Сахарный мальчик

Между тонких бронзово-золотистых пальцев плотно зажат колючий кусочек тростникового сахара. Зубы сверкают так, что слепят приближающихся женщин с мутным, похотливым взглядом. В спутанных блондинистых волосах переливаются солнечные блики. Глаза цвета бушующего моря, мрачнеющего неба, то стеклянно-голубые, то светящиеся ярким бирюзовым оттенком не выражают ни-че-го. Он больше не наслаждение и не похоть. Он долбанный мститель. Он тот, кого больше не ебет ни Капитолий, ни революция, ни проклятая Эвердин со своими женоподобными ручными собачонками. Он не может, не хочет понять, почему он постоянно должен быть готовым отдать за кого-то свою жизнь, ЕЁ жизнь… Когда Энни Креста падает замертво от выстрела в голову, он почему-то думает, что она сейчас встанет и побежит вместе с ним, но она продолжает лежать, прижимаясь к земле своим удивительным инопланетным лицом и не тревожить мертвую тишину своим беспокойным дыханием. Он смотрит на растрепанные рыжие волосы, окрашивающиеся темной кровью, а потом смотрит, как стремительно уносится вдаль гребанная Сойка-пересмешница, сжимая в своей руке ладонь очередной своей сучки. Кажется ему приходилось спасать жизнь лживому жениху бессмертного символа революции. Когда же пришло время вернуть долг и спасти жизнь единственной жене якобы лучшего друга, Сойка улетела со скоростью звука, издевательски махнув на прощание русой косой. Ну что ж дорогая, летать осталось недолго. На Финнике Одейре брюки, расшитые золотыми нитями и золотой пиджак, обнажающий крепкую загорелую грудь. Когда он замечает в углу залы Джоанну Мейсон, он с горечью ухмыляется. Вот она. Несгибаемая, уверенная в себе, дикая, страстная безумная. Вот такой она, кажется была. Такой он помнил ее, пока она не загремела в плен Капитолия. Такой она была, пока ёе худое, жилистое, сильное тело не пропустило через себя, столько зарядов электрического тока, что сложно себе представить. Когда её, титаническими усилиями пришедшего с повинной Финника, все-таки выпустили, она весила едва ли больше тридцати килограмм. Джоанна пугала, пугала блеском лысого черепа, впалыми, черными, страшными глазами и такими же впалыми щеками. Синяя от побоев, голода и холода, она даже не сразу узнала его. Теперь безумная, -подумал он с горечью, вспоминая причуды Энни, потерявшей рассудок после того, как её напарника обезглавили при ней. Но Джоанна-это не Энни. Мейсон не потеряла рассудок после того, как хладнокровно вырезали всю её семью. С чего бы ей терять его сейчас? Сейчас она стоит перед ним, уже окрепшая, с дерзко короткими волосами и тонной косметики на лице. Платье оголяет почти всю Джоанну и мужчинам, присутствующим здесь, фантазировать уже определенно не о чем. С этой платформой она почти ростом с Финника, и, кажется, так она чувствует себя увереннее. -Я принес сахара, милая. Он опускает подтаявший кусочек ей в рот. О, кажется она улыбается. Это странно, потому что никто не думал, что она еще вообще когда-нибудь сможет улыбнуться. -Ты не знаешь, Китнисс сегодня не появится? От этого имени Джоанну передергивает, и она, поскрипывая зубами, проглатывает сахар. -Никто так и не знает где она. На лице Джоанны даже не тень ненависти, Джоанна-сама ненависть. Маленькие кулаки сжаты так, что острые красные ногти оставляют еще более красные следы на внутренней стороне сухой ладони. Она хорошо помнила, как последователи лица революции освободили Пита, окинув ее безразличным взглядом и ушли, бережно вынося парня на руках. Она помнила, как кричала им, что она готова быть вместе, готова быть рядом с Китнисс, готова стать её опорой и надеждой. Опора у Сойки уже была, а тощая облысевшая девка с разбитыми коленками не выглядела достойным солдатом для решительных революционеров. Джоанна осталась в Капитолии. Её спас Финник. Спас тем, что сдал Капитолию всё, что знает о местонахождении Сойки и её недобитых собак. Её спас помрачневший, разочарованный во всем, потерявший всё, брошенный воин. Теперь такой же, как она сама. -Энни. Мертва. Два слова. Десять букв. Одна смерть. В четырнадцать лет мальчик с синдромом нарцисса охотно принял от своих поклонников золотой трезубец, а затем, загнав в сеть с десяток взрослых людей, хладнокровно проткнул им каждого. В четырнадцать лет он выиграл Голодные игры. Никто и не думал, что в сердце Финника, размеренно трахающего любого, кто пожелает, трахающего с неподдельным наслаждением и подчеркнутым, извращенным эротизмом, вообще есть место для любви. А оно было. Ровно столько, сколько могла заполнить собой маленькая рыжая сумасшедшая. Джоанне не было больно узнать о смерти Энни. Это было ожидаемо. Зато теперь у нее был Финник. ДА У НЕЁ КТО-ТО БЫЛ. Теперь Одейр был рядом, мучимый жаждой крови, смерти и сладостного заточения. Он готов был быть вещью, шлюхой, рабом, но отмщенным рабом. Он готов был проткнуть грудь Китнисс Эвердин своим трезубцем, погружая его в её твердую плоть мучительно медленно, чтобы она визжала, а её дрессированные мальчики смотрели на это и плакали, получая невыносимые разряды тока от его Джоанны. Да, теперь его Джоанны. Слишком короткое платье, слишком быстро рвется в крепких руках Одейра. Джоанна Мейсон-дикая кошка, вечно голодная кошка. Она царапает спину так, что кожу обжигает нестерпимая, но пьянящая боль. Он наконец-то может быть другим, возможно, самим собой. Он может втрахивать её в стену рвано, резко, сбиваясь с темпа, вонзаясь зубами в шею и, слишком сильно сжимая грудь. Он может бить её по заднице до красных отпечатков ладони на слишком уж твердых ягодицах, цепляться за слишком короткий ёжик темно-русых волос, может хотеть её слишком сильно, преступно сильно и ни капельки не любить. Так бывает. Когда ресурсы любви в сердце исчерпались. Финник кончает и ему так головокружительно хорошо, что он на секунду забывает о Китнисс, о Пите, о Гейле. Забывает обо всем. Он отдает ей свой пиджак. Всё равно, чем меньше на них одежды, тем больше довольны присутствующие. Он знает, что вместе они найдут Китнисс Эвердин, знает, с каким нескрываемым удовольствием Джоанна порвет ей глотку зубами, выкрутит руки, выломает пальцы по одному. Финник помнит, как горит на Сойке-пересмешнице её лживое свадебное платье и хочет, больше всего на свете хочет, чтобы она сгорела вместе с ним. Он знает, что Джоанна хочет того же. А Финник Одейр слишком привык давать женщинам, то что они хотят.