Один плюс один равно три

Джози глубоко вздохнула и открыла глаза, стараясь не сильно выставлять напоказ свою сонливость. Сейчас шел урок английского, и если она не хотела неприятностей, то лучше ей вставить в глаза спички и сделать вид, что она внимательно слушает, иначе миссис Файнс вставила бы эти спички ей в задницу. На самом деле этот день изначально протекал ужасно. Более того, он был изначально обречен на неудачу, потому что сегодня утром Джози, проснувшись с колоссальной болью в голове, сухостью в горле и ломотой в животе, с ужасом поняла, что то, чего она боялась, началось на целую неделю раньше срока. Обострившееся обоняние бесило до белых мушек в глазах. Естественно, если ты больше трех лет только и делаешь, что притворяешься и скрываешься, настрой уже априори не будет боевым. - Ты выглядишь так, будто тебе вставляют соленые иглы под ногти, - хихикнула Лина, сощурив лучистые янтарные глаза. Джози с тоской посмотрела на свою подругу, заставляя себя нацепить на лицо одну из своих фальшивых улыбок. - Просто немного болит голова из-за духоты, - процедила она. - Мисс Стивенсон, мисс Клэр, - миссис Файнс, конечно же, услышала их, и сейчас прожигала их по очереди своим фирменным испепеляющим взглядом. Обе девочки поспешили сделать вид, что чинно листают учебник и, когда она снова отвернулась к доске, беззвучно расхохотались. На самом деле, Джози было сейчас совсем не весело. Ей было больно, плохо, душно и вообще ужасно, но присутствие и незримая поддержка подруги немного, но облегчали ее долю. Джози украдкой кинула взгляд на Лину, которая сейчас, не притворяясь, в самом деле вчитывалась в параграф, не смотря на нее, что было ей на руку. Так можно было незаметно на нее поглядывать и, стыдно признаться, тихонько пускать слюни. Лина была из тех омег, которых можно назвать вполне типичными, но этот факт ни в коем случае нельзя было считать оскорблением, даже наоборот, в ней были воплощены те самые внешние и внутренние качества, которые повсеместно ценились у представителей слабого пола. Например, Лина была отзывчивой, готовой всегда выслушать и поддержать человека, способной поддержать любой разговор. Она преуспевала в гуманитарных науках, была начитана и очень вежлива, в отличие от самой Джози, которая часто не могла связать и двух слов, а если и связывала, то отнюдь не самые складные и приятные для собеседника. Также Лина была не в пример привлекательнее, но омегу и бету во внешних качествах принято не сравнивать, потому как омегам должно быть милыми и очаровательными от природы, но Лина всегда казалась Джози особенно, в квадрате милой и очаровательной, чем другие омеги. Лина не была ни высокой, ни низенькой, ни полной, ни худой, если говорить в общем. Если говорить более точно, то она была более чем ладно сложена, а нежные плавные изгибы ее тела интриговали одинаково сильно как бет, так и альф. Янтарные теплые глаза смотрели на всех с одинаковой добротой и дружелюбием, что располагало к ней с первой же минуты, щечки были немного пухловаты, отчего во время улыбки на них образовывались очаровательнейшие ямочки, рот был маленьким, улыбчивым, с аккуратными розовыми губами. Вот Джози сидела и смотрела исподтишка на это великолепие; в животе что-то задрожало и напряглось, а запах подруги - ох, этот нежный, самый приятный аромат на свете! - обволакивал, лишал ее воли, и это было плохо, хуже не придумаешь. За долгие годы притворства Джози научилась сдерживаться, скрываться и лгать, чтобы скрыть настоящее положение дел даже от родителей, но природа не щадила ее, ведь гон с каждым разом протекал все тяжелее и тяжелее, а с учетом того, что чувства Джози к собственной подруге становились все менее дружескими, ей приходилось особенно туго, настолько, что впору было забиться в угол и выть от тоски, пока кто-нибудь ее не пристрелит. Слава богу, занятия уже кончались, и Джози вознесла хвалу небесам в ту же секунду, как прозвенел звонок. Занятая обдумыванием плана по проходу в туалет и принятием очередной порции подавителя, она и не заметила, как Лина, долго и молча до этого дожидавшаяся ее, тихо подкралась из-за спины к ней и положила руки на плечи. - Ах, черт меня поимей! Лина! - Прости, - омега виновато подняла вверх руки, - не удержалась. Ты снова такая тихая и задумчивая... Хотела бы я узнать, чем так занята твоя умная голова. - Не льсти мне, Лина, - Джози криво усмехнулась, заходя в туалет и увлекая за собой подругу, - это же ты у нас самая начитанная и прилежная, или я что-то пропустила? - Ну, зато я полный ноль в математике, а ты щелкаешь эти задачки и графики, как семечки, - Лина, глядя в зеркало над умывальником, с грустью улыбнулась своему отражению. - Каждому свое, - уклончиво ответила Джози, доставая из безликой белой коробочки маленькие таблетки и кладя их в рот. Слава богу, они быстро растворились на языке, а то для того, чтобы запить их, пришлось бы идти к медику или в столовую, а ей отнюдь не улыбалось объяснять, что это за таблетки и зачем она их пьет. - У тебя снова проблемы? - озабоченно нахмурившись, спросила Лина, - слушай, мне это не нравится. Ты слишком часто принимаешь какие-то подозрительные препараты... Ты пробовала ходить к врачу, дорогая? - А как ты думаешь, кто мне их прописывает? - прошепелявила Джози с таблетками на языке, - это просто обезболивающее, Лина. Я не стала бы пить какие-нибудь гормональные хрени, от которых у меня бы выросли усы, ты же знаешь. - Знаю, - улыбнулась та, - ты же у нас рассудительная. - Надеюсь на это, - с невеселой усмешкой ответила Джози, смотря на свое отражение. Она была заметно ниже Лины и уж точно ниже доброй части их школы; еще она была довольно щуплой: в расстегнутом сейчас вороте блузки открывался "роскошный" вид на костлявые ключицы и тонкую шею, а под несколько большеватым для нее школьным пуловером грудь, и без того безнадежно плоская, вообще теряла всякие признаки хоть какой-то жизнедеятельности. В отличие от Лины, чей вид располагал, создавал приятное впечатление, вид Джози мог вызвать только стойкую ассоциацию с маленьким испуганным воробушком: личико ее было какой-то несуразной треугольной формы, с широким лбом и острым подбородком, отчего оно приобретало стойкое сходство с сердечком; густая светлая челка спадала ей на задумчивые зеленые глаза, слишком большие и серьезные для ее детского лица; маленький вздернутый нос и маленький рот с бледными губами завершали образ ребенка с слишком для него взрослым выражением лица. Да, она не любила свою внешность, но и не то чтобы ненавидела. Если говорить откровенно, для беты Джози Стивенсон она была более чем подходящей. Но для альфы Джози Стивенсон, кем она на самом деле являлась, она была более чем несуразной. Иногда ей казалось, что кто-то свыше так изощренно наказал ее за притворство, которое она практиковала почти столько же, сколько себя помнила. Мама и папа всегда хотели себе омегу, ласковую маленькую девочку, принцессу; их желание усилилось до какого-то маниакального размера, когда у мамы развилась киста, и появились огромные проблемы с зачатием еще одного ребенка. Так в семь лет Джози, тогда еще, конечно, не понимающая, что такое киста и откуда вообще берутся дети, поняла одну вещь очень четко и ясно. Родители хотели, чтобы она была доброй, милой, изящной и послушной, и она стала такой. Маму огорчало, когда она не вела себя как "маленькая леди", бегая в мальчуковской одежде и швыряясь камнями в соседних мальчишек, и Джози, сжав зубы, начала отдавать предпочтение играм в куклы в розовом домике соседских девочек. Мама старательно прививала ей любовь к чтению, к игре на фортепьяно, упорно считая, что у дочки был прекрасный слух, и послушная Джози часами бренчала на этом наинуднейшем инструменте, мечтая провалиться сквозь землю, и тайком листала под одеялом учебник по алгебре. В общем, вы поняли, как дальше развивались события. Единственное, что Джози сделала по своей воле, было то, что в четырнадцать лет она записалась в секцию по легкой атлетике - в команду бет, конечно же, - и к своему возрасту имела уже большие успехи. О том, как она могла бы развить свои способности, будучи полновесным и не скрывающим свою суть альфой, она предпочитала не думать, вообще забыть о том, кто она такая на самом деле. И будто сама природа способствовала ей и ее правдоподобной игре в милую бету. Однажды, когда ей было четырнадцать, в школе ее хватил удар: в животе и груди будто что-то взорвалось, в ушах стоял такой звон, что ничего ровным счетом она не слышала; когда испуганная Лина повела ее к медику, по пути чудовищная боль и тяжесть отступили, сменились какой-то непреодолимой тягой, таким страстным и иссушающим желанием что-то получить, что Джози даже не запомнила ничего из того, что тогда делала. Только через пару минут она очнулась, обнаружив себя прижимающей с недевичьей силой к стене свою бедную подругу. Лина уже тогда уже год как определилась со своим статусом и развилась очень быстро, и только тот факт, что мелкая Джози ткнулась ей в плечо, а не искусала рот и подбородок в первом и самом тягостном порыве начинающегося гона, спас ее тогда. Послушав ее невнятное бормотание, Лина отвела ее домой, а не к медику, где ее бы раскусили в два счета. С тех пор прошло три года, а внешне Джози почти вообще не изменилась: выросла-то всего на дюйм, осталась такой же по-девчачьи худенькой и хрупкой; маленькая грудь, выросшая к четырнадцати, будто бы еще больше усохла, на взгляд Джози, а бедра в ширину не раздались совсем. Мама, совсем для дочери неожиданно, обрадовалась, когда дочь соврала ей о определившемся нейтральном статусе, сказав, что теперь может спать спокойно, зная, что дочь не будет стелиться под альфой или, не дай боже, не будет брить голову налысо и поднимать девочками юбки. Джози считала, что получила то, что хотела, и убеждала себя, что должна быть рада, ведь ее родители были спокойны, у нее были друзья, хорошая репутация в школе и более-менее хорошие перспективы на будущее. Все же было хорошо? Да, думала она, обнимая маму и целуя на ночь папу. Нет, думала она, сбегая из дома, дождавшись, пока родители уснут. Ее скрытая, подавленная, но как никогда живая и сильная натура альфы сама все за нее решила, когда ей в твиттере прилетело одно-единственное сообщение. "Хей. Как насчет распушить хвост сегодня ночью в "Инфинити", Джо?"