Пределы необходимой обороны

      — Понимаю, тебе сейчас нелегко, — тихо, но отчетливо говорил уставший детектив, включая диктофон, — однако я вынужден попросить тебя повторить все, что ты сказал мне на месте преступления, под протокол и аудиозапись. Готов?       Сидящий напротив парень, чуть помедлив, кивнул.       — Твое имя.       — Бенджамин Кеноби. Можно просто Бен.       — Полных лет?       Пожилой мужчина достал бланк, снял с ручки колпачок и заполнил первую строчку.       — Двадцать пять.       — Известны права, есть необходимость разъяснять?       — Известны. Необходимости нет.       — Место работы?       — Помощник окружного судьи.       Мужчина записал. Внимательно посмотрел на юношу — тот еле сдержал слезы, назвав свою должность.       — Разговаривал с кем-то по дороге до участка?       — Нет. Нет, сэр, ни с кем. Ребята, прибежавшие из суда, остались с вами, я их видел только со стороны. Давали показания, наверное. Я сразу сел в машину с вашими коллегами, они привезли меня сюда.       — Слал сообщения, созванивался?       — Нет, сэр.       — Хорошо. Расскажи, что произошло.       Бен сделал глубокий вдох. Ему до сих пор не верилось, что все случилось на самом деле. Буквально пару часов назад он со своим начальником обсуждал текущие дела и необходимость покупки молока, шоколада и хлеба, буквально пару часов назад он держал судью за руку, мечтая о замечательном вечере без расчетов, описей, сопроводительных писем и протоколов.       Буквально пару часов назад судья Джинн был жив.       Какое-то смутное чувство опасности. Сводит зубы от холода на улице — поздний вечер, воздух влажный от недавно политых клумб, дневная жара спала, и волнение захлестывает молодого парня, заполняет горло и нос, не позволяя сделать вдох. Судья Джинн, его спутник, ободряюще кладет руку на плечо — что с тобой, неужели дело только сейчас отпустило? Заедем по дороге в супермаркет, вспомни пока, что нужно купить.       — Мы с мистером Джинном шли по парковке суда. Никого не было вокруг, уже стемнело — мы долго отписывали решения. На нас… — Бен с трудом сглотнул, но сжал руки в кулаки и заставил себя продолжать. — На нас напали. Человек в маске. С пистолетом. Мистер Джинн всегда носит с собой оружие, понимаете, мало ли, какие участники дела что могут задумать… Он не успел его вытащить.       Позволяя юноше вытереть слезы, детектив тактично молчал.       — Человек выстрелил, сперва в Джинна, затем в меня, — продолжил Бен, сопровождая описание действий жестами, будто без этого детектив бы его не понял. — Но у него заклинило что-то в механизме. Я схватил… Я схватил пистолет Джинна, пока нападавший разбирался со своим, и выстрелил раньше, чем он.       Парень извинился и закрыл глаза ладонями. Он плакал беззвучно, но так отчаянно сжимал пальцы в волосах, что детективу казалось, будто тот потерял самого близкого человека на свете.       — Сэр! — кричал он на всю парковку.       В панике зажал рану на груди мужчины ладонью, пытаясь остановить кровь. Джинн посмотрел на него мутнеющим взглядом и улыбнулся.       — Ты держался молодцом, парень.       Его голос — такой тихий и такой далекий. Судья хочет погладить юношу по голове, но дотягивается только до лица, и ласково проводит пальцами по щеке, желая выразить нежность в последний раз. Бен не верит — его наставник, его учитель, человек, заменивший ему всех, погибает на его руках, и он, Бен, не в силах ничего сделать.       — Я тебя люблю.       Юноша не понял, выдавал ли он желаемое за действительное, либо и впрямь судья сказал это вслух — уже было неважно. Мужчина закрыл глаза, и Бен, перестав чувствовать его дыхание, обнял его, прижал к себе и продолжал шептать, пока не приехала полиция — нет, пожалуйста, сэр, нет…       — Первоначальный осмотр места преступления подтвердил, что имела место необходимая оборона, но я должен тебя опросить.       — Да, конечно, — выговорил Бен, немного успокоившись.       — Может, воды?       Парень кивнул.       Пока детектив наливал воду из кулера в одноразовый стаканчик, Бен решился спросить то, что волновало его больше всего сейчас:       — Сэр, мне позволят его похоронить?       — Медики должны дать свое заключение, это займет не день и не два.       — Я… хотел бы взять его ежедневник на память.       — Его личные вещи будут храниться с вещдоками. Напишешь заявление, мы рассмотрим такую возможность.       — Хорошо, сэр. Спасибо, — попытался улыбнуться Бен, принимая из рук мужчины стакан воды.       — Давай продолжим. Расскажи, какие у вас с Джинном были отношения.       Отношения.       То, что никогда не обсуждалось вслух. Бен имел право безнаказанно приходить в кабинет судьи, когда ему вздумается, судья мог позвать своего помощника без особой причины.       Бен усмехнулся и покачал головой.       — Информация дальше протокола не пойдет. Только подтвердишь в суде…       — Там, вероятно, появятся мои родители, — пояснил Бен. — Я не хочу, чтобы они знали.       По лицу детектива было невозможно понять — действительно ли он сочувствовал дрожащему пареньку или просто хотел скорее получить показания и уйти домой.       — На процесс, скорее всего, кроме участников никого не пустят, дело станет слишком резонансным.       Юноша задумался. Убедив себя, что это необходимо, немного смущенно кивнул, и, пряча глаза, ответил:       — Мы были любовниками.       «Любовниками» — под протокол.       Вряд ли это слово могло бы вместить в себя все то, что составляло их отношения.       Взаимная поддержка. Совместные ужины и завтраки, совместные походы в магазин, совместные просмотры фильмов и совместные ночи.       — Как давно?       — Больше трех лет, сэр.       — Он был женат? А ты?       — Нет, мы встречались только друг с другом.       Постоянное чувство неловкости, сковывающее, не дающее сосредоточиться на делах.       Судья шутит. Судья его поддерживает и помогает справиться с нагрузкой, зовет с собой на обеды, советуется с ним, принимая решения, и сам охотно дает советы. Бен обожает его шутки, с удовольствием говорит о работе и ходит на работу тоже с удовольствием. И, будто назло, стоит Бену посмотреть судье в глаза, как в голову лезут совершенно непотребные мысли — прижаться к широкой груди, высказать все, что так долго копилось, и убежать — куда глаза глядят.       Ловить каждый его взгляд и радоваться любой похвале, любому проявлению внимания, — как влюбленная девчонка, что может быть ужасней.       Бен много раз прокручивал в голове эту сцену — как он случайно проговаривается, как судья отчитывает его за несдержанность и отправляет в архив, остудить пыл, но в действительности всё вышло совсем иначе.       — Бен, — позвал его начальник, однажды задержавшись на работе вместе со своим помощником. — Уже девять. Ты почему все еще здесь?       — Да целая стопка документов на отправку накопилась, — попытался отвязаться от лишних вопросов парень, еле удерживая в руках несколько здоровенных папок с делами.       — Ксан делал то же самое, что и ты, но каждый день, в шесть часов, как по звонку, вставал и уходил к своей подружке. Ты же сидишь, не разгибаясь. Выпрямись, кстати, — хмыкнул начальник, слегка хлопнув ладонью по спине Бена.       Тот от стыда был готов провалиться сквозь землю, но послушно расправил плечи и положил папки на стол.       Джинн не убирал ладонь с его спины.       — У тебя вообще есть кто-нибудь?       Бен не понял, хочет ли судья его спровоцировать, но на всякий случай мотнул головой.       — Ты что, на меня запал? — наигранно изумился мужчина. Бен с замиранием сердца уставился на судью, мысленно уже уволившись и сбежав в другую страну.       А начальник вовсе не думал сердиться. Он был рад — то, как помощник отреагировал на безобидное подтрунивание, могло значить только одно.       — Вы…       Не смог договорить. Бену показалось, что сможет, но не смог. Он просто посмотрел в глаза Джинну, в очередной раз надеясь, что тот поймет его без слов.       — Ты мне тоже нравишься, — наконец улыбнулся судья, вероятно, повидавший за свою жизнь не один десяток восторженных взглядов и смущенных улыбок.       И, не обращая внимания на слабое сопротивление помощника, приобнял его за плечи и повел к себе в кабинет.       — Передохни. Кофе хочешь?       — А последнее время? Ты не замечал ничего… необычного в его к тебе отношении? У тебя были причины ревновать, не верить ему?       — Нет, сэр, — уверенно ответил парень.       — Твои коллеги говорили о какой-то крупной ссоре.       О да, ссоры были. Бен оказался достаточно упрямым, чтобы не уступать судье в принципиальных вопросах.       Верховный суд отсылал им обобщения практики, Джинн редко их проглядывал, а Бен читал все, от и до.       Когда подавать заявления приходили простые граждане, Джинн выкраивал время и объяснял порядок подачи исковых, несмотря на непонимание Бена.       И, в конце концов, когда Джинн решил, что Бен уже может сам стать судьей, когда Джинн подал заявление об уходе, когда Джинн захотел построить дом и сидеть в отставке, почитывая газеты и занимаясь рыбалкой с персонального пирса, который, разумеется, рядом с их домом должен был быть, парень упирался, как мог. Он не хотел повышения.       Ему нравилось подчиняться. Ему нравилось выполнять указания и не брать на себя ответственность.       Юноша сперва нахмурился, но затем, будто вспомнив, хмыкнул — да, конечно. Он принял себе в помощники еще одного паренька, а меня собирался…       Бен осекся — он понял, что болтает лишнее.       — Что собирался? — ухватился за мысль детектив.       — Собирался продвигать на свое место, — ощущая, как немеют его руки, ответил Бен.       — Выходит, ты должен занять его пост, как только он освободится?       — Да, сэр, — сглотнул он.       Мужчина что-то отметил в своем блокноте.       — Но сэр, — продолжил парень, — Джинн сам собирался уходить в отставку. Он уже подал заявление, около недели назад.       — Вот как? — посмотрел на него мужчина.       — И мне писал, что освобождает пост. У нас такая система, — торопливо оправдывался Бен, — ребята, которые стоят в резерве и сдали экзамен, проходят через конкурс на замещение должности. Я был последний из резерва в нашем составе, и первая освободившаяся ставка стала бы моей, и Джинн специально спланировал отставку…       — Зарплата судей, — усмехнулся детектив, перебивая подозреваемого, — насколько больше зарплаты помощников?       Бен поморщился и вытер выступившие слезы.       — В несколько раз, сэр, но пенсия судей ненамного меньше их зарплаты. Мы жили вместе. И доходы мы не делили, деньги были общими. Джинн много тратил на меня. Он даже денег моим родителям присылал, просто так. И после его отставки наш общий доход за счет моей новой должности увеличился бы.       — Джинн составил завещание? — поинтересовался мужчина.       — Я не знаю, сэр.       Детектив записал что-то в бланке.       — Хорошо. Расскажи мне, какие у твоего начальника были враги. Недоброжелатели.       — Всех не перечислить, сэр. Не каждая сторона по делу довольна вынесенным решением, Джинн даже список в ежедневнике вёл, кому и когда он успел насолить, чтобы потом, если что, брать самоотводы.       Мужчина на секунду замер, поправил воротник рубашки и отложил ручку.       — Тогда расскажи, какие у вас были последние дела.       — По которым решения уже вынесли или незавершенные?       — По которым решения выносили недавно или должны были вынести на днях.       Бен стал вспоминать.       — Помнишь истцов по делу тысяча семьсот семьдесят четыре эн дробь двадцать тринадцать? —  буквально две недели назад спросил у него Джинн.       — Помню, сэр, — улыбнулся Бен. Он улыбался каждый раз, когда говорил с начальником вне зала заседаний, и начальник не мог сдержать ответной улыбки.       Судья позвал его к себе после тяжелого процесса, сварил кофе и поставил на низенький журнальный столик коробку конфет. Очень дорогих бельгийских конфет из молочного шоколада. Бен не решился открыть, но Джинн, видя, как парень страдает, снял с нее крышку — бери, для тебя покупал.       — Спасибо, — просиял парень, тут же потянувшись к коробке.       — Так вот. Они приходили в перерыв сегодня, — продолжил судья, отпивая кофе из своей чашки. — Грозились жалобами в апелляцию, в квалификационную коллегию, президенту и Санта-Клаусу. Пихали взятки, я еле их выставил.       — Да вы что, — смеясь, откинулся на спинку кресла Бен.       — Я хочу, чтобы ты был осторожнее, — судья мгновенно стал серьезным, и парень тут же кивнул, стараясь убедить Джинна, что все понимает. Было видно, что судья волнуется. — Не говори с незнакомыми людьми. Не выходи из кабинета, без меня по городу не перемещайся. Я не знаю, что может произойти, но лучше перестраховаться.       — Были одни подозрительные истцы, — сказал Бен. — Я могу вам назвать дело, назвать стороны, но только после официального запроса.       Детектив еле заметно напрягся, Бен даже не обратил внимания.       — Ты, вообще-то, на допросе, парень. Пожалуйста, назови хотя бы фирму, которую эти люди представляли.       — У них такой забавный логотип был. Торговая федерация, сэр. Кажется, это филиал какой-то китайской компании, я помню, что копировал уйму апостилированных переводов…       Мужчина продолжал писать что-то в бланке, скрывая волнение.       — Где-то в суде остались записи, как судья Джинн ссорится с этими людьми?       — Сэр, я… Б…боже!       Эни ворвался в кабинет, как всегда, не вовремя, выронил стопку дел, и неподшитые документы разлетелись по полу, а подшитые порвались в месте прокола.       Бен едва успел отпрыгнуть от судьи, зато судья как раз застегивал ширинку, когда дверь совещательной распахнулась.       Узнав посетителя, парень с облегчением выдохнул и рассмеялся, закрыв глаза. Эни. Всего лишь Эни. Он точно не побежит их закладывать председателю, а вот за незапертую дверь на Джинна следовало бы обидеться.       — Что случилось? — хрипло спросил мужчина.       — Сэр, простите… — Эни кинулся подбирать документы. Бен, не дожидаясь просьбы судьи, подошел к мальчику и принялся помогать — он понимал, что скоро станет для Эни начальником, и хотел выйти на новую должность с подчиненным, который его не боится, как он когда-то боялся Джинна.       — Все нормально, — усмехнулся судья.       — Мне сказали охранники, что у них стерлись файлы — был какой-то глюк системы, — тараторил второй помощник, собирая бумаги, — поэтому ваш конфликт с той стороной по тысяча семьсот семьдесят четвертому стерся.       — Ничего страшного, — мягко успокоил его Бен. — Мы скопировали запись.       — В суде — нет. Но у меня остались, сэр. Дома.       — Вот как. Копия?       — Да. Единственная. Если будет нужно, я привезу.       Детектив почесал ручкой за ухом и сделал отметку в блокноте. Бен почувствовал, что в их разговоре было что-то неправильно, но что именно — понять не мог.       — Хорошо, Кеноби. Можешь идти. Подпиши показания, расписку и оставь свой номер, мы тебя обязательно вызовем.       Бен кивнул. Сил не было ни пререкаться, ни требовать выдать тело, ни задавать вопросы, ни цепляться за ошибки при проведении следственного действия — все завтра. Сегодня он хочет спать.       Сегодня он устал, как не уставал никогда.       — Ты мне понадобишься, — подмигнул Бену судья, около восьми вечера поймав своего помощника за руку. Бен, поддавшись, позволил начальнику притянуть себя ближе и, когда судья его поцеловал, довольно ответил на поцелуй.       — Я могу надеяться, что хотя бы сейчас мы действительно будем отписывать дела и уйдем домой пораньше?       — Как получится, — ухмылялся Джинн Бену в ухо, расстегивая его рубашку.       Мантия была мягкой и приятной на ощупь. То, как она касалась оголенной груди, заставляло парня вздрагивать и невольно подаваться навстречу, а ощущение своей подчиненности, своей доступности, сводило его с ума. Джинн отцепил белый галстук от одной пуговицы, оставив его болтаться на второй, и один вид судьи с неприлично открытой шеей сбил парня с рабочего настроя намного сильнее, чем обычно с него сбивали фотографии голых женщин, ненароком подсмотренные на компьютере Эни.       Мужчина с легкостью подхватил Бена за талию и усадил на широкий деревянный стол, парень чудом не смахнул с него все печати и бумаги.       — Сэр, давайте все-таки дойдем до дома, — Бен попытался увернуться от очередного поцелуя, но его попытки были заранее обречены — он сам был рад проиграть.       Как бы он был рад проиграть ему сразу. Сдаваться, когда было нужно. Не строить из себя недотрогу, не отказывать, когда он отказывал. Не ссылаться на головную боль, на усталость, — как бы он хотел сейчас вернуть все те кусочки жизни, когда он имел возможность быть с Джинном, но не был.       Как бы он хотел не затевать ссор на пустом месте. Слушаться Джинна. Принимать любое его слово за истину, а не подвергать сомнению.       Как бы он хотел сейчас услышать его голос.       — Эй, — позвал Джинн парня, в испуге натянувшего одеяло до самых ушей. Судья, переключаясь на внезапный звонок, попросил Бена раздеться, но тот остался в рубашке — то ли не успел ее снять, то ли просто стеснялся. — Я тебя не обижу, перестань прятаться.       Бен высунул нос из-под одеяла. Джинн сел рядом на кровать и погладил парня по щеке.       Было, разумеется, приятно. Но страшно — до жути.       — Доверяй мне, — улыбнулся Джинн.       Мужчина неспешно разделся. Снял часы, очки, даже носки снял с какой-то долей элегантности.       Бен восхищался им. Восхищался его телом, его силой, его руками, теми необыкновенными спокойствием и уверенностью, которые от судьи распространялись.       Судья спустил с плеч парня рубашку, нежно касаясь пальцами кожи, целовал его, позволяя расслабиться, затем перевернул парня на живот и шептал возмутительные непристойности на ухо, распечатывая только что купленный тюбик со смазкой.       Бен ждал боли, был готов к ней, но движения судьи были на удивление плавными и правильными. Бен сам не заметил, как они стали приносить удовольствие. Прогнув спину, позволил мужчине толкаться глубже, а сам сгорал от близости, от прикосновений, сносящих крышу, от переполняющего его обожания. Он растворялся в собственных ощущениях. Сжимая в кулаках простынь, кусал губы, звал Джинна по имени, и, как ему казалось, безобразно громко стонал в подушку, кончая от умелых рук судьи.       После Бен долго не мог прийти в себя. С непривычки, или, может быть, от волнения, скрутило живот, и, постепенно успокаиваясь, парень лежал в объятиях мужчины, пока тот гладил его волосы, признавался Бену в любви и целовал мокрый от пота лоб.       Голос Джинна, такой мягкий и такой родной, звучал в ушах Бена затем еще несколько дней, прежде чем Джинн смог перебить старые воспоминания новыми, и на этот раз Бен уже не боялся.       Он доверял.       — Эй, Кеноби! — крикнул детектив, догоняя его в коридоре. — Пойдем, провожу. Тут вокруг много плохих парней ошивается.       Бен смущенно пожал плечами, больше интересуясь засохшей под ногтями кровью, которую он так и не смог отмыть в уборной участка, чем детективом и своей безопасностью — да, спасибо вам большое.       Мужчина оставил его на остановке и помахал рукой, прощаясь. Когда он отошел достаточно далеко, чтобы Бен перестал смотреть ему вслед, детектив вытащил пистолет из кобуры, прицелился и выстрелил.       Стоящий на остановке парень упал замертво.

***

      — Да, удалось, — говорил по телефону детектив, зачесывая назад редкие седые волосы перед зеркалом, — я лично поеду на обыск в квартиру, мальчик сказал, что запись была в одном экземпляре.       Немного подумав, добавил — и сожгите ежедневник.