Porpora

I. В день, когда они хоронили его брата, Джуана, он был одет в жутко раздражающие его одежды кардинала, черных и фиолетовых цветов, в которые обрядил его отец. Чезаре зевнул. Он едва не заснул стоя, пока слуги одевали его. Широкие рукава houppelande*, сшитого из мягкой ткани, белое гофрированное белье под черной робой, крепления из тридцати шелковых лент и подчеркнутое алыми линиями. Кричащий красный, должно быть, должен быть напоминанием: о мученичестве Христа, крови, судьбе кардинала, которая должна быть примером для подражания – несмотря на французскую болезнь, подагру и прочие несчастья, павшие на его голову. У Чезаре начался зуд. Была середина июля, было жарко, и, казалось, что от Тибра воняет до самих небес. И конечно, его младший брат не очень хорошо выглядел, когда его выловили из реки. Чезаре лениво размышлял, сколько же усилий потребовалось врачам его Святейшества, чтобы привести Джуана в более-менее презентабельный вид – с вздутым животом, почти отрубленной головой, он, вероятно, вызвал у них немало проблем. Слуга Чезаре аккуратно приподнял его волосы, чтобы закрепить короткий плащ на плечах. С растущей тревогой наблюдая за Педро, кардинал поднял бровь, глядя на дополнительный слой шелкового красного муара. - А это действительно необходимо? То есть… Черт со всем этим, это же не какой-то праздник. Слуга заерзал. Между застегиванием пуговиц, расправлением складок и смахивания мнимых пылинок с робы своего хозяина, Педро успевал лепетать: - С вашего позволения, Ваше Святейшество, я специально послал гонца к его светлости Буркардо, чтобы справиться о сегодняшнем дне. И Кардинал д’Есте сказал тоже самое: красный мочетта** для погребения. - Д’Есте? Что тебя связывает с Феррадзе? – зарычал Чезаре. Паника на лице Педро заставила его смеяться, впервые за этот мрачный день, шестнадцатого июня 1497 года. Верный своему долгу, он задержал дыхание, чтобы слуга мог обернуть пояс стихаря вокруг талии, но в движениях Педро больше не было былой уверенности. Крепление широкого пояса с иглами на конце поддалось слуге лишь со второго раза, и Чезаре едва не хрюкнул от смеха. Этот день превращался в одно сплошное испытание. Он мог бы быть в Сиене, выбирая лошадь для Палио, или еще лучше – вместе с Мичелотто взять соколов и пойти на охоту возле Аньене, а потом заночевать в Тиволи. Но нет, он должен стоять здесь, среди заплесневелых стен Сент Анжело, в полусне, вспотевший, как свинья, укутанный и украшенный, как вол. - Замечательно, - вздохнул он, схватив шляпу и большой золотой крест. Когда Чезаре переступил порог, Мичелотто вскочил на ноги, оправляя пояс с мечом. С поклоном он последовал за кардиналом вниз по склону, направляясь ко двору. - И? – пробормотал Чезаре, - они подлатали его? Мичелотто вежливо кашлянул. - Насколько это было возможно, мой лорд. Ему надели высокий воротник. Чезаре усмехнулся, но его развязная ухмылка сникла, как только они дошли до дворца. Скорбно положив правую руку на пасторальный крест на груди, он опустил глаза, вступив в шествие за катафалком; весь его образ источал чистое горе. И только Мичелотто был достаточно близко, чтобы услышать, как кардинал скрипит зубами. II. В день, когда он ухаживал за своей невестой, невестой, которая презирала его, как никто другой, он был одет в лихой дублет*** из малинового бархата и желтого шелка. Он вошел в Шенон в среду, восемнадцатого декабря 1498 года, на одном из самых известных в Гонзаго лошадей, которых никогда не разводили в Италии. Конь был великолепно украшен, под стать хозяину, в красный атлас и золотую парчу, с вышивкой драгоценными камнями и жемчугом. Капор Чезаре сверкал на зимнем солнце, украшенный двумя рядами рубинов и драгоценных камней, а воротник, расшитый алмазами стоил добрых тридцать тысяч дукатов, ну, по крайней мере, так ему сказали. Однако, ни атрибуты, ни душистая паста из миндаля и белого жасмина не смогли скрыть сыпь Чезаре, несчастный знак того, как он мал по сравнению с француженкой, но Джулианно делла Ровере ехал рядом с ним, а Чезаре в двадцать три все еще выглядел воплощением молодости и силы. Он, наконец, избавился от пурпурной мантии кардинала и смог показать все богатство своей семьи: вызывающе и не стыдясь мирских взоров. Французские бароны хихикали, прикрывая рты руками, скрытыми перчатками. Кто он думает, он такой, этот выскочка? Они снисходительно улыбались, разглядывая его яркие шелка: голубые, солнечно-желтые и глубокие изумрудные, смеялись над итальянской модой на короткие рукава, чтобы показать тучи муслина, вышитых поясов, неприлично много охватывающих талию, накидки и туники. - Вульгарно, - неодобрительно сказал кардинал д’Амбуазье. - Нувориши, - кивнул Людовик XII, благоговейно сложив руки на груди. В первый раз Шарлотта, суженая Чезаре, окинула его презрительным взглядом за то, что он кардинал – он тогда лишь стиснул зубы, становясь рядом с ней. Во второй раз, он заметил, насколько она уродлива, и как безотказно выглядит. У нее был длинный нос и суровое выражение лица, но очарование, которого ей не хватало, женщина с лихвой восполняла в интимных связях. Следовательно, не имело значения, наденет Шарлотта на свадьбу робу французского женского монастыря или одно из платьев, что он привез из Рима; как только они разденутся, для королевского двора будет иметь значение только то, что происходит в постели. Кроме того, женщины его никогда не интересовали. III. В день, когда он убил Катерину Сфорца, как бешеную суку, он носил черное. В те дни, его зять соблазнил и убил Асторре Манфреди, молодого лорда Фаенца. Только для того, чтобы сбросить искаженное тело в реку, он надел черное. Когда Рамиро де Лорка был пойман и обезглавлен, а Орсини, Витерлоццо и Оливеротто да Фермо заманили в ловушку, он был в черной робе, конечно; привычка, что он приобрел у французов. Шлюшьи отродья, если бы они знали об этом, то, конечно, поняли бы все. Его возвращение в Рим в начале 1500 года, дало римлянам передышку; и они использовали ее для фейерверков и кавалькад, музыкантов и жонглеров, сопровождающих бесконечные караваны лошадей и мулов, груженных артиллерией и трофеями, но это? Казалось странно приглушать это дело. Больше всего это было похоже на похороны: задрапированные черной тканью вагончики и войска, все сплошь в черном, похожие на гонфалоньеров****. Простое одеяние из черного бархата, прикрывающее колени Чезаре над сапогами, из украшений – только золотое ожерелье ордена Святого Михаила. Глядя на Виа Александрина, дорогу, что построил его отец для Святого Года, чтобы облегчить путь для паломников Святого Петра, он знал, что гонцы и шпионы, наблюдают из своих укрытий, яростно строча письма: свежее названный герцог Валенсии и лорд Романьи вернулся домой, сильно изменившимся, писали они. Уверенный и серьезный, исповедующийся в легкомыслии, он был обновлен, одинок, и был единственной силой, с которой нужно считаться, с или без поддержки Папы. Однако, не все были встревожены сгустившимися вокруг него теням. - Ты хорошо выглядишь, - улыбнулся ему в волосы Мичелотто, когда они буквально тащили друг друга через спальню хозяина в палаццо Чезаре в Сан Клементе, - Кампания с вами согласна. Итак, кто умер? Чезаре снял лайковые перчатки. - Кто умер? – промурлыкал он и забрался ладонями под поношенную рубашку Мичелотто, - Надеюсь, что никто. Он притянул своего друга ближе, снимая коричневый плащ через голову, позволяя пальцам бродить по заднице Мичелотто. Боги, как он упустил это, теперь приходится наслаждаться всем, через одежду, ведь Мичелотто, обладал идеальными пропорциями Да Винчи; чуть обнажив его, он внимательно осмотрел. И хотя порвать платье Катерины и держать ее доступной для себя в любой момент было истинным развлечением, он сделал это только, чтобы поставить эту тварь на место. Прислонившись лбом к плечу Мичелотто, он возился с застежками и пуговицами, которых было в излишестве на белой рубашке. Ткань скрипела под его прикосновениями, и Чезаре почти мурлыкал, наслаждаясь этим чувством. Почти, как кожа. - Ты знаешь, как это замечательно? – напел он, справляясь с застежкой и открывая шею, - ты всегда такой мягкий и… чистый. Глядя на тебя можно подумать, что ты не пролил ни капли крови. Мичелотто развалился на широком подоконнике. - Я этого и не делал, - улыбнулся, позволяя Чезаре развязать его рукава, - я предпочитаю гарту. И тебе абсолютно не помешал бы сейчас нож, - выдохнул он, когда его друг дернул рубашку и отбросил прочь, - есть и другие способы оставить след. Чезаре усмехнулся, освобождая Мичелотто от нижнего белья. - Уверен, что есть, - и с этим словами толкнул его обратно на подоконник, полный георгинов цвета выцветшего бархата, и взял его член в рот. Мичелотто проглотил «Я скучал по тебе», готовые сорваться с языка, вместо этого скользнув пальцами в темные складки. Вскоре он вцепился в подклад из соболя так, будто он держался за свою жизнь. IV. В день, когда он потерял свое царство, которого никогда не существовало, на нем было мало одежд. Широкая рубаха, пахнущая потом и тюремным заключением, нижнее белье, которое неплохо бы поменять и чулки из темной шерсти, которые ему бы хотелось снять, но не мог. Палящее неаполитанское солнце, как и летом 1504 близилось к своему пику. Он чувствовал жар под крышей башни дель Ово, пятой из его многочисленных тюрем. Чезаре уж было уступил летаргии, когда дверь распахнулась, чтобы явить ему Гонсалво де Кордоба, его бывшего союзника, а ныне – тюремщика. Больной и усталый, Чезаре бросил на капитана взгляд, полный отвращения. - Извините, что не встаю. Это было бы пустой тратой манер на хозяина, который предает своих гостей. Гонсалво наклонил голову. - Вы бы извинились, мой друг. Из всех, кого я знаю, я бы не хотел именно с вами обсуждать недостаток гостеприимства. Я просто прошу сказать пароль к Ромальольским башням. С этими словами он бросил ему охапку ткани. Сухо скрипнув, она развернулась, оказавшись золотисто-коричневым бархатом, испачканным засохшей кровью. Чезаре справился с дрожащими руками и пожал плечами. - Это новый вид оскорбления, капитан? Королева Изабелла соизволит дать мне накидку, чтобы я мог войти в ее присутствии? - Давайте начистоту, - сказал Гонсалво, и это прозвучало странно горько, - Ты можешь спасти Мишеля. Просто дай мне пароль. Страх сковал все внутри, Чезаре схватил одежду плотнее и уставился в стену. - Я предложил Дела Ровере десять тысяч дукатов, если он отпустит Мичелотто, - сказал он тихо. - Боюсь, вы сейчас уже не в состоянии делать такие предложения, - ответил Гонсалво, - он у них с мая. И в тюрьме Торре ди Нона… - Оно хорошо, как и это? – Чезаре указал на свою душную камеру. Пальцы Чезаре дернувшись, разорвали подкладку костюма, следуя за темными пятнами по всем янтарным складкам. - Что… - он прочистил горло и начал снова, - Как вы можете гарантировать его безопасность? Должно быть нечто большее, чем ваши слова, которые, как выяснилось… малого стоят. Гонсалво поморщился. - Синьории Флоренции сказал, что освободит Мишеля, если к том времени он еще будет жив. Так что все в ваших руках. - В моих руках, говорите… - их глаза на мгновение встретились, мольба Гонсалво, презрение Чезаре, прежде взгляд Борджиа вновь упал на ткань. Так много крови. – Хорошо. Хитрость писца V. На следующий день Чезаре умер. Он снова был одет в черное, хоть и недолго, а раны его были крепко перетянуты. Он провел ночь в мучениях и в боли из-за сломанного плеча и тупой тоски, сжимающей его грудь. Свинцовое небо мрачно высилось над головой. В его вылазке не было никакого смысла, вообще никакого, пока он ехал на рассвете с нетерпением возмущенного любовника. И когда смерть пришла к нему в этот день, двенадцатого марта 1507 года, недалеко от Вианы, в богом забытой долине Наварассе, недалеко от замка, Чезаре нашли там одного и голого. Нанеся ему около двадцати ударов ножом, убийцы сняли с него все. Они не знали, кто он такой; они только видели его прекрасно разукрашенную кирасу и хороший камзол. Его губы все еще шевелились, когда убийцы оттащили его тело в овраг, оставив там, в грязи. И когда ранним утром в глазах у него помутнело, пошел дождь. Он смыл кровь с его ран и разбавил ее цвет, что напомнило ему о красновато-розовой кардинальской мантии, которую он получил, когда ему было восемнадцать. Fin. Примечания: houppelande* (итал.) - длинная верхняя одежда, с широкими и длинными рукавами. Перевода на русский этого слова, к сожалению, нет. мочетта** - красная накидка кардинала, которую одевают поверх робы. дублет*** - поддоспешник (одежда, надевамяа под доспехи) с нашитыми кусками кольчуги в XV—XVI веках. Изначально был просто кожаной рубашкой, со временем превратившись фактически в кожаную куртку со стёганой подкладкой, нередко обшитую изнутри льном, а в дорогих вариантах — шёлком, стоячим воротником, защищающим шею. гонфалоньеры*** - глава ополчения пополанов во Флоренции и других городах Италии. В Папском государстве существовала должность Гонфалоньер Церкви, соответствовавшая должности главнокомандующего войсками Римского папы. В своё время эту должность занимали такие известные родственники и приближенные римских пап как Джироламо Риарио, Франческо Мария I делла Ровере, Чезаре Борджиа, Франческо II Гонзага, Пьер Луиджи Фарнезе. Другое название должности — Капитан-генерал Церкви