93. Подруженька.
20 мая 2017 г. в 01:01
— Ну что, рассказать тебе то, что ты так жаждешь от меня узнать? — спросил, усмехаясь Хиддлстон.
— Я тебя из дома не выпущу, пока не расскажешь, — наполняя свой бокал, веско ответил Роберт Дауни. — Но сперва объясни-ка мне вот это, — он взял со стола книгу, перехватывая поудобнее, и кинул её Тому на диван. — Я когда увидел, решил, что у меня галлюцинации, а когда перевернул, то подумал, что кто-то украл твою личность.
— Ну что сказать… — улыбаясь, проговорил Том. — Личность мою никто не трогал, кроме тех случаев, о которых ты знаешь. Да, это моих рук дело. Разве так удивительно?
Роберт хмыкнул, огибая стол, подходя к дивану и усаживаясь рядом с Томом.
— Удивительно то, что я купил это, начал читать… и очнулся только на второй истории, — сказал он. — Вот уж не предполагал, что когда-нибудь такое увижу. Я бы ещё понял, если бы книга называлась как-то вроде «Тайм-менеджмент для деловых лисиц», но, извини, сборник сказок? Ганс Христиан Хиддлстон. Так тебя теперь называть?
— Называй, как хочешь, — благосклонно позволил Ганс Христиан. — Я давно уже разучился влиять на то, как ты меня называешь.
— Нет, ты мне всё-таки объясни: как так получилось, что сердитый лис в костюме ударился в описание приключений драконов с принцессами?
— Сердитый лис в костюме — это ты, — заметил Том. — А я просто в костюме.
— Допустим, что так. Но всё-таки?
Томас вздохнул.
— У меня трое детей. Тебе нужны ещё какие-то объяснения?.. Я долгое время не мог понять, что такое дети и как с ними следует общаться. Они как маленькие инопланетяне, прибывшие с исследовательской миссией, и, в случае чего, способные начать вооружённый конфликт. Мне нужно было понять, как найти с ними общий язык, потому что иначе мы не смогли бы сосуществовать.
— Ух ты, какие глубокие мотивы, — оценил Роб. — И что же, это твой детско-всеобщий учебник?
— В каком-то смысле да, — Том отпил чая из чашки, которую держал в руках. — Мне постоянно, в режиме нон-стоп приходится что-то объяснять, рассказывать, растолковывать. Ты берёшь в руки банан, начинаешь его чистить и тут прилетает: папа, почему ты чистишь банан так, а не иначе? А как правильно его чистить? А где у банана верх, где низ, почему он жёлтый, почему он длинный, почему яблоко круглое, почему апельсин кислый… И это ещё ерунда… Так что, по правде говоря, я не собирался писать никаких сказок, но когда ребёнок выстреливает своим «почему у меня есть пупок», ты глубоко вздыхаешь и думаешь: отмахнуться или прямо сейчас с места в карьер рассказать ему всё на свете? — Том помолчал. — Бывает, что я и отмахиваюсь, но, если есть хоть мизерная возможность задержаться в этом моменте и поговорить, я стараюсь говорить. Отсюда растут ноги у всех этих историй. Ты сам погляди: почему деревья растут вверх, почему птицы летают, почему люди друг друга любят или не любят, почему лужи мокрые, кто такие драконы, почему часы идут в одну сторону и так далее.
— Ты философ среди пятилеток, — с уважением в голосе произнёс Роберт, кивая. — Я так сильно в своё время не заморачивался.
— А я наоборот, — потирая чайную чашку, вздохнул Том. — Ожил.
— А был мёртв?
— Мгм, — согласился Том.
— Понятно, — искоса поглядывая на него, констатировал Дауни. — В другой раз, как начнёшь философствовать — зови меня. Я бы это послушал.
— Это обычно случается, когда мы куда-то опаздываем и я очень нервно пытаюсь завязать Алисе шнурки......и вдруг получается лекция на тему лёгкой промышленности, — копаясь в воспоминаниях, сказал Том.
— Значит, я рад за тебя, — проговорил Роб. — Что ты обрёл себя.
— Точно, — с довольным видом отпив чаю, сообщил Том.
— Ладно, про книжку я понял.
— Книжки, — поправил Том. — Их вообще три. Две со историями и ещё сборник размышлений на тему — но ту мы чисто сами для себя напечатали, так, пару штук.
— Мы — это ты и…
— Крис. Это вообще была его идея — он мой главный редактор, он и тот, кто велел мне начать записывать мои бредни.
— Вот тут мы плавно подходим ко второй волнующей меня теме, — постановил Роберт. — Скажи мне, не сочти за труд, какого чёрта?
— В смысле? — не понял Том.
— Всё ты понимаешь, — криво улыбнулся Дауни. — Когда мы с тобой в прошлый раз что-то пили у меня дома, ты ломал руки в красивых жестах отчаяния, беспрестанно сетуя на неразрешимость ситуации, в которой тебя не хотят.
— Что… я делал? — удивлённо переспросил Том. — Я ничего не ломал…
— Ну. Может, не ломал. Но всё остальное имело место быть, — напомнил Роб. — В итоге, как я понял, вы передумали что-то менять, он остался деревенщиной… тысяча извинений! Остался альфой и вы снова Бонни и Клайд.
— Нет, — отмахнулся Том. — Всё было не так! Там столько всего было, что…
— Но он альфа.
— Нет.
— Как нет? — нахмурил брови Роберт. — Я сам чуял!
— Ну да, — согласился Том. — Но не так всё просто.
— Чтоб у вас с ним — да было просто? Не смеши мой галстук.
— У меня не хватит остроумия на твой галстук, — признался Томас.
— Ну ладно, — опираясь локтем на спинку дивана, подсел поближе Роб. — Давай, как подружке: как у вас всё было? Прям всё-всё. Я, стерва, любопытная.
— Действительно хочешь знать? — колеблясь, спросил Том.
— Больше всего на свете.
— Ох… Когда он захотел стать омегой, я согласился и он перешёл на таблеточную диету…
— Угу, помню такое.
— …после чего я одурел, решил, что у нас нет будущего и ушёл, потом вернулся обратно.
— А он?
— Он сердился, но домой пустил из-за детей… и за моё отчаянное красноречие.
— И ты?
— Я вернулся, и он тогда взял и бросил свою затею с таблетками.
— А она?
— Кто?..
— Затея.
— Затея… закончилась, — пожал плечами Том. — Он психанул и в первую же ночь спустил все колёса в канализацию. И косу свою обкромсал чуть ли не под корень.
— А ты?
— А я молчал, чтоб обратно не выгнали.
— Не выгнали, стало быть?
— Нет, как видишь. Его ещё долго ломало потом: он то извинялся, то пытался быть альфой, то вспыхивал ко мне лютой ненавистью, то снова извинялся, яблоки жрал…
— Яблоки?
— Ну да. Разбудил меня ночью и протягивает яблоко, говорит: хочешь? Так с ним в кровати сидели и ели яблоки.
— А после яблок?
— Спать легли. Он тогда ещё сильно тронутый был и злился на меня.
— Мм. Короче говоря, если отбросить все твои лирические усложнения сюжета, его вылечило время и вы воссоединились.
— Н-нет, — отрицательно качнул головой Том. — Не совсем так.
— Тогда продолжай.
— В общем, когда он отошёл от лекарств, идея его не оставила, — сказал Хиддлстон. — Но он просто заткнулся и не мог придумать никакого выхода.
— Но вы его всё-таки нашли, надо полагать?
— О-о, это была кровавейшая из кровавейших битв… — усмехнулся Том, потирая бровь. — И она растянулась на годы. Это я раньше считал, что любую проблему два умных человека могут решить, стоит им один раз поговорить, а если не решили — стало быть, она вообще не решаема… Сейчас я не так категоричен в этом мнении. Да и теперь я не совсем уверен в том, что некоторые проблемы нужно решать… И что их можно решать до конца… Но это снова философия. На этот раз тридцати-шести-леток. В общем, ты хотел, думаю, услышать только вот что: он сидел со мной рядом, заливал молоком хлопья и между делом брякнул, что он омега… Всё.
— Что?.. — впал в прострацию Роб. — Ты так долго болтал и… к чему это было?
— Он омега, — улыбнулся Том. — Понимаешь?
— Не понимаю.
— А ты постарайся, — подбодрил Хиддлстон. — Он — омега, а я — альфа.
— И всё?
— Да, всё, — сказал Том. — Всё вот так вот незатейливо, а иногда жизни не хватает, чтобы такое понять.
— То есть вы просто решили быть, кем вам хочется, я не понял?..
— Мы просто сказали себе, кто мы есть, — допивая чай, поправил Том. — А не кем нас считает кто-то, кроме нас. Это до дебилизма просто; сложность всегда только в том, что каждому человеку надо понять для себя своё единственное «простое», в то время как именно поиски того, что следует понять, оказываются зверски сложными.
— Вы, стало быть, своё единственное нашли?
— Пока — да, — отозвался Том, поднимаясь, чтобы отнести в кухню свою кружку. — Но кто знает, чего нам в будущем ещё придётся поискать? Я смотрю на мелких и мне становится совершенно отчётливо видно, что в той части истории будет сто тысяч таких вот неразрешимых задачек, каждую из которых надо будет решить. Однако я полон оптимизма.
Роберт расслабился, растекшись по дивану и выдохнул: «Э-эх!..».
— А он? — резко поднимаясь и преследуя Томаса, уходящего в сторону кухни.
— А что «он»? — спросил Том. — С ним всё в порядке. Он и не переставал меня любить.
— Ты его, выходит, переставал?.. — нахмурился Роб.
— Тш-ш, — с хитрым видом прикладывая пальцы к губам, Томас зашипел на него и, пользуясь его замешательством, принялся мыть чашку в раковине.
— Не надо, просто поставь её! — очнулся Роберт.
— Уже вымыл, уже, — со смехом обернулся на него Том, оставляя чистую чашку и закрывая кран.