Моя галлюцинация

      Сэм сидел за рулём Шевроле Импалы, сосредоточенно смотря на окутанную ночной тьмой дорогу, изрезанную яркими лучами фар, иногда поглядывая на уставшего старшего брата, который за всю дорогу не сказал ни слова, задумчиво и отрешённо смотрел в окно, наблюдая смену пейзажей. Он медленно и поверхностно дышал. Бледность на его лице боролась с зеленоватостью. Бесцветные потрескавшиеся губы крепко сжаты. Красные глаза слипались, но он не давал себе уснуть. Младший Винчестер видел: дорога была утомительна для него. Он то и дело зажимал большим и указательным пальцами переносицу. Сэм даже заметил, как тот легонько ударил себя по уху. Младший Винчестер испугался, как бы не повторился утренний приступ.       Небо затянуло тёмно-серыми и тёмно-тёмно-синими, почти чёрными, грозовыми тучами, что угрожающе и даже с некой величественностью нависли над еловым лесом, бесконечной дорогой и двумя братьями в Шевроле Импале. Крупные капли на полной скорости разбивались о вороний металл и стекло авто так быстро, что дворники не успевали их смахивать. Где-то сзади грозно гремел гром и сверкала молния. Негромко играла Металлика с их поистине вечной песней «Die, Die, My Darling».       Сэм в очередной раз глянул на брата и заметил, что тот, не отрываясь, смотрел в какую-то точку впереди. Младший проследил за его взглядом, но ничего не заметил. Дин резко подскочил на пассажирском сидении и оглянулся назад, широко открыв рот. Сэм сам немного вздрогнул от неожиданности и удивленно посмотрел на брата, сдвинув брови к переносице. Тот развернулся к нему и с большими глазами, а точнее глазом (один опух от фингала), поражённо спросил брата: — Ты, что, не заметил?! — Что не заметил? — не понимал Сэм и ещё раз оглянулся назад. — Останови машину, живо! — приказал тот. — Ей надо помочь…       Сэм, не задавая интересующие его вопросы, покорно остановил Импалу. Дин выскочил из машины, не дождавшись, когда она остановится полностью, и побежал по неглубоким лужам назад, жмурясь от колючего ветра и ледяного дождя. Впереди угрожающе сверкнула молния, через несколько секунд послышался раскат грома.       Винчестер-старший, убежав всего на несколько метров, остановился и застыл, всматриваясь вдаль сквозь серую пелену дождя и тьму. Сэм, глубоко вздохнув и готовясь к худшему, вышел из машины. Крупные капли били по голове, не прошло и десяти секунд, как он промок до нитки. Одежда отяжелела и больше не согревала, по телу волна за волной пробегали мурашки. Он пытался рассмотреть то, что так тщательно искал вдали брат. — Дин? — на улице было жутко холодно, и ему было в тягость ждать, когда его брат соизволит очнуться. — Я клянусь, Сэм, — тихо начал он, продолжая смотреть в никуда, — я видел её. Она стояла там, на обочине… — но там не было никого, ни души на много-много миль, лишь пустая дорога, тёмный лес, мокрый асфальт и гроза на доли секунды озаряющая всё вокруг. Старший Винчестер повернулся к брату, прося найти объяснения, и тот не придумал ничего кроме: — Может, тебе показалось? Сейчас темно, могло померещиться всё, что угодно. — Нет, — тот снова отвернулся и сделал пару шагов в сторону бесследно исчезнувшей, — не показалось, не померещилось, — он и сам не верил в свои слова после сегодняшнего, но одно дело — голоса, вкус или запах, но зрительные галлюцинации — это слишком. — Да я тебе даже её внешность могу описать! Худая, симпатичная женщина, шатенка, в чёрном… на ней ещё была чёрная косуха. — Она была сырая? — и тут же дал себе мысленную пощечину, ведь, этим он мог обидеть брата. — Что?.. Нет, сухая, вроде, — задумчиво ответил он. И, поняв, к чему ведёт брат, выдохнул, упёршись рассеянным взглядом в мокрый асфальт. — Дин, может, ты не заметил, но сейчас идёт сильный ливень… — Мне… мне… не померещилось, Сэм! — заикаясь, крикнул он. Брови сведены к переносице и приподняты вверх, рот приоткрыт. И кого он убеждает, брата или себя?       Младший Винчестер вздохнул и вернулся в машину. Дин, немного помедлив, вернулся к брату. Он и не заметил, что замёрз и промок насквозь. Казалось, что от холода мурашки бежали даже по костям. Желудок бунтовал, Винчестера тошнило от вкуса крови во рту, горло болело так, словно кактус проглотил. Неуёмная ноющая боль во всём теле от неисчислимого количества синяков, ран и ссадин сводила с ума. Всю дорогу его не покидали вопросы: куда пропала девушка и кто она такая, и почему она кажется ему знакомой.       Через три часа братья уже были в бункере. Толком и не поговорив нормально, они разошлись по бункеру в разные стороны: Сэм в библиотеку, а Дин как можно скорее удалился к себе в комнату. «Это не к добру», — подумал младший Винчестер, глубоко вздохнув, когда проходил мимо комнаты Дина и заметил, что тот закрылся. Обоих мучили мысли о случившемся за сегодня, буррито с трупом и той девушке на шоссе, которую увидел только старший.       Младший старательно не пускал их к себе в голову, погрузившись в чтение книг из библиотеки Летописцев. Старший Винчестер, наоборот, думал только о своих «показалось» и «померещилось». Стоило ему закрыть глаза, как перед ним снова возникал образ той шатенки, не промокшей под проливным дождем. Во рту всё тот же привкус крови, как бы часто он ни полоскал рот, тошнотворный вкус оставался. Сколько бы обезболивающих он ни выпивал, мышцы всё равно сковывало ноющей болью, а голова раскалывалась от непрекращающегося потока мыслей.       В тумбочке Дин нашёл спрятанную как-то недавно им бутылку виски «на чёрный день» и случайно почти всю выпил. Да-да, случайно. Просто сначала он хотел немного притупить физическую боль, а потом и утопить образ той шатенки на дне стакана. Его разум в очередной раз за прошедшие сутки решил поиздеваться над ним, и Винчестер вспомнил последние месяцы своей жизни. Помнил он их смутно, сквозь расплывчатую пелену алкогольного опьянения. Потрескавшиеся образы всплывали в его сознании. Воспоминания больше напоминали очень-очень старый фильм, настолько старый, что в некоторых местах не хватало сцен, вместо них был пустой чёрный квадрат с телевизионной зернистостью, где-то кадры выцвели или, наоборот, были слишком яркими.       Вот прощальная сцена с Сэмом у могилы матери, вот зернистый кадр с Амарой и Чаком, а дальше что-то невероятное: на фоне ночного леса мама всё в той же белой ночнушке. Разговор с ней Дин помнил очень хорошо, словно это было вчера и в тот же момент ему казалось, что эта встреча была сном. Он помнил, как соврал ей, что её сыновья погибли, что лучше ей забыть ту жизнь и начать всё с чистого листа, помнил, как обещал ей помочь освоиться в новом мире, помнил её горькие слёзы потери…       Ему никогда не забыть в стельку пьяного брата, лежавшего в библиотеке, с пулей в ноге. Он даже не удосужился вытащить её! А дальше слишком быстрая смена кадров, как старший Винчестер доставал эту чёртову пулю, как Сэм его чуть не задушил, обнимая, как тот не верил в историю брата с Тьмой и Богом, как он просил младшего брата подыграть ему, чтобы Мэри зажила новой спокойной жизнью, и помнил его взгляд, когда тот увидел маму…       Смутно, как во сне, Дин помнил те мирные дни, когда он — Дэниэл, его брат Стивен и потерявшая всю семью Мэри жили вместе в бункере летописцев. Но день, когда «единственная» Винчестер, бледная, как снег, появилась на ступенях библиотеки со слезами на глазах, держа в руках какие-то бумажки, он помнил слишком хорошо. Помнил её надломленный голос, когда она позвала его по настоящему имени, и он отозвался, как она сжимала те детские, невероятно старые и потрёпанные фотографии их семьи. Его тайна была раскрыта, и теперь Мэри не светила обычная жизнь.       Винчестер помнил разговор с Амарой, ссору с ней, потом помехи и следом чёрный квадрат. Она могла вернуть Мэри на небеса, если он действительно этого хотел. Ссора по этому поводу с братом. Он помнил злость и ненависть к самому себе, когда в самый разгар дискуссии зашла мама. «Я понимаю, Дин, — сказала она, — правда, понимаю, и… я тоже так думаю. Будет правильнее, если я вернусь за черту». Прощание, наверное, ещё никогда не было таким мучительным. Тот день, те минуты он помнил слишком хорошо, тот запах, напряжение в мышцах, слёзы на глазах матери и её шутки не к месту, боль в сердце, ненависть Сэма к старшему брату и его боль в красных глазах…       Зато дальше идут почти одни помехи. Выпивка с братом, ссора с ним, выпивка отдельно, потом снова ссора или реже примирение, снова выпивка… И так день за днём. Сэм ненавидит Дина за то, что он сделал, Дин ненавидит себя за то же самое. Возможно, они бы никогда не пришли бы в норму, если бы не Чак. Он-то и вправил мозги Сэму, а тот уже стал бороться со старшим братом и его алкоголизмом, как бы печально это ни звучало. С невероятным усилием, но они смогли справиться и с потерей матери…       Нет, не правда. Они никогда не смогут с ней справиться — просто засунули чувства куда поглубже и принялись за работу. Жизнь вернулась в обычное русло, снова охота, борьба со злом, зализывание ран. Сэм теперь всегда выпивал вместе с братом, не давая тому выпить лишнего. Сначала Дина бесило такое расположение дел, но втайне ему это нравилось, что братишка проводил время вместе с ним.       Полбутылки виски уже нет. В коридоре свет горел приглушённо, значит, Сэм спал, значит, уже очень поздно или уже раннее утро. Дин обернулся в сторону голоса, который снова ему послышался, что кто-то его зовёт, но в комнате не было никого, кроме него, алкоголя и призраков прошлого. Думая о своих «показалось» и «померещилось» (он не мог назвать их галлюцинациями), пытаясь заглушить их, Винчестер не заметно для себя допил бутылку. Он вздохнул, осознавая, что больше у него нет запасов, ведь Сэм вычистил всё чёрт знает сколько времени назад.       Абсолютно каждая клеточка его тела болела тупой болью. Шум в ушах стал тише, но не прекращался. Во рту всё тот же привкус крови и недорогого алкоголя. Так всё и началось. Скованный смертельной усталостью, уставший от всего на свете, с неотступной болью во всём теле, с хронической агонией в душе, он так и не смог уснуть…