Красное зарево заката

— Ну, и он говорит: «Кэндис, конечно, я не могу рассчитывать на то, что ты будешь моей девушкой…». — А ты что? — отпивая колы, спросила Стэйси, выпучив большие синие глаза. — Что я могла сказать? Меня начало трясти от волнения, и я просто стояла и пялилась на него минут десять. Кэндис покрутилась перед зеркалом, расправляя пышное розовое платье руками. Взглянув на ценник, она печально вздохнула: — И теперь мне нужно платье для нашего первого свидания в качестве пары. — Это определенно не то, что тебе нужно, — Стэйси отрицательно покачала головой. — Что ты имеешь в виду? Платье или Джереми? Стэйси даже потерялась на несколько секунд. Действительно, что она имела в виду? Конечно, ей не очень нравилось лицезреть каждый день улыбающуюся Кэндис, с влажными от восхищения Джереми глазами, и каждый день уводить ее от него за руку, пытаясь хоть на минуту разлучить их. Стэйси не нравился и Джереми: такой приторный блондин, что ее сейчас стошнит. — Платье, — нервно ответила она куда-то в сторону. Кэндис недовольно глянула на нее, но ничего не сказала. Она ушла, встряхнув ярко-рыжими волосами ей перед самым носом. Стэйси лишь удрученно уперлась лбом в стену примерочной: как она могла быть такой идиоткой, чтобы ляпнуть про Джереми что-то нелицеприятное вслух? «Вот поэтому надо учиться держать все при себе» — подумала Стэйси, выходя из магазина. Яркие лампы над витринами сразу ослепили ее не до конца привыкшие к свету глаза. «Палм-Спрингс» — новый (и совершенно отвратительный) торговый центр, где собирается вся молодежь и по выходным, как сейчас, тут шныряют разномастные толпы людей. Со всех сторон пробивается куча народа, все спешат на распродажи, громко смеются и разговаривают. Теперь найти Кэндис в огромных залах «Палм-Спрингс» было явно нереально. Она достала телефон из кармана джинс, и стала быстро щелкать по кнопкам. Кэндис лишь сухо сказала, что она встретила «определенно ненужного ей Джереми» в закусочной, и сбросила трубку. Стэйси расстроено побрела домой, изучая глазами красное зарево заката. Это казалось ей волшебным. Таким красивым, таким настоящим и великолепным. Закат не сделает тебе больно, не обидится и не предаст. Закат, определенно, был ее лучшим другом. \\\ — Я не хотела тебя обидеть, — начала извиняться Стэйси, рухнув в постель и поставив разряженный телефон на зарядку. — Скажи спасибо, что я умею быстро отходить, — голос Кэндис был намного бодрее, — еще и дня не прошло, а я уже в полном порядке. А все благодаря Финесу и Фербу: они устроили такой прекрасный спа-салон во дворе, да какой же это салон, это целый спа-центр! Жаль, он пропал также быстро, как и построился. — Я думала, тебе не нравятся изобретения твоих братьев. Но, признаться честно, я бы тоже не отказалась от спа-центра у себя во дворе. — Почему же, нравятся. Просто не все, — позади Кэндис послышался рев мотора. — Кажется, мама приехала. Она вчера сказала, что я слишком много времени провожу с Джереми! И сказала, что мне стоит подумать о школе и будущей профессии! — Быть может, твоя мама права. — усмехнулась Стэйси, но услышав напряженное «эм» в трубке, быстро перевела тему разговора: — Так что у вас там было в закусочной? — Романтический ужин, — заявила Кэндис хвастливым тоном. — Как я понимаю, он спускает на тебя все карманные. Это так мило. — Все потому, что Джереми — лапочка. — Так что там с платьем? — наугад спросила Стэйси, чтобы поддержать разговор и увести его от Джереми. — Решительно ничего. После ужина он решил проводить меня до дома, поэтому я не успела присмотреть ни одного платья, — Кэндис шумно вдохнула: — Боже, он так волнуется за меня! Он сказал так: «Кэндис, уже темно, лучше я провожу тебя и буду спокоен». — Действительно, очень благородно. Она не уловила сарказма в голосе Стэйси. Джереми, Джереми, Джереми… с Кэндис, казалось, было невозможно поговорить ни о чем другом. И проблема в том, что Стэйси не понимала, откуда берется столько сарказма и злобы, когда о нем заходит речь. Это словно всегда в ней, этот термометр, который определяет градус Джереми в их разговоре, и если с ним переборщить — случится перегрев, который вызовет в Стэйси агрессию словно по колокольчику. — Мне кажется, он просто идеальный. Когда я испачкалась сырным соусом, он предложил сходить к нему и застирать мою футболку. Я, конечно, отказалась, но это так… — Мило, ты хочешь сказать? — Да. И на выходных мы идем в театр! — Кэндис завизжала так, что у Стэйси едва не заложило уши. — Уже прикинула, на какой спектакль вы пойдете? — Ты же знаешь, что я ничего в этом не понимаю. Ой, кажется мама идет. Ладно, до завтра. — До завтра. Стэйси небрежно кинула телефон на тумбочку, укрылась одеялом и положила руки под голову. Ей хотелось обдумать каждую деталь случившегося сегодня в «Палм-Спрингс». Вот она выслушивает радостную, тараторящую Кэндис, вот сердится на нее… из-за чего? Стэйси не знала, и вовсе не хотела знать. Стэйси лишь вспоминала ее блестящие глаза во время разговоров о Джереми, ее равнодушный взгляд, когда она переключается на реальность вне Джереми… даже имя у него, как у тупого красавчика с обложки. Такие, безусловно, нравятся Кэндис. «К чему я вообще думаю о том, кто нравится Кэндис? Ну и бред, Стэйси». Бред, Стэйси. /// — Когда он входит в школьные ворота, он смотрит только на меня и машет мне, — распиналась Кэндис, облокотившись на шкафчик в коридоре. — А в столовой он садится только с тобой…, а еще его любимый цвет — зеленый. — Стэйси закатила глаза. — Да-да, он сам мне об этом говорил. И его любимая группа — «California eagles». Правда, я ее не знаю. — Я ее знаю. Но тебе такое не понравится, — она взяла стопку тетрадей. — Это инди-рок. Твои уши требуют Джастина Бибера. — Почему в последнее время ты постоянно огрызаешься? — Кэндис вздернула бровью. — Из-за Джереми? Стэйси не знала, что и сказать. Из-за чего? Ради чего? Во имя чего? Ей самой было интересно. Но вдруг она так резко осознала, что земля едва не ушла из-под ног. Словно в голове был щелчок пальцами, короткое замыкание в сети ее наэлектризованных мыслей. Это было фальшивой нотой в грандиозном произведении, неправильным вариантом в тесте ее жизни… это было четкое осознание того, что ей до жгучей ревности нравится Кэндис Флинн, до сбившихся в стайку мурашек, до рьяной отчаянности… — Да, — мрачно ответила Стэйси, развернувшись и уйдя вперед по коридору. Звонок прозвенел, будто выводя Кэндис из транса. Она медленно зашагала в сторону класса, пытаясь понять, что творилось в голове Стэйси. /// Ни Кэндис, ни Стэйси не могли понять, что случилось на перемене. Они не разговаривали весь день, и прятали глаза на ланче в столовой. В итоге Кэндис решила позвонить сама и расставить точки над «i». — Кэндис? — не разжимая губ, спросила Стэйси, нескоро ответив на звонок. — Да. И я хотела узнать, чем тебе не нравится Джереми. Он ведь не может помешать нашей дружбе, да, Стэйс? — Кэндис подбадривала саму себя. — Дело как раз в нашей дружбе. — А что с ней не так? Стэйси тяжело вздохнула, меньше всего она хотела отвечать на этот вопрос. У них с Джереми все просто прекрасно, так зачем ей лезть в это? И как отреагирует Кэндис? Наверное, у них с Джереми уже все расписано на пять лет вперед, а тут она, со своей ненужной любовью… никому не нужной любовью. — Ну, я хотела сказать, что нам, наверное, больше не стоит общаться. — Как? То есть… — То есть не стоит. — отчеканила Стэйси. — Но ты должна хотя бы объяснить! — Кэндис запротестовала. — Скажем так: я желаю вам с Джереми счастья, и не хочу мешать. Кэндис попыталась сказать что-то, но ее печально-разочарованный голос въедался в динамики телефона, на красную кнопку сброса вызова которого давно нажала Стэйси… /// Понятное дело, что стоило Стэйси перешагнуть через порог школы, как Кэндис кинулась навстречу. Она сразу заметила ее усталый вид, бегающие по холлу припухшие глаза и крепко поджатые губы. Что и говорить, Стэйси выглядела брошенным щенком, хоть и пыталась это отрицать. Кэндис было жаль ее. Но что случилось? Почему она решила в один миг разрушить то, что строилось годами? — Стэйс… Стэйси молчала. Ее взгляд устремился в пол, и, казалось, она не замечает ничего вокруг себя. — Я хотела узнать, что с тобой происходит, — Кэндис взяла ее за запястье. — Не уходи. Нам же нужно поговорить, в конце-концов. — О чем же? — О том, что ты сказала вчера, — она смотрела так пронзительно, будто видела Стэйси насквозь. — Я… не могу сказать. Стэйси растерянно сжимала ручку сумки, впиваясь в нее ногтями из последних сил. — Это из-за Джереми. Но что с ним не так? — С ним все в порядке. Это со мной что-то не то, — язык Стэйси заплетался. Кэндис смотрела на нее, слегка прищурившись и не обращая внимания на столпотворение учеников возле кабинетов. Она кусала губы, желая услышать внятный ответ. — Ты не хочешь об этом говорить, так? — Кэндис уперлась руками в стену, зажав Стэйси. — Но ты же должна! Это не только твое личное дело, это касается нас двоих… На этих словах Стэйси сдалась. Горячее дыхание Кэндис впивалось ей в горло, совершенно не давая соображать. Она легко поцеловала девушку в шею, внимательно смотря на нее снизу. Глаза Кэндис расширились, а потом вдруг закрылись. Что же это? Звенел звонок. Стэйси замялась, но затем, обхватив лицо Кэндис двумя руками начала целовать. Целовать сильно, целовать слабо, целовать сомневаясь и целовать убеждаясь. Целовать так, будто они одни на всей планете. На всей гребаной планете, которая сейчас им нужна меньше всего. Кэндис подалась вперед, встав на носочки. Ей нравилось происходящее. — Это, конечно, касается нас двоих. Стэйси улыбнулась.