Работа над ошибками

       Её сердце готово было выскочить из груди. Руки дрожали как на тридцатиградусном морозе. Мысли путались от переизбытка чувств. Возможно, произошедшее - роковое стечение обстоятельств, но Олеся ощущала себя чуть ли не последней тварью в этом мире. По её вине погибла женщина. Не известно, выживет ли ребёнок. Мишке, увы, уже не помочь. Он, как обычно, не пристегнулся ремнём безопасности– из искорёженного автомобиля его доставали уже без признаков жизни. Она потеряла ещё одного близкого человека. И винить в этом нужно было только себя: согласилась, поехала, подрезала, обогнала, не приняла удар, не затормозила, подставила Рифа. «Гонщица, хренова», - крутилось в мыслях девушки. Ей хотелось ломать всё вокруг, кричать, бить, плакать, да что угодно, лишь бы выплеснуть всю боль, что сидела внутри. Но не получалось. Её пожирали, опустошали собственные чувства. И сейчас сильнее наказания для неё, кажется, нельзя было придумать.        Исход гонки поверг в ужас многих. Кто-то спешно садился за руль своей машины и покидал проспект, опасаясь приезда полиции, кто-то замер, с трудом сдерживая слёзы, некоторые поехали на то злополучное место, не в силах поверить в роковой финиш. Мишка был заядлым стритрейсером, на его счету не одна выигранная гонка, поэтому принять эту страшную информацию из уст какого-то парня многие не смогли.       Рифанова знали тут почти все: он постоянно был в различных группах, собирал вокруг себя собратьев по интересам, парни уважали, девчонки обожали. Чувство юмора этого парня просто зашкаливало, отчасти из-за преобладания этого качества многие говорили, что Риф - душа компании. А ещё он был понимающим человеком, всегда готов был подставить плечо и помочь в трудную минуту. Его любили, без преувеличения, все. Его смерть - какая-то чудовищная ошибка небесной канцелярии. Погиб от любимой скорости, желая растопить сердце любимой девушки. Винили ли Олесю в случившемся? Нет. Скорее сочувствовали. Мало кто знал, какие в действительности отношения были между этими двумя       Узнав о случившемся, Мура тут же кинулась звонить подруге. Услышав сдавленный голос, она хотела приехать, но получила лишь короткий ответ «не надо». Женька, конечно, не сомневалась в том, что Олеська не наделает глупостей, но сердце всё равно было не на месте. Вместе с Котом они пришли к изуродованному спорткару как раз в тот момент, когда тело друга заворачивали в чёрный мешок. Нескрываемые слёзы и дрожь. В этот вечер сесть за руль они так и не смогли.       Умановой нужно было побыть одной. Смириться, что стала убийцей, и осознать, что Михаила Рифанова больше нет. Девушка просидела несколько часов на окраине города. Вспоминала счастливые моменты их дружбы, ночи, которые они проводили вдвоём в его квартире, дни, когда выводили из себя Михаила. Его «люблю» по-прежнему звучало в её мыслях. Оно резало изнутри. Но от этого теперь никуда не деться. Его уже нет, а образ весёлого парня и его признание буду жить с ней вечно.        Олеся вернулась домой уже около часа ночи. Заезжая на территорию, она с удивлением обнаружила, что машина Тарасовых и какой-то незнакомый ей внедорожник до сих пор припаркованы у особняка. В окнах первого этажа горел свет. - Никто не говорил, что по ночам надо дома спать, а не сидеть в гостях? – крикнула брюнетка, как только распахнула входную дверь. Настроение и так не к чёрту, а тут ещё и чужие присутствуют.        В гостиной сидели две женщины. Елена с какой-то дамой преклонного возраста, последняя, кстати, была одета куда изысканнее, чем жена Тарасова. Заглянув в кабинет отца, Ума увидела мужчин, склонившихся над какими-то бумагами. Михаил был недоволен поведением дочери, которая опять грозила свести все усилия компании по завоеванию важного проекта на «нет». Борис строго взглянул на девушку, надеясь, что его взгляд её хоть немного приструнит. Ещё один пожилой гость внимательно изучал незнакомку, словно прикидывал, кто она и чьей родственницей является. А вот парень, который был чуть помоложе Бориса, смотрел на миниатюрное создание с неприкрытой симпатией. Но всё это совершенно не волновало Уманову. - Дэвид, Сергей, знакомьтесь, моя дочь – Олеся, – представил Михаил Викторович девушку на чистом английском. - Очень приятно, – улыбнулись мужчины. - А мне – нет. Рабочие дела нужно решать днём и в рабочее время! Какого хрена вы до сих пор тут? – завелась Ума. - Ох, юная леди права. Мы засиделись. Нам пора собираться! – засуетился пожилой гость. - Да ну, что вы! Дом у нас большой, вы все можете остаться! – предложил президент компании, сдерживая желание наорать на свою дочь. - Ага, только не соглашайтесь на комнату по соседству с его, – указала Леся на Тарасова.– Всю ночь не уснёте! - Почему? – постарался приветливо улыбнуться Дэвид. - Он жену свою так любит, что весь дом слышит! – с серьёзным видом проговорила Уманова, чем вызвала смех гостей и всплеск ненависти у Бориса.       Схватив девушку за руку, мужчина, извинившись, вывел её из кабинета и потащил на второй этаж. - Ты какого чёрта тут устроила? Знаешь, кто это? – злился Тарасов. - Мне плевать! Пусти меня, иначе я закричу! - Рискни! – Ума уже открыла рот, но ладонь мужчины тут же накрыла его. Вместо возгласа получилось мычание. - Успокойся! Мы с твоим отцом четыре часа обсуждаем контракт, пришли к полному соглашению по всем пунктам. Так что, ради Бога, не устраивай никаких сцен! – укусив мужчину, девушка воспользовалась ситуацией и побежала вниз.        Цирк перед иностранцами был сейчас совсем некстати. Они стояли у выхода, видимо послушались Олесю. Было заметно, что их улыбки натянуты, а добродушие совершенно наигранно. - Слушайте, театр гнусных актёров, проваливайте уже! Ваши рожи совсем никого тут не радуют!        Это стало последней каплей. Не пожав руки хозяевам дома, гости ушли, громко хлопнув дверью.       Михаил, который последние пять минут держался из последних сил, схватился за сердце. Такая реакция зарубежного бизнесмена говорила только об одном: не видать фирме «Global» этого дорогостоящего проекта. Борис тут же побежал к старушке Вере за каплями, Лена стояла и не знала, куда ей податься, а Ума в открытую смотрела на отца, испытывая при этом двоякие чувства. - Лучше скорую вызовите! – крикнула брюнетка вглубь дома и вышла на улицу.        Она вновь пришла на озеро. Шёл мелкий дождь, грозившийся перерасти в настоящий ливень, но ей было всё равно. Опустившись на мокрую землю, она почувствовала, как в плечо упёрся тёплый нос Джека. Любимая собака всегда понимала состояние хозяйки. - Как жаль, что ты не разговариваешь! – вновь повторила Ума, теребя пса по голове.        Девушка слышала, как во двор въехала машина. Обернувшись, увидела жёлтую газель с крупной надписью «Реанимация». Гордость мешала ей встать и пойти к отцу. Только сейчас, наверное, в её душе проснулся страх за жизнь последнего родного человека. Все обиды и эмоции остались в прошлом. Подняв глаза на затянутое тучами небо, Леся впервые за долгие годы молилась. Молилась, чтобы папу спасли. Как плохо, что ценить человека мы начинаем тогда, когда появляется реальный шанс его потерять.        Менее чем через десять минут реанимобиль с включенными сиреной и проблесковым маячком покинула территорию особняка. Спустя некоторое время сзади послышались шаги. - Какая же ты дрянь!- нарушил природную тишину голос Бориса. - Что ж ты тогда припёрся сюда? – спросила девушка. - Хотел сказать тебе это. - Свою миссию ты выполнил, теперь проваливай! – не поднимая глаз, прошипела Леся, будучи в твёрдой уверенности, что её услышат. Вот только мужчина опять не подчинился, наоборот, сел рядом, не боясь испачкать свой дорогой костюм. -Ты хоть знаешь, что у него обширный инфаркт? Последствия могут быть от самых лёгких до самых трагичных! - В клинике о нём позаботятся! – заявила Уманова.       Повисла тишина. Джек, опустив голову, заснул на коленках у Олеси. Мужчина был погружён в свои мысли, глядя на многолетние сосны. Что бы не случилось с Михаилом, нужно было возвращать контракт, однако как это сделать, он пока ещё не представлял: слишком плохое впечатление осталось у американцев об этой семье. Ума думала о прошедшем дне, который забрал у неё друга. О мальчике, который остался сиротой. Об отце, которого она одновременно и любила, и ненавидела. - В какой он больнице? – тихо поинтересовалась девушка. - В первой. - Я завтра съезжу… - в глубине души Бориса порадовало её рвение навестить родственника, но осуждение всех поступков этой девчонки оказалось куда массивнее, поэтому общее впечатление о ней существенно не поменялось. - Можешь не торопиться, в ближайшие несколько дней тебя туда не пустят. - Хоть сейчас можешь не издеваться? – взглянув на него, спросила Уманова. - Это ты над всеми издеваешься! Не могла нормально себя вести?! Зачем ты начала нести всякую чушь? Ладно, тебе плевать на отца, ты ненавидишь меня, но хотя бы подумала о людях, которые работают в фирме. Если мы потерям этот проект, то ближайшие несколько лет мы пойдём по миру с протянутой рукой, но не для пожатия, а для прошения милостыни! Часть работников нам, возможно, придётся уволить, а тебе – забыть о своих богатых запросах! – поднявшись на ноги, кричал Тарасов. - А никто не хочет поинтересоваться, что случилось у меня?! Может мне плохо, не меньше чем вам! Может у меня проблемы! Может, я сдохнуть хочу! Вы же думаете только о себе! О своих контрактах! – вскочив, парировала Ума в ответ. - Тебе предлагали помощь, но ты сама отказалась её принимать! - А вы такими послушные давно стали? - То есть тебя должны были умолять? - Да пошёл ты! Тебе всё равно не понять! - Конечно, все же вокруг тупые ослы, одна ты – пуп земли. - Ты – главный осёл во всём этом стаде!- зло прошипела девушка.        Слишком много событий. Слишком накалённая обстановка. Слишком взрывоопасное расстояние. Увлёкшись дискуссией на повышенных тонах, они, сами того не замечая, шагали навстречу друг другу. Он стоит в шаге от неё, она – от него. Между ними не проскочит мышь, не пробежит заяц, ни пролетит птенец. В её глазах ненависть, в его – злость. Секунда. Разряд. И два человека синхронно тянутся друг к другу. Властно, хищно Борис завладевает её губами. Она с готовностью отвечает на этот поцелуй. Природа словно оживает. Ливень с молниями обрушивается на пригород величественного Петербурга. Но им всё равно. Два зверя, разозлённые происходящими событиями, выплёскивают все свои чувства, беспощадно терзая друг друга. Даже в поцелуе они не равны. Борьба продолжается. Тайм-ауты в виде коротких вздохов, и всё по-новому. Они действуют вопреки здравому смыслу, хотя о каких разумных поступках может идти речь в их случае. Нормальные люди так себя не ведут: они не стараются убить друг друга словами, задеть за живое, подколоть без повода и унизить морально. Она - хамка, которая каждый раз ходит по грани, испытывая нервы мужчины. Он – неотёсанный мужлан, который тащит в койку всё, что движется. Замечательные характеристики пациентов для психотерапевта. Пожалуй, только он и может найти истинную причину таких взаимоотношений.        Не было никакого сопротивления с её стороны. Да и зачем оно нужно? Всем поступкам можно было найти объяснение или оправдание. Этот не стал исключением: надо забыться. Сейчас, когда губы Тарасова мучают её, когда его руки проникли под жалкую ткань влажной кофты, когда она мало что соображает, когда вокруг мало что существует, Олеся почти не думала о прошедшем дне. Были только эти минуты, эти секунды и этот мужчина.        Её ладони переместились на его широкие плечи. Борис опустился на мокрую землю, увлекая девушку за собой. Леся села на него, обхватив ногами его бёдра. Она чувствовала жар его тела, не смотря на то, что промокшая рубашка была холодной и противной на ощупь. Плохо понимая, что делает, Ума потянулась к пуговицам на ней. Его губы резко переместились на шею, по которой давно стекали ручьи небесной воды. Откинувшись назад, девушка предоставила ему полную свободу для действий. В низу живота завязался тугой узел. Мужчина, которого она больше всего ненавидела, заставил её желать.        Притянув его, Уманова вновь впилась в ставшие желанными губы поцелуем. Хотела ощущать их. Вкус коньяка вперемешку с запахом какого-то одеколона. Тарасов не возражал. Аромат корицы и ликёра, которым была пропитана эта дикарка, сводил его с ума. Девушка, которую совсем недавно он называл пацанкой, которой, глядя в глаза, заявил, что никогда не поцелует, вызывала ту бурю чувств, какую он не испытывал ни с одной из своих многочисленных женщин. Тогда на парковке было желание укротить, обуздать, заткнуть эту наглую девчонку. А сейчас только желание воспроизвести, повторить тот короткий миг, который выбил его из колеи.        Раскат грома прогремел прямо над двумя людьми, заставив их вздрогнуть всем телом и оторваться друг от друга. Природа может ликовать: ей удалось разнять пару, которая сама не понимала, что творит. Тяжело дыша, они смотрели глаза в глаза, стараясь найти ответы на интересующие их вопросы, но кроме пелены нескрываемой страсти в них ничего нельзя было обнаружить. - Ненавижу, – сказала Уманова и резко поднялась на ноги. - Да? А, по-моему, пять минут назад ты была готова идти до конца… - Ты тоже был готов переспать с уродкой! - Это другое! – отмахнулся мужчина, хотя понимал, что она права. - То есть подтверждаешь, что ты животное, для которого не важно где и не важно с кем?! – вопросительно уставилась Леся на Бориса. - Такое же, как и ты! – огрызнулся мужчина. - Сволочь! Иди со своей шваброй кувыркайся! – направляясь к дому, кинула Ума. - Хорошая идея. Ты же не против, если мы переночуем тут? - Что? – сразу же развернулась девушка. - Слишком долго домой ехать, боюсь, не выдержим, – увидев лицо Олеси, поспешил исправиться, хотя и сам не понял почему. – Да ладно тебе, просто поздно, да и за руль садиться не хочу. - Услышу хоть один звук из вашей спальни, тут же пожалеешь, что остался! - Хо-хо-хо… ревнуешь? Или завидовать будешь? – улыбаясь, спросил Тарасов. - Ревнуют, когда любят. Я к тебе испытывают маленько другое чувство! - Это оно тобой двигало, когда ты самозабвенно целовала меня? - Кретин! – только и бросила Ума в адрес улыбающегося Бориса.        Тело выдало девушку с потрохами. Она бы могла заявить, что просто испытывала на прочность мужчину или хотела ему что-то доказать, но все жалкие попытки оправдаться потерпели бы полное фиаско. Она отвечала на прикосновения, и была готова дарить их в ответ.