На дне

- Закрой глаза. Джон покорно послушался и крепко зажмурился, забавно сморщив нос. Его ресницы слабо подрагивали при теплом свете камина, яркой тенью отражая на стене каждое своё движение. Он почувствовал, как пальцы собеседника мягко обхватили линию его челюсти, пробежались по подбородку, поднялись на щёки, задели виски и, плавно, словно лёгкое дуновение летного ветра, легли на веки. Он почти не касался юношу, но власть, смешавшаяся в аромате вина с вседозволенностью, чувствовалась даже без лишних прикосновений. «Какие же крепкие руки», - подумалось Джону, и он почувствовал, как на его макушку лёг чужой подбородок. Ощущать себя в объятиях было неимоверно приятно. Сила, такой теплотой окружившая его, задурманившая голову, ничуть не казалась опасной, напротив, она не завоёвывала – укрывала, не подчиняла – оказывала поддержку, такую желанную, нужную, что юноша не сомневался - именно так всё и должно быть. Именно так он себе это и представлял. - Мне кажется… Я тебя люблю?.. - внезапно, даже для самого себя, неуверенно прошептал Джон и по спине прошёл нервный холодок дрожи чужого кадыка. Стыло стыдно и несколько страшно – реакцию гостя, не всматриваясь в его лицо, понять было невозможно, и парень мысленно корил себя за проявленную неосторожность, осознавая, что это может быть их последний разговор. - Представь себе место нашей первой встречи, - через некоторое время также шепотом отозвался второй, и звук его голоса разрезал натянутое молчание. – Представь, что в этот раз ты один. Что тебе хорошо. Ты в безопасности, а вокруг - ни души, - медленно продолжал он тихо перечислять. Такой интимный момент показался слишком неловким, Джону безумно хотелось прервать его и глупо отшутиться, выплеснуть смешливое «мне уже начинать бояться?» или остроумное «что я там забыл?», - и хотя он знал, что другой бы не оценил такой резкий выпад, эти слова уже почти успели сорваться с языка, но голос собеседника вдруг мягко накрыл юношу с головой, и в сознании начали появляться яркие картинки давних воспоминаний. Их первый и последний групповой поход. По слухам, преподаватель археологии долго выпрашивал возможность изучать предмет за стенами университета, и, когда все бумаги были подписаны, место установлено, а автобусы уже доставлены, - осознал, что это было одним из худших решений в его жизни. Студентов не интересовали раскопки, их больше прельщали озеро, костёр у самосотворённого на крайне короткий срок лагеря и недозволенный, но всё же доставленный кем-то бесстрашным алкоголь. Джон был одним из немногих, кто послушно отправился изучать какую-то яму, и то только потому, что отношения с одногруппниками не заладились с самого начала. Наверное, они сразу разглядели в нём то, что сам он не замечал. Они познакомились на закате, когда все семь не разбежавшихся ребят и бедный преподаватель уже собирали инструменты – случайно наткнулись друга на друга, как в дешевой романтической комедии. - Представь себе то самое озеро, в котором нам так и не удалось поплавать. Вода спокойная, тёплая – уже успела нагреться лучами яркого полуденного солнца. Представь, что ты медленно касаешься её. Она приятно окутывает твою руку. Тебе хорошо. Тогда вода в озере действительно была слишком холодной, и никто почти близко к нему не подходил – не нашлось желающих простудиться перед последней в этом году сессией. Вместо этого все сидели у самодельного кривого костра, пламя которого убегало высоко в небо – больше половины группы по прибытии тут же удалились под предлогом собирать хворост. Там было очень уютно, шумно и весело – ребята разогрелись запрещённым алкоголем и неплохо проводили время, наслаждаясь большой дружной компанией. Они сидели рядом, не разговаривали, молча ели консервы из банки – преподавателю хотелось воссоздать дух настоящего, не несколько часового похода – и слушали чью-ту гитару. Их вот-вот должны были забрать, а Джон так почти и словом с ним не перемолвился. Срочно нужно было что-то сказать – так есть хотя бы небольшой шанс продолжить общение в стенах университета, пусть и неловкое, с явно выраженной незаинтересованностью, но Джону неистово нужен был кто-нибудь. Особенно он. Хворост нежно потрескивал, а струны гитары ласково мурчали, успокаивая нервы, бок соседа грел – тепло ощущалось даже под пледом, - и нарушать этот момент не хотелось. Первый заговорил не он: - Почему ты молчишь? Вопрос прямой, резкий, и собеседник нисколько не смутился – смотрит на него неотрывно, спокойно облизывая ложку, и Джону подумалось, что пошлее этого движения в своей жизни не видел ещё ничего. - Я не замечал тебя раньше, - невпопад ответил юноша и тут же укорил себя за такую невежественность. - А я тебя – да. - Представь, что ты медленно снимаешь с себя одежду, готовишься окунуться, отдаться теплому течению, безвозмездно, до конца, - одна рука медленно спустилась с лица на шею, затем – на грудь, неспешно помассировала её, затем – ещё ниже, на живот, захватила футболку, потянула наверх, и Джон слабо поддался, откинулся на тело юноши, полностью, расслабленно, позволяя ему делать с собой всё, что пожелает, замечая только, как пальцы обжигают его кожу – раскалённые. «А вдруг он тоже?» - ещё одна случайная мысль ударила наглухо – и возвращаться уже не было смысла. - Представь, что ты неспешно заходишь в воду, - продолжал ласковый голос, и Джон внезапно понял, что он в воде уже с головой. - Я тону, Шерлок, - прошептал он, медленно поворачиваясь к нему, неосознанно прижимаясь ещё сильнее. - Хорошо, - услышал он нежное. Вторая ладонь мягко накрыла его руку. Джон так и не открывал глаза. - Потому что я жду на дне.