Хикка

такие уж ночи киберспортсмена: фармлю комаров, лутаю кухню, крафчу бутерброды 13:22, Rudeboy. *** Я решил остаться у Мирона на несколько дней, потому что просто не мог упустить внезапно возникший шанс побыть рядом с ним, да и так Федоров быстрее бы привык ко мне. Порчи за это время звонил всего раз и, узнав о моем решении временно не появляться у себя дома, сказал, что если от этого зависит мое счастье, то я могу остаться у Окси хоть на все время, а он последит за квартирой. Я только бросил короткое «спасибо» и отключил телефон. Мирон был таким домашним, что пропах чаем и уютом, мне все время хотелось его поцеловать, но я боялся спешить, поэтому ограничивался объятиями, хотя Окси ясно дал мне понять, что раз мы соулмейты, то я могу позволить себе почти все. Мы смотрели вечером фильм, что-то на вкус Федорова, и я, как мечтал, обнимал Мирона сзади, до сих пор полностью не осознавая реальность происходящего. На экране кричали, смеялись и плакали, а я так и не мог сосредоточиться на просмотре кино, потому что чувствовал, как бьется чужое сердце, и сбивается дыхание, стоит мне оставить невесомый поцелуй на бритой макушке или потянуться к чипсам, случайно задевая худое бедро. Мирон не подавал виду, что его волнуют мои прикосновения, только нервно покусывал свою нижнюю губу и чаще моргал в те моменты, когда я, специально или нет, дотрагивался до него. Тогда я видел, как на его обычно бледных скулах возникает легкий румянец — это было так мило и прекрасно, что я не мог избавиться от тянущего чувства счастья. — Ну, как тебе, интересно? — спросил меня Янович, когда фильм уже закончился и пошли титры, он слабо улыбнулся, поглядывая на меня, — мне нравится этот фильм, сколько не пересматриваю — все равно хорошо. — Да, — просипел я, чувствуя, как Федоров невзначай задел место возле моей ширинки, — отличный фильм. Ты сейчас в душ? Я бы и сам не отказался принять душ, желательно холодный. Совместный просмотр фильма, да еще и любимого Мироном, - это было то, о чем я сам отчаянно мечтал недавно, но, вместе с этим, порой, мне было трудно находиться там близко около Яновича, не выдавая при этом своего возбуждения. Мне совершенно не хотелось его спугнуть какими-то неосторожными действиями, поэтому я терпеливо ждал момента, когда он привыкнет ко мне настолько, что переход на новый уровень отношений будет чем-то совершенно естественным. Я знал, что Мирон не отказал бы мне, предложи я ему прямо сейчас и не в шутку принять душ вместе, но все равно не хотел делать это так. Мирон слишком много значил для меня, чтобы позволить себе быть хоть сколько-нибудь неосторожным по отношению к нему. Потому я только мог порадоваться, что моя толстовка успешно скрывала ширинку. — Да, в душ, — кивнул мне Мирон, — я вчера забыл, потому что уснул, пока ты читал, так что сейчас пойду, схожу. Ты если хочешь, спать ложись, а то поздно уже. А я, как выйду, то пойду к тебе. Я улыбнулся и поцеловал Мирона в висок — меня определенно радовал тот факт, что Окси, не смотря на то, что являлся хиккой, любил спать со мной в обнимку. Мне и самому так было уютней, от Мирона по телу распространялось приятное тепло, а на душе становилось как-то необычайно спокойно. Мирону же, наоборот, часто снились кошмары, поэтому он просыпался среди ночи и шел на кухню, где то ли плакал, то ли просто приходил в себя. Первый раз я почему-то испугался пойти за ним, чтобы вернуть в постель, но на вторую ночь я тоже поднялся с Федоровым и обнял его, крепко прижимая к себе и шепча что-то успокаивающее. На лице Мирона было мокро от слез и пота, и сам Янович немного дрожал в моих руках, судорожно говоря о том, как он никчемен и слаб — что-то грызло Мирона изнутри, и я не мог не волноваться за него. Прикасаясь к его вспотевшей спине через майку, я чувствовал, что на моем сердце есть шрамы, идентичные шрамам Окси, и от этого было больно. Мы никогда не говорили об этом днем, но я видел, как временами дрожали пальцы улыбающегося Мирона, и мне становилось до чертей страшно за него, потому что я знал, что психоз в случае Яновича никогда не уйдет полностью. — Все окей? — вырвал меня из моих мыслей Федоров, входя в комнату — распаренный после душа и пахнущий шампунем, такой родной и любимый, что просто руки сводило. — Да, все отлично, просто думал о тебе, котик, — я подмигнул Мирону и шутливо поиграл бровями, отчего Янович только рассмеялся и отмахнулся от меня, залезая под одеяло и поворачиваясь к стенке лицом. Я обнял его сзади, обвивая поперек тела своей рукой. У Мирона была безумно красивая шея: тонкая, бледная, с проступающими позвонками и голубоватыми линиями вен, виднеющимися под кожей, с аккуратной татуировкой на правой стороне - годом основания Питера. Я мимолетно поцеловал ее, отчего Окси вздрогнул и покраснел, но ничего не сказал, придвигаясь поплотнее ко мне. Было хорошо и совсем по-домашнему комфортно, и я сам не заметил, как уснул. Рядом сопел Мирон, что-то изредка бормоча и зарываясь сильнее в одеяло, а в моем теле была только сладкая, сонливая истома. Порчи: « Евстигнеев, сука, ничего так, что у тебя фотосессия через два часа? » Эта смс разбудила меня в восемь утра вибрацией моего мобильного. Я потянулся, проклиная всех и вся за свою забывчивость — сегодня у меня, и правда, был намечен заказ, причем, за него я мог получить неплохие деньги, так что отказываться было не вариантом, да и наличные начинали подходить к концу, поэтому я поднялся на ноги, безуспешно пытаясь не разбудить толком не спавшего всю ночь Мирона, и пошел на кухню, чтобы выпить кофе и немного привести себя в порядок. Поставив чайник закипать, я сел за стол, потирая глаза и виски ладонями. Мирон все же проснулся — он встал с постели и сел рядом со мной, сонно глядя на поверхность стола и беззвучно зевая. Он выглядел немного уставшим, и это неудивительно, ведь он сегодня просыпался раза два, а может и больше, и его так колотило, что мне пришлось принести успокоительное с кухни, а затем гладить и обнимать Окси, чтобы дрожь прошла быстрее. Я волновался за Мирона, но не решался говорить о том, что было ночью, чтобы хотя бы не вспоминать плохое — кто знает, сколько помнит Федоров. Я налил нам кофе и отпил из своей кружки, чуть морщась — горячий, мразь. — Обжегся? — поинтересовался у меня Мирон, рассеянно улыбаясь — я никак не мог привыкнуть, что мы чувствуем одинаковую физическую боль. — Чуток, — ответил я, — слушай, принцесса, мне сегодня надо будет отлучиться — у меня заказ на фотосессию просто. Побудешь немного без меня, а я вечерком тебя наберу. Мне не хотелось оставлять Мирона на самом деле, но за пребывание с ним я, к сожалению, денег не получал, так что пришлось выйти из своей зоны комфорта и переть к капризной бабе на другой конец Питера. Она говорила, что ей нужно что-то необычное, а в итоге разлеглась на осенних листьях, позируя — я чувствовал отчетливое желание прибить таких «необычных». Перед уходом я допил все-таки кофе и съел оладушки, приготовленные для меня Яновичем, который заметно погрустнел, узнав о моем скором уходе. Он помыл посуду, пока я собирал вещи и переодевался в свою одежду. Уходить не хотелось настолько сильно, что я готов был кричать или выть. — Обещай, что вернешься, — неловко проронил Мирон, обнимая меня за шею и вжимаясь в мое тело. — Куда я от тебя денусь, принцессочка? — усмехнулся я, приподнимая лицо Мирона руками и оглаживая скулы, — я позвоню тебе ближе к вечеру, не волнуйся Я мягко коснулся губ Мирона, вовлекая его в поцелуй. На вкус Окси был терпким от недавно выпитого кофе, щипал губы привкусом мятной пасты «Colgate» и немного горчил от сигарет. Мирон дрожал от волнения, но разрешал себя целовать, и я даже смог запустить руки под толстовку, дотрагиваясь до его ребер и впалого живота, отчего Федоров рвано выдохнул и разорвал поцелуй, прижимаясь ко мне сильнее и привставая на цыпочки для удобства. Он тяжело дышал, и жилка возле татуировки на шее отчаянно билась. — Я обязательно вернусь, — проговорил я, понимая, что не могу сейчас соврать.