Снова тринадцать

Хелена успела, наверное, раз десять проклясть и свой телефон, и свои ночные посиделки в интернете, и маму, которая ушла, даже не разбудив... Ну, и себя непутевую, конечно. Кто ж еще виноват, что она проспала, да еще и таким глупым образом. Просто выключила два идущих друг за другом будильника и уснула. И, выключая, даже не проснулась, вот что ее удивляло! Проклиная все на свете, девушка успела только почистить зубы, собрать волосы, надеть что попало и выскочить, на ходу прожевывая сухой и невкусный бутерброд. Черт, она даже не накрасилась! Прекрасно, вообще чудесно! Хелена уж забыла, когда в последний раз появлялась на людях без косметики. Ее минимумом всегда был карандаш для бровей, тушь и тональник. Без них она даже себя в зеркале боялась, не то чтобы куда-то выходить. Поэтому сейчас, стоя на трижды продуваемой всеми ветрами остановке и проклиная маму, которая должна была довезти ее до школы, Хелена чувствовала себя голой без привычного флера уверенности в себе и своей привлекательности, даруемого косметикой. Боже, она безбровая! Хуже того, она без ресниц, и черные точки, конечно же, видны сразу! Какой ужас! Будь это не сегодняшним утром, Хелена бы предпочла опоздать или вообще пропустить урок, чтобы успеть привести себя в порядок, но первым уроком сегодня была биология, которую вела злейшая, как бульдог, миссис Симонс, не прощающая смеха на уроке, разговоров и прочего, тем более - опозданий. А сегодня был еще и контрольный тест, который ну совсем нельзя пропускать! Хелена поморщилась от мысли о том, что будет, если миссис Симонс позвонит маме, а еще хуже - если вызовет к директору и наябедничает на ее плохое поведение. Она могла хоть сто лет клясться, что ведет себя вполне сносно, но никто даже слушать ее не станет. Поэтому на уроке было просто необходимо присутствовать и криво-косо написать этот тест. Это было делом глобальной важности. Поэтому пришлось ей идти на уступки, даже такие ужасные, как неглаженая одежда и отсутствие макияжа. Автобус, казалось, пропадал где-то целую вечность. Хелена то и дело смотрела на экран телефона, проверяя, сколько времени осталось и прикидывая, успеет ли она или все же быть локальному армагеддону. Ну и где же этот чертов общественный транспорт?! Через три минуты из-за поворота показался автобус, неуклюже перекатываясь и пыхтя от усердия; Хелена, уже дрожащая от холода в своей тонкой кофте, так и подскочила к нему, молясь, чтобы не было бесконечного потока выходящих людей. Повезло: выскочила какая-то девочка и все. Хелена, взбежав по ступенькам, с размаху врезалась в плотную такую стену из людей - раздраженных друг другом, сонных с утра и явно недружелюбных. На нее мрачно уставился какой-то мужик с моржовыми усами; женщина, вытянув длинную черепашью шею, с неодобрением оглядела подол ее короткой юбки. Хелена же мысленно показала им всем фак и смачно выматерилась. Тоже про себя, конечно. Когда автобус снова тронулся, резко и довольно ощутимо рванув, Хелену, которая так и не нашла себе места даже у поручня, буквально впечатало в двери и прижало этой отвратительной людской массой. Ну отлично. Лучше не придумаешь. А ведь еще минимум пять остановок, следовательно, около двадцати минут в таком состоянии! На нее уже успела бессовестно навалиться целая куча потных и вообще неприятных для нее сейчас людей, и это только начало! А что делать, когда на остановках будут входить и выходить люди? Ее же прищемят, как тряпичную куклу! С такими мыслями Хелена ехала до первой остановки. Оказалось, что стоять так было еще терпимо, потому что когда двери открылись, заставляя народ потесниться, Хелена чуть не задохнулась, зажатая между ребром двери и мерзкой людской массой. Слава богу, вышло людей больше, чем вошло, но, когда двери снова закрылись, никакой свободы она не ощутила. Наоборот даже: если раньше ее прижимала к двери обширная и потная спина какого-то мужчины, то теперь эту роль успешно исполнял только что вошедший парень, не успевший в удобное время перевернуться и теперь плотно и абсолютно неэтично прижатый к ней толпой. Хелена, невольно вдыхая приятный запах парфюма и стирального порошка, исходящий от твердой широкой груди неизвестного парня, даже успела на секунду порадоваться своему вынужденному соседству. До тех пор, пока не подняла голову вверх. Хелена почувствовала, как забилось сердце, а брови взлетели вверх, когда она узнала в этом высоком, приятно пахнущем парне своего одноклассника Шина Октавиуса. Они были соседями, дружили когда-то давно, в совместном беззаботном детстве, а потом как-то разошлись, пошли разными путями. Шин начал профессионально заниматься волейболом и был в своем спортивном мире просто суперстар, а Хелена... Хелена просто начала дружить с мальчиками не так, как раньше. Она была популярной, и они так и вешались сами, почему бы и нет? Она знала, что нравится многим, и пользовалась этим. Это не было плохим поступком, она никого не отбивала и не ссорилась ни с кем. И плевать, что многие девчонки считали ее шлюхой. Хелену не интересовало мнение неудачниц. Но все бы ничего, если бы давно - лет в тринадцать, кажется? - Хелена не была отчаянно и беспросветно влюблена в Шина. Настолько отчаянно, что ей проще было ответить на чувства другого пацана, чем добиваться его, пока он в очередной раз выигрывает и тискается с группой поддержки. Он был симпатичным, как раз такого типа, которые без проблем и с первого взгляда располагают к себе девчонок: с приятными чертами лица, улыбчивый, темноволосый, с бархатными темными глазами, мускулистый и крепкий. Сейчас это уже смешно, но тогда она проревела все глаза на него. Отголоски прошедшего чувства все-таки всколыхнулись в ее сердце, тем более что он, узнав ее, улыбнулся ей привычной дружелюбной улыбкой. - Привет, Лена. - Привет, Шин, - Хелена поежилась оттого, как это прозвучало из его уст. Так ее называла только мама и Шин. Только они давно с ним не разговаривали... поэтому неудивительно, что она смутилась. Тем более что он прижался к ней уж слишком близко. - Ты сегодня выглядишь как-то иначе, - продолжил одноклассник этот бессмысленный разговор. Хелена фыркнула, а потом чуть не стекла с двери вниз от стыда. Боже, она же без косметики! Он стоит к ней так близко и видит все ее черные точки и белесые брови! Вслух же она только невнятно хрюкнула что-то смущенное и опустила голову. - Эй, - раздалось настороженно-ласково, - я же не говорил, что хуже. Просто иначе. Как-то... младше, что ли. Это мило, знаешь ли. Хелена, подняв голову, хотела было что-то ответить, но проклятые двери снова начали открываться, и она могла только беспомощно и еще плотнее прижаться к нему, задыхаясь, пока какие-то люди выходили, входили, выходили... Шин задушенно вздохнул, когда она случайно задела его ладонью по подбородку. Он же сам - видимо, невольно спасая от участи быть раздавленной, - взял ее за плечи своими большими ладонями и практически уложил себе на грудь: так, что она ткнулась носом в основание его шеи, грудью устроилась ему куда-то чуть выше солнечного сплетения, а бедро воткнула аккурат промеж его ног. Хелена не была настолько невинна, чтобы описаться от близости парня, да еще и одетого, да еще и в общественном месте, но, признайте, это было совсем не здорово. Особенно если учесть, что двери закрылись, а места так и не прибавилось. - Ты там жива? - просипел он. Хелена смогла только угукнуть и заткнуться, утопая в безумно приятном запахе его кожи и волос. Она не была спецом, но вроде если тебе нравится запах парня, то все - природа уже все за тебя решила? Она не знала, что решила природа для него, но для нее она подсунула очень неоднозначную дрожь по спине - как раз от того места, где на ней покоилась теплая большая лапа Шина. - А почему ты сел только остановкой позже? - спросила она, пытаясь отвлечься. - Не успел. Пришлось срезать путь и бежать до следующей, ведь если опоздаю... - То миссис Симонс сделает из нас рулет, - продолжила она со смехом. - Точно, - ответил он. Хелена не видела его лица, но почему-то была уверена, что он улыбается, широко и белозубо, как обычно. Разговор вышел, конечно, корявый, но сложно представить себе хотя бы подобие светской беседы, когда вас со всех сторон прижимают люди, а ты невольно елозишь по его груди своими собственными активами, как только делаешь попытку устроиться поудобнее. Но почему-то она не была сильно уж расстроена таким соседством. Лучше так, чем снова потная тяжелая спина мужика, как до этого. Если не учитывать смущение от такой неудобной позы и вообще абсурдность всей этой ситуации... если отбросить все, и даже те годы, что прошли, разделяя их, то можно было представить, будто им снова тринадцать, и они снова лучшие друзья. Это было глупо, но Хелена позволила этой невинной иллюзии завладеть собой на пару мгновений. По крайней мере, это было не худшим, что она могла себе вообразить. Потому что, когда на следующей остановке их снова прижало друг к другу, как улитку к стеклу, Хелена бедром ощутила то, что случилось, когда мысли Шина, очевидно, ушли куда дальше, чем ее мысли. Он обеспокоенно заерзал, пытаясь избежать такого тесного контакта, но безуспешно. Еще минут десять придется ехать так, потому что чем ближе они подъезжали к центру, тем больше и больше народу в автобусе становилось. Ну, это если судить по ощущениям. Хелена, буквально обнимающаяся сейчас с парнем, с которым не следовало бы, ощущала тесноту и духоту более чем остро. - Ты не могла бы... - прохрипел он ей на ухо. - Нет, не могла бы, - обрезала его она, - места совсем нет. И он замолчал. Хелена усмехнулась про себя, отмечая, что его дыхание явно стало тяжелее, чем раньше. Подчиняясь приятному волнению и безрассудному, но соблазнительному желанию подразнить его, она придвинулась ближе, задевая носом мочку уха, и позволила себе вдохнуть запах шампуня и парфюма вновь, без утаек. Внезапно остро по нервам резанула его близость: контакт их тел, даже сквозь одежду, за какую-то ничтожную секунду из неловкого комка рук и ног превратился в нечто новое, функционирующее вместе, как единый организм. Их лица, находящиеся рядом, смешанное в одно дыхание, вздымающаяся в такт грудь, напряженные живот и бедра Шина, ее бедро, касающееся его полувозбужденного члена сквозь слои ткани - все это вмиг превратилось в оригинальный, но волнующий тандем. По ее спине побежали мурашки, вздыбив каждый волосок на теле. Это определенно нашло отклик и в ней. Пусть Шин и смущался... но это не значило, что он не понял ее игры и то, что ему она пришлась не по вкусу. Буквально пара минут - и Хелена подняла на него глаза, чтобы посмотреть, как сильно повлияла ее невинная игра на Шина, и приятно удивилась, увидев, как мило покраснели его щеки. Нижняя губа его была яркой и припухшей, вполне годной для поцелуя - очевидно, он успел ее помучать, пока Хелена тут развлекалась. Он старался не смотреть на нее, но почему-то она сразу поняла, что он смущен, и очень сильно. Это было странно. Такое ощущение, будто ему не восемнадцать, а тринадцать лет, и что он впервые находился с девушкой в такой близости, относительно невинной, кстати. Но Хелене нравилось исподтишка смотреть на него, особенно на то, как он сглатывал набежавшую слюну, избегая всяких лишних движений. Даже руку попытался убрать - и ее спину сразу же неприятно лизнуло холодом. Она поняла, что не хочет, чтобы он менял положение. Ей нравились его руки на ее плече, на спине, как ее грудь расплющилась о его; даже почти полностью вставшее достоинство этого парня начало вызывать не неловкость и желание нервно рассмеяться, а что-то вроде любопытства. Каков же он, этот Шин Октавиус, мечта многих девушек школы, без всех этих шмоток? Раздетый, горячий, зацелованный и взъерошенный, нависающий над ней? Но времени поразмышлять об этом не было совсем: напряженный до чертиков Шин наклонился и тихо шепнул, краснея от усилия: - Остановка. А потом, когда они оба, с трудом расцепившись, буквально вывалились из автобуса, он даже протянул ей руку. Шин был красный, смущенный, вспотевший и возбужденный, но он протягивал ей руку помощи - и Хелена взяла ее, так и вцепилась, потому что свои ноги ее уже не держали, а до теста осталась какая-то жалкая пара минут. И они побежали, буквально сверкая пятками. Хелена, почему-то широко и глупо улыбаясь, крепко держала за руку Шина. Будто им снова тринадцать.