***
Дни до отъезда тянулись слишком медленно, но для Беатрис это было возможностью тщательно собраться и ничего не забыть. Она написала смс-ку своей подруге Кристине, которая жила в Терстоне прямо через дорогу от дома её тёти, и сообщила о приезде, но так и не получила ответ. Она помнила, что в том городе были проблемы со связью, и не стала забивать голову всякими домыслами. Общались девушки крайне редко, иногда созванивались и переписывались смс-ками, но блондинка знала, что давняя подруга обрадуется её появлению. Беатрис немного нервничала, когда дожидалась объявления о посадке на свой рейс, теребила пальцами легкую белую блузку и озиралась по сторонам. Для неё было все это в новинку: когда такое было, чтобы родители отпускали её одну в другой город? Да никогда! Но девушка была согласна с ними полностью. Ей рано или поздно пришлось бы испытать это чувство — ощутить себя взрослой и самостоятельной. Долетела она быстро. И даже безболезненно, что казалось ей чудом. Покинув аэропорт, она почему-то сразу приметила Мередит. Та стояла возле своей машины и смотрела куда-то вдаль. Когда она повернулась в сторону Беатрис, широко улыбнулась и подлетела к ней с объятиями. — Какая ты взрослая стала! — защебетала тётушка своим звонким голосом. Взяв блондинку за обе руки, она вынудила её покрутиться перед ней. — Невеста! — добавила она, захватила небольшой чемоданчик племянницы и потащила его к багажнику. Беатрис сама осознавала, что за пять лет действительно изменилась внешне. Стала выше, за счёт чего фигура выделялась отчётливее. Волосы погустели, приобрели богатый золотой оттенок, да и, помнится, в последний раз пребывания в гостях у тёти они не доходили до плеч, а сейчас огибают всю изящную спину. Беатрис стала выглядеть женственно, одним словом, и обувь на высоком каблуке — она успела переобуться, чтобы произвести впечатление на тётю и в надежде, что встретит кого-то из знакомых, — и украшения только подчёркивали это. Ей стало любопытно: а узнают ли её вообще? Дорога до дома Мередит заняла ещё три часа. Они болтали, не прерываясь: Беатрис спрашивала про Калеба — своего двоюродного брата и сына тети — а Мередит интересовалась здоровьем Эндрю и Натали, жизнью в одном из самых больших городов Америки, учёбой Беатрис, её предпочтениями и — без этого никак — есть ли у девушки молодой человек. Она смущённо опустила голову, думая, как ответить более понятливо. В итоге Беатрис сказала, что по сей день главным приоритетом для неё было образование и не было времени на отношения, но она верит, что «того самого» она непременно встретит. Добрались они до пункта назначения затемно. У Беатрис не было сил и желания разбирать свою дорожную сумку, и она решила, что сделает это завтра или тогда, когда ей захочется. Она отказалась от еды и, дабы не обидеть Мередит, попила с ней чай, также узнавая много нового и полезного для себя. У её тёти был немаленький дом, поэтому она выделила для своей любимой племянницы хорошую и уютную комнату в бежевых тонах. Оказавшись в постели, девушка тут же уснула — дорога её утомила так, что она не поняла, когда это случилось. Проснулась Беатрис от громкого лая собак, доносившегося через открытое нараспашку окно. Потянувшись, она чуть-чуть повалялась и встала, подошла к пластиковой раме и прикрыла её, понимая, что наступивший день грозил быть жарким. Насчёт того, что надеть, думать долго не пришлось: выбор пал на короткие джинсовые шортики и ярко-красный топ, оголяющий её идеально плоский живот. Собрав волосы в высокий хвост, девушка умылась и не стала тратить время на макияж. Пошла на кухню, чувствуя запах вкусной выпечки. — Чем сегодня займёшься? — поинтересовалась Мередит у племянницы. — Сходишь к Кристине? Она каждый год спрашивала про тебя. Нелегко было говорить ей, что ты не приедешь. Она строила такое лицо, полное надежды… — усмехнулась женщина. — Так что навести её в первую очередь. — Я написала ей, что приеду, но она не ответила, — просто сказала Беатрис, закончив завтракать. — Мне хочется пройтись по саду, вы не против? Подышу свежим воздухом, освоюсь. — Конечно, погуляй. Чай не маленькая. Если нечем будет заняться, полей цветы, — вчера мои руки так и не добрались до них. — Хорошо. То, что надо, — улыбнулась Беатрис и вышла на крыльцо. Оперевшись на деревянные перила, она вздохнула, почувствовав легкость и умиротворение. Так она простояла несколько минут. Решив, что это глупая затея, она пошла в сад, находившийся за домом. Сорвав с дерева яблоко, она надкусила его и поморщилась. Закинув его куда-то далеко, ей послышалось «ауч», но смутно, поэтому она не придала этому значения, принимаясь за поиски лейки либо того, чем Мередит поливает цветы. Найдя шланг, вставленный в колонку, она поняла, что это ещё круче. Напевая что-то себе под нос, Беатрис включила воду, и та хлынула со всей силы, намочив её сланцы. «Недотёпа», — обозвала себя она, не отлынивая от работы. Жара не щадила никого. Но девушку спасала вода, которой она брызгала себе в лицо, чтобы немножко охладиться. Дойдя до середины клумбы — а она была большая — Беатрис заприметила рядом с колонкой кружку и ополоснула её, чтобы попить живительной влаги. Включив источник подачи воды, она подошла к шлангу, наклонилась и тут же поднялась, застыв на месте. Только полив половину клумбы, Беатрис обратила внимание на то, что ей стало видно двор соседей. Её даже испугало это, но больше её стало тревожить то, что именно в этом направлении она запульнула яблоко, которое оказалось кислым. А когда она увидела, что высокий и загорелый парень направился в её сторону, её начало знобить, и это при том, что на улице было плюс тридцать пять по Цельсию. Она не подозревала, чего ей от него ждать. Он остановился возле небольшой ограды, опёрся на неё и приподнял бровь, осмотрев Беатрис и присвистнув. — Привет, — сказал он, нагло разглядывая её ноги. Пересилив себя, она попыталась казаться незаинтересованной, но тоже не могла не рассматривать его в ответ. Парень был без футболки. Он был хорошо сложен, мускулист, широкоплеч, красив. Его торс и руки были мокрыми, и Беатрис мысленно дала себе подзатыльник, ведь фантазия пошла немного не туда. — Привет, — всё-таки произнесла она. — Извини, я не знала, что попаду в тебя. Прищурившись, он усмехнулся. — От такой красавицы грех не получить оплеуху. — Беатрис стала чувствовать себя неуютно. Она всегда заливалась краской, когда её хвалили по учёбе или делали комплименты внешности. — И как же зовут повелительницу яблок? — состроив смешную мордочку, он ждал ответа. — Беатрис. Можно просто Трис, — проговорила она. — А тебя? — Тобиас. Они уставились друг на друга, явно думая об одном и том же: они были и раньше знакомы. Беатрис поймала себя на мысли, что это именно тот Тобиас, который ей нравился пять лет назад, но об этом никто не знал, кроме неё самой. Даже Кристина ни о чем не подозревала. Ей казалось это чем-то интимным, она не любила распространяться о своих симпатиях кому бы то ни было. Девушка верила, что если она кому-нибудь понравится, то парень сам проявит инициативу. Чего тогда не произошло… Она всегда убеждала себя, что парень не видел в ней девушку — какого-то пацанёнка, коим она и являлась: в кроссовках, шортах и майке, постоянно играя за его команду в футбол не хуже, чем парни. — Оу, — ещё раз рассмотрев девушку, Тобиас почесал затылок. — Ничего себе! Трис ждала объяснений, но их так и не поступило. Она решила сама начать: — Я тебя тоже не узнала, — сказала она, — пять лет прошло. — Да. — Тобиас не успел что-либо ещё произнести, так как девушку позвала Мередит: — Беатрис! К тебе пришли! Бросай, я сама закончу. Трис отвела взгляд от Тобиаса, ругая себя за несдержанность, и улыбнулась, чтобы он не видел, а затем сказала. — Увидимся. Парень так и остался стоять в оцепенении.Часть 1
31 июля 2016 г. в 13:16
— Беатрис, доченька, не хочешь навестить свою тётушку Мередит? — как бы невзначай спросила Натали — русоволосая женщина тридцати семи лет и по совместительству мама девушки.
— Навестить? — переспросила она. Сердце в груди заколотилось в необычайном темпе, и Беатрис, до этого пьющая молоко, поперхнулась им и чуть не расплескала его по всему обеденному столу. Её озадачил такой вопрос. Она и не думала, что ей когда-нибудь представится возможность вновь съездить в Терстон. Заметив удивлённый взгляд своей мамы, она добавила: — А папа? — Беатрис обеспокоено посмотрела на своего родителя.
Натали улыбнулась уголками губ, но даже это еле заметное движение смогло выявить ее ямочки на щеках. Женщина закончила с выпечкой оладушек, поставила тарелку с вкусностями на середину круглого стола и присела на край табурета прямо перед непонимающей дочерью.
— Это он предложил, — проговорила она, кивнув в знак достоверности своих слов. — Ты закончила школу именно так, как он того хотел, и почему бы твоему любимому отцу не сделать тебе поблажку? — возмутилась Натали.
Беатрис промолчала, всё ещё переваривая в своей голове поступившую информацию. Она ни за что бы не предположила, что её папа — Эндрю Прайор — станет инициатором поездки дочери за тридевять земель. К слову, в штат Вашингтон, в городок поселкового типа Терстон, находившийся от Чикаго в двух тысячах миль. С этим местом у неё было много воспоминаний, как хороших, так и плохих, но не это удручало девушку больше всего: она боялась не встретить тех людей, с которыми провела значимую часть своего детства, с кем она росла вместе, ссорилась и мирилась; боялась, что они не выберут такой городишко в качестве отдыха на всё лето. Но она многого не ведала, так как в последний раз гостила у маминой старшей сестры чуть меньше пяти лет назад. Ей тогда было всего тринадцать лет, ей всё разрешалось, она ни о чём практически не заботилась. Она была совсем ребёнком, который уж очень любил играть в футбол с местными мальчишками.
Но всё изменилось по приезде обратно в Чикаго: отец усердно взялся за свою дочь. Его главной целью было выучить своего единственного ребёнка, добиться того, чтобы она достойно окончила школу, сдав итоговые тесты на высший балл. Он нанимал ей репетиторов, покупал вспомогательные пособия и запрещал думать о какой-то там подростковой влюблённости или же о прочих шалостях. А она и не сопротивлялась, потому что ей ни в коем случае не хотелось думать про, например, Питера, который явно неровно к ней дышал, или про Роберта, с которым её чуть ли не с пелёнок сватали её родители, водившие дружбу с его мамой и папой. Нет, безусловно, девушка не упустила возможность узнать этого юношу получше, но не получила восторга от его общества, увлечений; ей не нравилось, что он к ней слишком слащаво относился. Её это попросту бесило, и, когда он её поцеловал, она долго ругала себя за то, что вовремя не оттолкнула нахала, потому как никаких порхающих бабочек в животе она не почувствовала, а ей казалось, что должно было произойти нечто особенное. С тех пор она избегала его, как только могла, и, что иронично, занятость учёбой ей помогала множество раз.
Натали вывела дочь из раздумий:
— Ты не рада? Мне всегда казалось, что ты хочешь вновь съездить в Терстон…
Беатрис не хотела озвучивать точную причину своих колебаний, считая это бессмысленным, и, оживившись, она ответила:
— Очень рада, — наигранно изумленно сказала она, но тут же встала из-за стола, так и не допив своё молоко, поцеловала маму в щеку и на полпути к выходу из кухни спросила: — Мне начинать собирать вещи?
— Да, и побыстрее. Послезавтра вечером летишь в Сиэтл, а там тебя встретит Мередит. Я её попросила.
— Вы со мной не поедете? — поинтересовалась Беатрис.
— Нет, милая, по крайней мере, не сейчас. Папа хочет убедиться, что его совершеннолетняя дочь и правда выросла; что она способна самостоятельно полететь в другой город; что она готова к трудностям. Ведь учиться тебе придётся в Принстоне — там, где нас рядом не будет. Не подведи меня, детка. Иначе папа выберет тебе университет в Чикаго, а тебе придётся забыть о своих желаниях.
Беатрис кивнула, слегка улыбнувшись, и поднялась в свою комнату, ни секунды не медля, после упала на мягкую кровать, раскинув руки. Уставилась в потолок и пыталась ни о чём не думать, хотя мысли так и хотели атаковать её голову. Ей была непонятна собственная реакция на поездку. Она же грезила этим долгое время и уже отчаялась вновь вырваться из этого серого и тяжёлого города, окунуться в маленький, светлый и спокойный посёлок, насладиться его природой и свежестью. Она же будет свободна, как птица в небе, и эти три месяца лета дадут ей вздохнуть полной грудью. Беатрис невольно зажмурила глаза и широко улыбнулась, еле сдержавшись от радостного писка. «Ну и дурёха ты», — сказала она мысленно и стукнула себя ладошкой по лбу.