Тебе всё веселье

- Вдыхай. В голове Мэттью все звучало сладко и отягчающе. Он лежал на полу, но ощущал под собой гладь поглощающего и выталкивающего вновь океана, будто он пассажир потерпевшей крушение жизни, ни в коей мере не жалеющий о случившемся. Весь мир, сосредоточившийся в стенах полупустой комнаты, такой бескрайний и сокровенный, только его мир с только его смеющимся Домиником. - Улыбайся. Повиноваться хотелось медленно, неспешно растягивая влажные губы в улыбке, погружая секундные стрелки в теплую и тягучую патоку. Он перевел взгляд с потолка на стоящего рядом на коленях Ховарда. Тот был без рубашки и обуви, в отличие от полностью одетого Беллами, и лицо его выражало какую-то особую безмятежность, словно не его кожа была покрыта мурашками от осеннего холода, влетающего в приоткрытое окно. Мэтта пробрала секундная дрожь; в оконном свечении Доминик напомнил ему мотылька, что заставило его тихо рассмеяться, трогая кончиками пальцев верхнюю губу. - Милый, - мягко оттолкнулось от языка и с тихим эхом расплылось по комнате. Настроение стало совсем сахарным, слова в голове карамелизовались, сводило уставшие щеки. На лице Доминика проявился румянец, он смущенно опускал голову под взглядом полуприкрытых голубых глаз. Мэтта развозило, он хохотал, закрывая лицо руками, окончательно лишая себя сил, растекался по полу, как опрокинутое сгущеное молоко, пространство вокруг них раскачивалось и кружилось каруселью в парке аттракционов. Ему было весело. - Мне кажется, я упал в бочку с сахарной ватой. - Тогда я на дне, - невнятно сквозь глупое хихиканье выдавил Мэттью, проводя влажными ладонями по лицу. Доминик лениво шевельнулся. Прошло несколько минут или целая жизнь; Доминик обнимал колено Мэттью, лежащего в полудреме, чувствуя тепло и легкую дрожь сквозь плотную серую ткань брюк. По полу бесшумно скользила занавеска, впуская все новые порции свежего воздуха. - Все веселье пропустишь… - пробормотал Ховард, осторожно отнимаясь от пола и от Мэтта. Мэттью подумал, что хочет поцеловать Доминика, и столкнулся с ним носом, одновременно чувствуя тошнотворно сладкую чужую слюну и отсутствие в теле сил сопротивления. Лицо придавившего тела было горячим. Мэттью подумал, что хочет увидеть его, и провалился в сон. Если он дышит, то дышу я. Если он улыбается - улыбается весь мир.