Только мой

- Я, блять, не монстр! Слышишь, сука?! Не монстр! – голос сорван, но Гог все равно продолжает орать. И насрать, что дверь за Эсбо захлопнулась больше часа назад, абсолютно насрать. Он будет орать пока весь этот ебанный мир не поймет. Он, блять, не монстр! ** - Ты не можешь брать все, что захочешь, понимаешь? Это не твои вещи, ты должен отнести их обратно. - Но, мама, мне они нужны! - Это неважно, милый, они не твои. И игрушки приходится возвращать, даже зная наверняка, что Гогу они бы пригодились куда больше этих зареванных придурков. Потому что он не может просто брать то, что ему понравилось. Так говорит мама, когда видит все эти вещи. Так говорит отчим. Они говорят правильно, и Гогу приходится отдавать все обратно. Потом отчим куда-то пропадает, мама начинает задерживаться на работе, и он понимает еще одну вещь – брать то, что тебе не принадлежит – плохо. Но если никто не заметит, то тебе не придется возвращать. И эта истина куда глубже предыдущей. В квартире начинают появляться какие-то странные люди, преимущественно мужчины. Становится понятно, что истина Гога не только его, когда пропадает телевизор. И самое нелепое в этом, что мама даже не замечает пропажи. Как и своего огромного живота, а потом и Эмили. Гогу приходится делать все самому. Звонить бабушке, выгонять странных людей, не отдавать им холодильник, следить за матерью и сестренкой. Он почти забывает про свои детские истины, когда снова видит то, что хочет себе. Но в этот раз действовать надо осторожнее, ведь тот, кого он видит во дворе, явно не вещь. Его зовут Дэннис, слышит Гог. И Дэннис становится его целью. Бабушке приходится звонить чаще, Эмили устраивать в садик с продленкой, ночами быстро делать пару заданий, чтобы не вылететь из школы, по утрам снова выставлять странных людей из дверей их квартиры. В таком ритме мать исчезает как-то незаметно. Он даже не сразу это замечает, просто в какой-то момент людей, ломящихся в дверь, становится меньше. Тогда Гог проверяет ее спальню и выдыхает – женщины там нет. Она уходит с концами, так же, как когда-то ушел отчим, и Гог пытается подавить радость в душе, потому что это неправильно. Так они говорили. Бабуля перебирается к ним окончательно, у Гога появляется чуть больше времени. Эмили растет, и потому ему даже удается выходить наружу не только в школу или за сигаретами. Дэннис все еще там, все еще рядом, маячит своей рожей где-то недалеко, и это Гога бесит, потому что он все еще не смог заполучить его. Они пересекаются в затхлом переулке, Дэннис один и его пошатывает, и Гог внезапно хочет ему врезать. До чесотки в кулаках, до крови, ведь этот мудак даже не знает, как его, Гога зовут. Никто не помнит, с какой фразы началась драка, но Джордж приходит в себя, сидя на Дэннисе сверху, занеся кулак над его уже изрядно помятым лицом и держа в другой руке длинноватые для этого района волосы. Северес не сопротивляется – просто смотрит своими чертовски честными глазами на кулак и упрямо сжимает губы. Гог тоже смотрит. Дэннис становится его. Никто не замечает этого, и детские истины продолжают работать. Мать парня слишком занята работой, бабушке Гога откровенно плевать, с кем дружит внук. Она давно дала понять, что живет в их вонючей квартирке только ради Эмили и Гог, вообщем-то, отлично ее понимает. Северс теперь всегда рядом. Они из разных миров - для такого, как Гог, места нет нигде. Для Дэнниса открыты все ворота и двери, но он почему-то остается. Гог не говорит ему, что Дэннис теперь его, нет, тот сам делает свой выбор. И никто этого не замечает. Школу Джордж все же умудряется закончить. С матом, парочкой бессонных ночей перед последним экзаменом и угрозами и так запуганных учителей, но заканчивает. Он смотрит на свой диплом – бесполезная бумажка, такой только подтираться. С ее получением он официально признается свободным. И Гог знает, что теперь он может сдохнуть в любой подворотне на выбор, а по этому поводу никто, кроме, пожалуй, Эмили, и слезы не уронит. Он так и говорит Дэннису, когда они несколькими бутылками празднуют окончание рабства. Дэннис смотрит на него своими ебанными честными глазами и серьезно говорит: - Я буду. Гог бы закашлялся, но он не пьет. Он бы засмеялся, но Дэннис, ебучий Дэннис, слишком, сука, серьезный. И Гог молчит. Северс рядом тоже молчит, но в этом молчании больше, чем в любых словах. Бабуля умирает. «Сдохла» рассказывает Гог остальным. И ребята ржут как стадо тупых коней, один только Дэннис молча буравит свою бутылку взглядом. И когда все расходятся, а Эмили уже спит, на кухне остается только он. Гог сгружает посуду в раковину, стараясь не сильно шуметь – Эмили же спит, и замирает у крана. Он уперся руками в края железной раковины до боли, до царапин на ладонях. Он думает, что теперь у него, кроме Эмили и нет никого. Точнее не так – у Эмили теперь нет никакого, кроме него. И Гог отлично понимает, что он, блять, далеко не лучший пример для подражания. За спиной глухо стукает бутылка – Дэннис встает: - Я наверно пойду. В тишине кухни звучит чертовски громко, и Гог кивает, не поворачиваясь: «Да, пиздуй уже». Тихо скрипит дверь, он сильнее сжимает раковину, чувствуя шум в голове и ебучую влагу на глазах. Хочется расхуярить что-то, и он бьет по гребанной раковине, интуитивно чувствуя, что Эмили не проснется, разворачивается, ища глазами следующую жертву. У двери стоит Дэннис. Он скрестил руки на груди, и его рожа ебать какая грустная, и Гогу кажется, что это притворство. Его взгляд останавливается на Северсе – он нашел жертву. Они дерутся молча, но так, словно на смерть. Дэннис с первой их драки подкачался, подрос, сбрил волосы, но он все еще принадлежит Гогу, пусть и не знает этого. Зато Гог отлично знает, а потому бьет со всей силы, метя в уязвимые точки. Они машутся несколько минут и Дэннис сдается. Опускает руки, позволяет Гогу нанести еще несколько ударов. Гог бьет, зная, что будет жалеть, но он бьет по этой мордашке, привлекшей его когда-то. Бьет, позволяя чужой крови выступить наружу. Бьет, а потом внезапно срывается в истерику – хохочет, из глаз тут же текут слезы, руки сжимают воротник Дэнниса, все еще смирно лежащего снизу. Северс ждет несколько секунд, а затем резко переворачивается, прижимая своим телом дрыгающегося Гога и пялясь своими ебучими глазами, которые последний прямо сейчас хочет выцарапать к хуям. «Я, блять, не монстр» неизвестно к чему шепчет Гог, и Дэннис кивает. «Нет, ты не монстр». Дальше становится чуть легче. Эмили быстро привыкает, что теперь в школу и из школы ее забирает брат, а Гог приноравливается к жизни в одиночку. Он даже притаскивает телевизор, которого в их квартире не было еще с его детства – бабушка протестовала. Дэннис помогает, чем может. А может он многое, так что почти живет у Гога, часто оставаясь на диване в гостиной. Диван широкий, но единственный, и Гог, если сильно наклюкается, спит тут же. И это даже не стремно, они ведь не педики, просто ему действительно бывает слишком тяжело дойти до своей комнаты. Дэннис, вообще, не против – он никогда не протестует, двигаясь, когда бухой Джордж падает сверху. А бухим тот теперь бывает часто. Эмили словно понимает – она дает брату что-то типа отпуска, и благодарный Гог покупает ей планшет. А себе – собаку. Дэннис удивлен, когда видит ее, но молчит, а Гог поясняет, что всегда хотел пса. Только вот обстоятельства все не позволяли. Затем начинается период вечеринок. Теперь Дэннис остается потому, что кому-то следует присмотреть, чтобы квартиру не сожгли к хуям укуренные в хлам идиоты. Иногда, впрочем, он тоже пьет, и во время одной из таких бухаловок он соглашается на тату. А утром даже сидеть не может, из-за чего гогочет не только Гог, но и Эмили. Период вечеринок идет больше месяца. Все это время комнаты полны бутылок, окурков и использованных презервативов, Эмили перебирается на квартиру к Дэннису вместе с псом, а Гог отрывается. Он ебет все, что движется, а что не движется, двигает и ебет. Пьют любую хуйню, хоть сколько-нибудь напоминающую алкоголь, а курит даже, кажется, чай. Дэннис все это время терпеливо подсовывает ему презервативы, пиво утром на опохмел, выкидывает за дверь слишком задержавшихся гостей. Гог хотел бы сказать ему, что благодарен, но он слишком занят выебыванием очередной шлюхи или поглощением какого-то пойла. Он уже не помнит, что послужило толчком, не знает, зачем останавливаться. Из привычного режима его выбивает, опять же, Дэннис. Похоже, ему заебывается убирать за Джорджем дерьмо, потому что Гог видит, как какая-то блядь отсасывает ему в туалете и Дэннис смотрит своими честными глазами уже на нее. И это Гогу противно, потому что за всем этим дерьмом он совсем забыл, что Северс принадлежит ему. Теперь он брал любого человека, которого хотел, и никто не возражал. Но он совсем забыл про Дэнниса – того, которого он захотел себе первым. А эта сука, стоящая перед ним на коленях, словно предъявила свои права на что-то, кого-то, кто никогда не будет ее. И Гог понимает, что Дэннис не будет чьим-то еще. Как Джордж мог позволить, где раньше он был? Ведь наверняка до этой шлюхи были другие. На этой мысли он окончательно перестает себя контролировать. Ярость, кипящая в крови, вырывается наружу, и Гог открывает неплотно запертую дверь с ноги. Пьяно улыбается, видя, как удовольствие на лице Дэнниса меняется на смущение. Никакого страха, словно знает, что сейчас будет что-то правильное. Шлюха слегка поворачивает голову, но сосать не перестает. Гог хватает ее за волосы – Дэннис смотрит испуганно, но боится скорее за эту блядь, чем за себя – и выставляет её нахуй. Она матерится за дверью, кричит что-то про пидорасов, но Гогу насрать. Он смотрит на Дэнниса. У того спущены штаны и член все еще стоит, несмотря на всю эту хуйню. Он смотрит на Гога в ответ, и в глазах еще есть оттенок удовольствия. Гог хочет показать, что он чувствует. Он хочет сказать этому ублюдку, что он принадлежит только Джорджу, и никому, блять, больше. Он подходит в нему и опускается на колени, туда, где недавно стояла эта сука. Смотрит наверх и ведет языком по своим губам. Ему похуй, что сам он не возбужден ни на чуточку. Абсолютно насрать. Дэннис может быть только его. Он касается губами стоящего колом члена и где-то сверху Северс резко выдыхает. Кладет свою ладонь на затылок Гога, чуть слышно шепчет: «Что ты делаешь… Не надо, Гог… Мы оба будем жалеть…». Гог слушает и убыстряет свой темп, пропуская член чуть ли не в глотку. Дэннис гортанно стонет, и Джордж чувствует, что этого стона его собственный хуй наливается тяжестью. Он поднимает вторую, свободную ладонь и пропускает ее за задницу Дэнниса, обхватывая ягодицу и слегка царапая ее. Дэннис стонет еще раз и немного поддается вперед, следуя теперь только инстинктам, уже не возражая. Гог хмыкает – он знает, что все делает правильно. Отстраняется, чтобы посмотреть наверх. У Дэнниса пылают щеки и блестят глаза, он чуть прикусывает нижнюю губу, выглядя, блять, словно какой-то персонаж порно, даже одетый в свою футболку-поло. Гог, продолжая смотреть вверх и ловя сумасшедший взгляд Дэнниса, расстегивает ширинку, вытаскивая свой член. Он уже полностью стоит, потому что, мать вашу, более возбуждающей картины, чем такой Дэннис, Гог никогда не видел. Он приподнимается с колен, пользуясь преимуществом в росте и нависает над Дэннисом, пока тот лихорадочно дышит и толкается вперед, трясь своим членом об одежду Гога. Тот не против, вовсе нет, ведь Дэннис – его. Теперь точно. Остается только закрепить. Он перехватывает их члены вместе, сжимая их в кулаке и надрачивает, прижимаясь к Дэннису еще плотнее. Тот дышит уже через раз и запрокинул голову, поэтому Гог не отказывает себе в желании поставить засос на его белой шее. Он убыстряет темп, одновременно толкаясь своими бедрами и облизывая шею Дэнниса, когда тот стонет еще раз. Гог чувствует вибрации в горле, интуитивно толкается еще сильнее, обхватывая рукой голову Дэнниса и заставляя того смотреть прямо в глаза. Еще один рывок, и Северс кончает. Гог удерживает его голову, продолжая смотреть прямо в глаза. Дэннис смотрит, и напоследок выдает еще один короткий глухой стон. Когда его оргазм заканчивается, Гог жмет на плечи, заставляя опуститься на колени и разжимает кулак. Делает несколько фрикций, не отрывая взгляда от губ Дэнниса и тоже кончает, направляя струю спермы на его лицо. Попадает почти все – белесые капли стекают по пухлым губам, путаются в ресницах – в последний момент Дэннис закрыл глаза. Гог тянется вперед и целует его. Грубо проталкивает свой язык, почти вылизывает гортань. Его. Только его. Дэннис принадлежит Гогу и никому больше. ** - Там ребенок! Блять, Гог, там ребенок! - Да похуй! Надо сваливать! Слышишь?! Надо уходить! – он мечется в дыме, не видя вокруг вообще ничего. Где-то там, впереди, слышны сирены пожарных, где-то там Дэннис. - Сука! Надо уходить, ебанат чертов! Слышишь?! Эй! – из огня внезапно выныривает темная фигура и Гог с облегчением узнает Дэнниса. Этот идиот стоит над детской кроваткой, в которой действительно плачет какой-то мелкий уродец. А еще тут же лежит пожарный, и это уже плохо. Гогу насрать на этих неудачников, Дэннис должен быть в безопасности. Он тащит его за кофту мимо пожарника, когда тот внезапно делает выпад, хватая Дэнниса за штаны, сдергивая их. Гог готов оставить эту ебучую тряпку здесь, но хватка тут же слабеет, и Дэннис подтягивает ткань, все еще продолжая тянуться к кроватке. Сбоку что-то трескается, и Гог тянет изо всех сил. Он не может позволить ему остаться. Только не здесь и не сейчас. Сверху скрипят доски, и Гог дергает в последний раз, Дэннис внезапно поддается. Постоянно оглядываясь и порываясь вернуться, он следует за Гогом. Уже вылезая, они слышат, как рушатся балки. Вой сирен продолжается всю ночь. ** Ебучий пожарник хватает мелкого, и Гогу приходится вмешаться. Мелочь, улюлюкая, убегает, Гог бьет несильно, так, чтобы понял. Бьет и тут же, не понимая, оказывается прижат к стене. За спиной кто-то шумно дышит, а пожарник говорит «Спасибо, Эсбо». В Гоге тут же вспыхивает желание ушатать этого Эсбо, он вырывается, поворачиваясь. На него смотрят самые честные, сука, во всем мире глаза. Дэннис, в экипировке пожарного, пялится на него. В его глазах – паника. И тут же – просьба. Не выдавай. Гог ухмыляется, внутри вдруг поднимается острая боль. Предательство, гнев, злость, все перемешивается в этой волне зубодробящей боли. - Да, Эсбо, спасибо. – плюет он в знакомое лицо. Пожарник недоуменно смотрит на него, и вдруг Гог понимает, что нихуя тот не знает. Вот вообще нихуяшечки. И боль от этого немного усмиряется, как бы обещая вернуться. ** - И как же тебя зовут? - Джордж, сэр. - А друзья как называют? - Джордж, сэр. Он смеется ему в лицо, удерживая на роже невозмутимую мину районного идиота. Пожарник понимает, что «Джордж» та еще сука, вот только слишком хорошо воспитан, чтобы пойти напролом. А Гог переизбытком воспитания не страдает. И уходя, он бы хотел еще нассать на эту хуйню на колесах, которой, впрочем, нет почти ни у кого из пацанов. Все же не та среда для таких тачек. Для любых тачек. Но он сдерживается. Вот еще, хуй свой каждому встречному показывать. И уже закрыв дверь, он понимает. Не первый встречный этот пожарник, совсем нет. Дэннис принадлежит теперь не только Гогу. Более того, этот сукин сын с честными глазами отлично знает это. Понимает, и все равно меняет его, Гога, на этого рыцаря в желтых доспехах спасателя. И без хуя, с каким-то вымученным удовольствием вспоминает Гог. Без хуя, повторяет он. Но все же лучше. ** Дэннис приходит сам. Открывает дверь с пинка, как когда-то Гог, проходит, не разуваясь. Плюхается на продавленный диван, на котором так часто отрубался. Гог молча наблюдает за этими продвижениями. «Нам надо поговорить» - произносит Дэннис, а Гог смотрит и не узнает. Теперь особенно хорошо видно, как изменился его мальчик. Что там, какой «его». Парень, сидящей на диване, словно чужой. Незнакомец, встреченный на улице и зачем-то проведенный в квартиру. «Надо» - соглашается Гог. Надо не только поговорить. Надо, чтобы кто-то из нас подох, потому что слишком больно. Но вся фишка в том, что больно Гогу. А Дэннис… Теперь, блять, Эсбо, ничего. Сидит, вон, серьезный. Поговорить пришел. Потом выйдет отсюда и помчится к тому, на кого так легко променял Гога. Северс что-то говорит. Смотрит на Гога, шевелит бровями. Гог вспоминает про тату на его заднице. Интересно, обновляет? Смотрит на двигающуюся челюсть. Смотрит на переплетенные вместе пальцы. Смотрит, и внезапно говорит. «А он знает?». Дэннис сбивается. Пальцы сжимаются еще сильнее. «Знает, что его любимый Эсбо – тот, кто оставил подыхать его и чью-то дочку?» Гог придвигается ближе. Барьер почти сломан. «Он знает это, Эсбо?» Дэннис рвано выдыхает и встает. Гог чувствует, что каждое его словно брызжит ядом. Что сейчас даже его дыхание наполнено ядом, которым он плюется в Дэнниса, пытаясь вернуть того, кому отсасывал два года назад в своем туалете. Того Дэнниса, который молча подставил свое лицо под чужую сперму. Того, кто вернулся на следующий день, чтобы помочь убрать все бутылки. Того, кто пошел на собрание в школу, когда Гог накурился. Того Дэнниса, который принадлежал только ему. Этот Дэннис чужой. Этого Дэнниса зовут Эсбо. Он стоит на месте пару секунд, и его глаза все еще такие же честные, как раньше. Вот только теперь они не смотрят на Гога. Он разворачивается и уходит, плотно закрывая за собой дверь. Гог смотрит на ебучую деревяшку вечность, кажется. Смотрит, а потом, разрывая горло, орет. «Я, блять, не монстр! Слышишь?! Не монстр!». Орет и снова воет, как псих. Почему как? Гог чувствует себя психом. Он чувствует себя хуево. Он чувствует себя так же, как после смерти бабушки. Вот только тогда рядом был Дэннис. А сейчас рядом нет никого.