, Брай.       Ты думаешь, что я шучу. Что все эти гейские намёки в твою сторону, слишком заботливые прикосновения и непонятное желание отгородить остальных — лишь шутка. И я благодарен тебе за это, ведь понимай ты, насколько сильно и неестественно я привязан — будь уверен, дружок, ты ушёл бы не задумываясь.       Это ведь нездорово, беспредельно аморально — больше чего-либо любить свою собаку, литрами лакающую алкоголь, занимающуюся сексом с любой попавшейся шлюхой, а потом твердящую, что это — любовь всей жизни. Собаку, которая, на закуску, мужского пола, хотя заикаться про мораль уже слишком поздно. Процесс запущен, и я необратимо качусь из одной пропасти в другую пропасть, но к тому времени, когда сорвусь, помочь мне ты уже никогда не сможешь.       Не сможешь, потому что исчезнешь. А вместе с тобой исчезну я, не сомневайся.       Сейчас же мне остаётся лишь сжимать кулачки, глядя, как ты, виляя хвостом, ластишься к очередной малёванной девушке, а та с готовностью принимает твои слащавые речи.       Я ощущаю, как что-то призрачное течёт сквозь мои детские пальцы и со страхом понимаю — время. Ведь ты — лишь собака, и жить тебе осталось, в лучшем случае, пару лет.