Дороги

      Когда они встретились впервые, у Ёнджэ была странная прическа. Его волосы были белоснежными, выбритыми с одной стороны и иголками топорщившимися на затылке. Длинная челка скрывала правый глаз. Еще не зная имени, Дэхён тогда обозвал его Ежом. Их встреча произошла в Риме.       На самом деле Дэхён совсем не собирался проводить свой первый раз заграницей в одиночку. У него был друг, который до последнего момента собирался поехать с ним и даже купил билеты на самолет. Только за неделю до отлета в семье друга случилось несчастье, которое вынудило его сдать билеты.       Разгуливать по чужой стране в одиночку было совершенно не круто. Дэхён понял это через пару дней после прибытия в столицу Италии. Город встретил его узкими лабиринтами старинных улочек, величественными монументами и фресками в соборах, запахом свежей пиццы и пасты, но когда он оглядывался, чтобы поделиться с кем-нибудь своими впечатлениями, выплеснуть из себя бьющий через край восторг, то никого не видел. Его восторг умирал в нем под гнетом растущего чувства одиночества.       Дэхён был рад, когда Ёнджэ заговорил с ним, хотя когда белобрысая колючая голова впервые засветилась в толпе, юноша подумал, что это наверняка фрик, ненормальный подросток. Тогда и появилось долгоживущее прозвище «Ёж». Тем не менее, когда вблизи раздалось «Здравствуйте, вы говорите по-корейски?», он с облегчением ответил: «Да», и даже улыбка, как солнце, до этого укрытое рваными облаками, пробилась на его лице.       — Это дурацкая идея — путешествовать одному! — разглагольствовал Ёнджэ, вышагивая рядом с Дэхёном, когда они вышли с площади на одну из старых улиц. Молодых людей окружали многочисленные кафешки и бутики, но они пролетали мимо, поглощенные внезапным интересом друг к другу.       — Вообще-то я не собирался путешествовать в одиночку, мой друг не смог в последний момент, — Дэхён принял реплику на свой счет и обиженно покосился на нового знакомого.       Тот лишь махнул рукой:       — Да я про себя! Конечно, это уже не первый раз, когда я за границей, но ни разу еще такого не случалось, чтобы я был один. Знаешь, — он покосился на шагавшего рядом Дэхёна, — у меня много приятелей по всему миру. Например, в прошлом году я был в Лондоне в гостях у Сэма. Мы с ним познакомились на одном форуме по интересам. Сэм — клевый чувак, он устроил для меня экскурс по всему городу, да еще и накормил до отвала потом.       — Да, Сэм — клевый чувак, — повторил Дэхён задумчиво. У него не было друзей из других стран. Хотя о чем здесь говорить, даже земляк не смог с ним поехать.       — Так вот, — продолжал тем временем Ёнджэ, — а тут меня черт дернул поехать в одиночку. Мол, друзья друзьями, а в мире столько крутых мест, где их нет, а побывать стоит обязательно. Ты не представляешь, Дэхён, как я рад тебя встретить. За пять дней здесь я соскучился по родной речи больше, чем в том же Лондоне за полторы недели!       Ёнджэ, наконец, умолк и остановился, созерцая вывеску очередной пиццерии.       — Зайдем? — он приглашающе кивнул на приоткрытую деревянную дверь заведения.       Дэхён согласно кивнул.       — Я тоже очень рад тебя здесь встретить, — проговорил он, когда пара кусков большой ароматной пиццы оказалась в желудках. — Не думал, что встреча с земляком будет для меня более ярким событием, чем посещение Ватикана.       По губам Ёнджэ скользнула улыбка.       — Просто ты впервые в чужой стране. Твои чувства понятны, — сказал он и откусил от следующего куска. Прожевав, продолжил: — Но если ты не против, я готов побыть твоим гидом на ближайшие три дня. А потом вернусь в Сеул.       Дэхён просиял, но быстро сник, когда весь смысл слов до него дошел.       — Я здесь буду еще пять дней.       Ёнджэ поджал губы в участливой улыбке и сжал в руке чужую более смуглую руку, лежавшую на столе.       — Думаю, мы с тобой еще встретимся. А пока я постараюсь сделать так, чтобы впечатлений тебе хватило до следующего отпуска.       Дэхён ответил на рукопожатие.       Ёнджэ улетел через три дня. Не было слезных прощаний в аэропорту, как, наверное, ожидалось в их случае. Вечером накануне блондин обнял Дэхёна и вручил скидочный купон одной из пиццерий после очередного дня, наполненного удушающим солнцем, свежим бризом с пляжей и прохладной сладкой газировкой. Он сказал, что обязательно встретится с Дэхёном. Последний с удовольствием поверил бы его словам тогда, если бы не вежливый отказ в обмене номерами телефонов.       Сеулец исчез из его жизни с его же номером телефона в записной книжке, не оставив после себя ничего, кроме скидочного купона местной пиццерии.       Дэхён не подозревал, что Ёнджэ исчез ровно на восемь месяцев и двенадцать дней.

«12 июля. Купи билет на самолет до Нью-Йорка. Обратный билет — как захочешь сам. YJ»

      Дэхён был взбудоражен. Он пытался дозвониться по номеру, с которого пришло сообщение, но металлический женский голос по ту сторону сообщал о недоступности абонента. Дэхён не верил в то, что такое могло случиться. Он маялся восемь месяцев между тем, чтобы забыть случайного трехдневного друга и надеждой, что тот о нем не забудет. Дэхён не верил в то, что случилось.       Он купил билет до Нью-Йорка точно на указанную дату. Обратный же, поколебавшись, он взял на девятнадцатое.       Без каких-либо дальнейших указаний юноша прибыл в Америку. Он не знал, что его ожидало на месте.

«Парк Мэдисон-сквер. Кафе «Две чашки», 12 часов».

      Сообщение с недоступного номера пришло в тот же вечер. Дэхён до полуночи изучал карты Нью-Йорка вместо того, чтобы заказать такси. С момента пробуждения в Корее он не спал ровно двадцать два часа.       Будильник сработал в семь по местному времени, Дэхён проснулся на пять минут раньше. Он собирался с удивительной для себя тщательностью, как будто не на встречу с малознакомым белобрысым пареньком из Сеула, а как минимум на прием к президенту Америки.       В одиннадцать он пришел к нужному кафе, искренне удивляясь столь маленькому расстоянию, хотя любой работник отеля сказал бы об этом, стоило лишь спросить.       У Ёнджэ были черные волосы и аккуратная прическа с ровной челкой. Он читал небольшую книжку за столиком в углу, используя белую чашку как подставку. Дэхён и сам не мог понять, как узнал его здесь, совершенно другого. Сам юноша не экспериментировал со своей прической столь радикально, о чем ему не преминул сообщить знакомый голос:       — Ты совсем не изменился. Хотя, думаю, платина бы тебе пошла.       Дэхён не смог сдержать улыбки и упал на стул напротив.       — И тебе привет, Ёж.       Тот просто улыбнулся, хотя так его не называли раньше.       Город был прекрасен. Дэхён делал такой вывод каждый раз, когда они выходили на новую улицу, будь то Бродвей, Пятая Авеню или Уолл-стрит ранним утром с ее очередями в «Старбакс». Когда они проходили по бруклинскому мосту, и Ёнджэ кричал что-то очень счастливое, и его крика не было слышно из-за эмоций и шума машин. Когда китайский квартал открывал перед юношами свои ворота, заставляя почувствовать аромат Азии. Когда они бродили ночью по Таймс-сквер, жмурясь от света бушующей вокруг роскоши. Когда катались по ломаным линиям метро в бедные районы в поиске тишины и заброшенных крыш, которые являлись такой же достопримечательностью, как Центральный Парк или статуя Свободы.       — Если честно, не понимаю, зачем ты так сделал, — сказал Дэхён на одной из таких крыш, с которых открывался потрясающий вид на розовое небо.       — Что именно?       Вопрос был верным. Дэхён хотел бы ответить на него что-то вроде: «Да всё», но решил ограничиться лишь небольшой претензией:       — Ты сбежал год назад, не оставив даже номера телефона.       — Но ведь сейчас я снова рядом, — резонный ответ.       Вздох.       — Я тебя не понимаю.       Ёнджэ на него внимательно посмотрел. Его щека была розовой из-за неба, и глаза блестели.       — Ты действительно так жаждал общения со мной тогда? Почему ты думаешь, что дальнейшая наша связь принесла бы результаты? Откуда ты можешь знать, что тогда после обмена впечатлениями наши номера мобильных не стали бы мертвыми?       — Я часто вспоминал о тебе все это время. Хотя уже и не хотел вспоминать, — Дэхён вздохнул, чувствуя, как предательски загораются щеки и кончики ушей. Он изучал розовое небо, испещренное полосками проводов.       — Зато сейчас мы рады друг друга видеть. Будет ложью, если я скажу, что не вспоминал о тебе. Просто... — теплая рука с аккуратно остриженными ногтями нашла другую и слегка ее сжала. — Просто оно всегда так выходит. Спрессованные обстоятельствами, люди становятся ближе. Но стоит лишь вернуться всему на круги своя, как никому нет друг до друга дела. Мы как молекулы разряженного холодного воздуха — стоит нас согнать в банку, и мы становимся ближе, а наш воздух ничего не стоит согреть.       — Почему ты считаешь, что наша ситуация такая же?       Минутное молчание прервалось ответом:       — Почему ты считаешь, что наша ситуация иная?       Дэхён вернулся в Корею раньше Ёнджэ на день. На вопрос, чем тот будет заниматься в одиночку, сеулец ответил, что будет спать. Очередную попытку выведать номер телефона он по-прежнему проигнорировал. На легкий прощальный поцелуй Дэхёна он ответил удивленным взглядом.       — Чтобы ты тоже не скучал, — последний совсем невесело усмехнулся и направился в сторону отеля. Он уже возвращался к своему привычному состоянию недоверчивого ожидания.       К третьей встрече Ёнджэ не изменился. Все та же прическа, лучистые глаза и аккуратные губы. Разве щеки были более впалыми. Он паковал свой походный рюкзак, в последний раз проверяя имеющиеся в наличии вещи.       — Тебе идет, — сказал он с улыбкой на губах, отрываясь от своего занятия и изучая платиновые волосы Дэхёна. — Хотя здесь кроме меня их никто не оценит.       Юноша лишь улыбнулся. Потом принялся как следует складывать свои вещи.       Дэхён и представить себе не мог Ёнджэ в лесах Японии вдали от цивилизации с рюкзаком на плечах. Себя же представить в подобной обстановке он не мог и подавно, но реальность делала кульбит лишь из-за одного сообщения вредного сеульца.       Когда в первый день участники их походной группы знакомились между собой, Дэхён узнал, что Ёнджэ уже ходил в походы. Но почему-то никогда об этом не рассказывал.       — Как-то не было повода, — ответил он на заданный вопрос, пожимая плечами.       Бесконечные километры грязи, килограммы грязи на ногах и мокрая от пота футболка — вот что запомнил Дэхён из первых дней похода.       Разговоры шепотом в палатке, разговоры и песни у костра, разговоры с попутчиками на тропах — так запоминал Ёнджэ каждое свое путешествие, и это — в частности.       — В своем первом походе я услышал одну правдивую фразу от женщины, которая уже была очень опытным ходоком, — Ёнджэ говорил, и в его глазах горел костер, на его покрасневших щеках плескалось пламя, и казалось, даже черные волосы готовы были окунуться в него. — Сколько километров ты бы ни прошел, сколько бы всего ни увидел, в конце концов запоминаешь разговоры у костра.       Наверно, тогда эта фраза лизнула языком огня память всех сидевших по кругу. Позже Дэхён ощутил это пламя в себе.       Мягкий бархатистый голос, окаймленный огнем и исполнявший баллады, мягкие и теплые поцелуи в темноте палатки, ободряющее «попей» на очередном километре — вот, что запомнил Дэхён из оставшихся дней похода.       Их очередная встреча растворилась в неизвестности ожидания Дэхёна и вязких мыслях Ёнджэ о будущем. Последний, при всей своей любви к людям в целом, совершенно не умел им доверять. Или, правильней сказать, он боялся им доверять. Он любил их иллюзии, маленькие кусочки их душ, которые мог увидеть сам или которые придумывал. Он лепил в своей голове идолов, которым поклонялся. Своих богов, которым верил. Реальность всегда была другой, и он ее боялся. Ёнджэ жаждал любить Дэхёна полностью, всего, со всеми шрамами и неидеальностями, но боялся их реалистичности.

«8 августа, билет до Гонконга».

      Дэхён не сдвинулся с места. Хотя будь рядом человек, способный прикоснуться к его груди, то под дверью подъезда давно бы стаяла карета «Скорой помощи». Потому что у здорового человека сердце не способно биться с такой скоростью.       Дэхён пытался представить Ёнджэ, когда тот будет один в Гонконге. Как он непонимающе будет ждать весь день в кафе, где была назначена встреча, как уйдёт оттуда перед самым закрытием, предварительно что-то сказав администратору. Как он бессмысленно будет мерить шагами бесконечные километры плавящегося асфальта в последующие дни, стараясь не обращать внимания на окружающие его зеркальные коробки зданий.       Дэхён желал бы хоть краем глаза наблюдать за этим, он мог бы позволить себе купить билет даже ради таких шпионских часов, но он сдерживался. Никогда бы юноша не подумал, что сдерживать обещания может быть так сложно. А он обещал себе, обещал Ёнджэ, что больше не будет играть в такие прятки.       Дэхён любил Ёнджэ, странного и недоверчивого, но ему было мало любить его такого. Он хотел обладать им полностью, хотя и понимал, что никогда не мог претендовать и на тысячную долю. Ёнджэ был для него идеальной волшебной иллюзией, такой же, какой для Ёнджэ были окружающие его люди.       Дэхён бы хотел увидеть своего Ежа в гневе. Он хотел бы услышать, как бархатистый голос срывается в крике, а руки с аккуратно остриженными ногтями швыряют в него подушки, или посуду, или еще что-нибудь. Дэхён хотел бы обнаружить на чужом компьютере залежи порно или каких-нибудь дебильных мультиков; он хотел бы знать, что, оказывается, Ёнджэ иногда позволяет себе слабость смотреть мелодрамы или предпочитает ролевые игры в постели. Придуманный порочный образ в его голове был еще большей иллюзией, но она казалась более близкой к правде.       Дэхён решил для себя, что если его маленький ультиматум не возымеет действия, он задушит в себе воспоминания о Ёнджэ так же, как задушил желание увидеть его во что бы то ни стало.       Дэхён держал свое обещание. Он убивал в себе воспоминания о Ёнджэ медленно, но верно. Этот процесс был болезненным, останки пованивали мертвечиной на задворках его памяти, распространяя миазмы, вызывающие мигрень. Иногда ему снились из-за этого сны, очень реалистичные и болезненные.       За один из таких снов был принят настоящий Ёнджэ, стоявший на пороге его дома спустя два года после их последней связи.       Его волосы были как апельсин, а губы виноваты поджаты. Он напоминал ангела во плоти из галлюциногенных снов, вызванных интоксикацией от разложившихся воспоминаний.       — Гы, рыжий, — Дэхён расплылся в улыбке и оперся щекой на открытую дверь. Он был трезвый, но сонный, едва вынырнувший из зыбкого болота воспоминаний, где Ёнджэ был темным или иногда с колючками на голове.       — А ты не изменился, — тихий ответ.       Ёнджэ тоже не изменился ни в чем, кроме прически. Он вошел вовнутрь, пододвинув Дэхёна, и скинул обувь. Так же без приглашения прошагал до кухни и уселся на табурет.       — Знаешь, таким ты мне еще не снился, — Дэхён устроился напротив за столом и подпер руками голову. Он любовно изучал лицо напротив, совершенно не веря в его реалистичность.       Ёнджэ странно на него посмотрел.       — Наверно, потому что я так никогда не выглядел? — высказал предположение.       — Но ты никогда не менял внешность во снах.       Ёнджэ приподнял брови в удивлении.       — Проснись, Дэхён, перед тобой сейчас я настоящий, — для убедительности он помахал рукой перед лицом юноши. Тот, вяло переведя взгляд на ладонь, неожиданно ловко цапнул ее своей и приблизил к лицу, прижимаясь губами.       — Этого не может быть, — прошептал он, на секунду отрываясь от чужой ладони.       Мысль о правдивости происходящего настойчиво тарабанила в сознание, но поверить в это было сложно. Поверить было страшно.       — Почему?       — Я не говорил тебе свой адрес.       — Мне сказал его Химчан.       Дэхён медленно выпустил чужую руку из захвата и впервые за утро осознанно посмотрел на Ёнджэ.       — Откуда ты знаешь Химчана?       Рыжий как-то шкодливо улыбнулся.       — Еще в Нью-Йорке я списал его номер из контактов твоего телефона, когда ты отлучался в туалет.       — Но...       — Да, он записан у тебя как «засранец». Увидев среди прочих имен это, я сразу понял, что под ним скрывается особенный для тебя человек.       Дэхён ошарашенно смотрел перед собой.       — Но откуда?..       Ёнджэ ухмыльнулся по-простому, без всякой там загадочности и полез в телефон. Покопавшись, он сунул его под нос Дэхёна. Последний, сфокусировав взгляд на экране, увидел запись в телефонной книжке: «Засранец» и под ним — собственный номер телефона.       — Я записал тебя так с самого начала. Мы похожи больше, чем ты можешь подумать, — Ёнджэ расплылся в довольной улыбке.       Дэхён был растерян. Он был готов бесконечно улыбаться, хотя осознание реалистичности еще отказывалось приживаться в голове.       — Будешь чай? — первый шаг в реальность.       Ёнджэ кивнул и легко улыбнулся.       Они пили из чашек по очереди и молчали. Возможно, каждый из них думал, о чем сказать, а может, они ни о чем не думали.       — Ты ездил в Гонконг? — Дэхён должен был выяснить этот момент.       — Да.       — И как?       Внимательный взгляд над чашкой.       — Мне не понравилось.       — Там все так плохо? — Дэхён не мог поверить.       Ёнджэ поджал губы и отодвинул от себя чашку. Потом поднял взгляд и внимательно всмотрелся в Дэхёна.       — Знаешь, я понял одну вещь, пока был в Гонконге. Мир, он прекрасен. Ни больше ни меньше. Все эти города и деревни, леса и горы, пляжи и моря, эти бесконечные мили космоса — они великолепны в своем своеобразном величии. Но замечаешь ты это только при одном условии: когда не один. Когда рядом есть человек, способный создать хотя бы иллюзию дома. В таком случае ты чувствуешь опору за спиной, и одиночество спадает, как занавес, к твоим ногам. Ты видишь. Ты любишь весь этот мир.       Дэхён внимательно слушал. Он понимал и стыдился. Не смея смотреть в глаза напротив, перевел взгляд за спину Ёнджэ. За окном просыпалось утро. Через полчаса солнце оповестит об этом солнечными зайцами по столу и полам, а пока оно только застенчиво стучалось острыми лучами в окна соседей напротив.       Дэхён никогда еще не считал серые бетонные стены соседских домов настолько прекрасными.