Мандрагора

Ночь словно накрывает Мир темным мягким покрывалом, подкрадывается тихо и незаметно, подобно пантерам, подстерегающим добычу на небезопасных дорогах Туссента. Она приходит и зажигает на небе миллиарды маленьких звезд, создав атмосферу пленительной таинственности. А вместе с тем напускает тишину на кладбище Мер-Лашез, заставляя думать, что это место находится в совершенно ином измерении, вдали от всех людей. Ночь заставляет играть это место особыми красками, звуками. Отдаленным уханьем совы, затаившейся в кронах одного из деревьев, легким, мягким, успокаивающим шелестом листвы, тихим стрекотом цикад, сияющими повсюду светлячками, шумом реки и отблесками лунного света на ее поверхности. Но вместе с этим, ночная тьма приводит и нежеланных гостей. Тех, для кого ночная тень является домом, верным спутником, тех, кто приносит за собою смерть и жажду крови. Бруксы крадутся тихо, словно тени, под покровом такой же тихой ночи. И дело даже не в их способностях к исчезновению. Они сами были порождениями ночи. Ни одна ветка не хрустнет под их ногами. Ни один ворон не предостережет об их приближении. Но их можно почувствовать... - Предатель! Предатель! - кричат они, шипя и выпуская когти. Глаза полыхают алым пламенем, ветер играет в темных запутавшихся волосах, лунный свет освещает бледную кожу, мягко касается выступающих ребер и оттеняет синеющую сетку вен, проходящую по всему телу, и отблескивает на длинных острых клыках. Бруксы наводят ужас. Но не на тех, на кого решили напасть. Скрещиваются когти, выбивая искры, ведьмачий клинок отблескивает в лунном свете, несет смерть. Рычание, рычание, рычание!.. Переходит в хрип, в предсмертный вопль, слетающий с потрескавшихся губ, уже человеческих, и улетает вверх, в небеса, на крыльях черного ворона, наблюдавшего за битвой. Неужели они действительно думали, что смогут справиться с высшим вампиром и ведьмаком? Теми, кто смог убить Детлаффа? Хоть бруксы и относятся к низшим вампирам, у них есть разум. И все же они пришли. Или же это был для Региса знак от Скрытого, что он теперь проклят за убийство собрата? Будто бы он сам не знает об этом! Вампир прекрасно понимал, на что шел. Его разрывали противоречия. Каждая часть его души металась то к ведьмаку, то к собрату, даже несмотря на то, что в сложившейся страшной ситуации был не прав именно Детлафф, устроивший хаос из-за одной женщины! Столько невинных жизней в уплату тому, что сотворила лишь Сианна. И каждый раз, перед сном, путанной вереницей проносятся горькие мысли, отравляющие хуже самого действенного яда. «Детлафф слишком эмоциональный, вспыльчивый, ранимый и импульсивный! Он не контролировал себя!» - мысленно утешает себя Регис, делая глоток крепкого самогона из мандрагоры, который мог вышибить из головы все неприятные мысли. Да вообще любые мысли! Но не в этот раз. Рана от потери близкого друга все еще свежа и ноет, пульсирует в сердце, постоянно напоминая о себе. Рана столь сильная, что кажется она разрастается с каждой минутой, с каждым новым вздохом, и делает груз на сердце еще тяжелее, заставляя прогнуться под ним. Можно ли было не убивать его? Видимо, нет. Детлафф бы не смог жить в мире людей. Прошлое бы всегда преследовало его. В лицах окружающих его людей, в шелесте листьев бы слышался насмешливый голос Сианны, а ночная темнота шептала бы ему те же ядовитые речи, что и возлюбленная. Кто знает, может быть, в будущем он бы совершил еще одну глупость... Это нужно было сделать. Но все равно от этих мыслей легче не становилось. Регис чувствовал, что Детлафф умрет. Это чувство терзало его на протяжении всего времени, проведенного в Туссенте. Но Регис никак не мог подумать, что все будет так. Никак не мог подумать и том, что от почти нагнавшего его отчаянья его спасет другой дорогой ему друг. Тот, кто понимал его всегда. Регис всеми силами пытается оставаться спокойным, чтобы не заставлять лишний раз беспокоиться Геральта. Вампир старается не показывать ни свою боль, ни душевные терзания, ни ненависть к Сианне, а так же глубокую печаль от того факта, что женщина, устроившая такой хаос, жива и здорова. И пьет сейчас в роскошных залах дворца княжеское вино, подаваемое только членам правящей семьи. Купается в роскоши, смеется со своей сестрой, забыв старые обиды. Где же справедливость? Где кара за то, что она натворила? Почему страдающий из-за нее Детлафф погиб, а она горя не знает?

В кустах что-то шевелится. Хрустит ветка под небольшой тяжестью чьих-то лапок. Льется Мандрагора, а ночь продолжается. Эта длинная, бесконечная ночь, полная тоски.

Регис слегка закусывает губу, прикрыв глаза, и задумчиво царапает острым ногтем глиняную чашку, прикидывая расстояние до шуршавшего в кустах зверька. Ежи. Их много в это время года. Резко изменившееся поведение друга замечает и сидящий рядом Геральт, который подливает себе в кружку регисовского самогона из мандрагоры. Того самого, который с легкостью может развязать язык даже не особо разговорчивому человеку. Это была вторая кружка после нападения брукс. - Все еще думаешь об этом? - спрашивает ведьмак, поворачиваясь к Регису, который ищет ответы на все свои вопросы в чашке мандрагорового самогона, в этот раз отказывающейся заглушать боль. Единственное, что вампир находит на дне кружки, это незнамо как попавший туда маленький листочек. Столь же маленький, как и надежды на счастливый исход для Детлаффа, который сам не хотел спасения. «Перепутал небо со звездами, отраженными ночью в поверхности пруда», - проносится в голове знакомая фраза, а Регис едва заметно усмехается на это. Он не видел правды, реальности. Не хотел видеть. Ни Детлафф, ни сам Регис. - Почему не думать, Геральт? Мы пережили удивительные события, мой друг. О них невозможно не думать. И не анализировать. - Лучше не копаться в этом, Регис, - хрипло отвечает ведьмак. - Так будет только хуже. Я могу себе представить, что у тебя на сердце. Нечто похожее я уже испытывал. - Тогда скажи мне, Геральт, разве тебе удалось забыть такие запоминающиеся события? Как же вина и самокопание? - грустно улыбается Регис, качая головой. Казалось, что ведьмак не ответит. Он глядит в небо, не сводит глаз с мерцающих звезд, тянется к ним, кружащимся в странном танце, который могут узреть лишь те, кто уделяет мерцающему небосводу должное внимание и время. Ведьмак все еще молчит. Довольно долго, чтобы Регис слегка вздрогнул от неожиданности, когда хриплый голос друга вдруг нарушает давящую на уши тишину. Голос кажется непозволительно громким и резким после пленительной тишины. Будто бы чуждым и неправильным, резко контрастирующим с царящей вокруг таинственной и немного волшебной атмосферой. Даже сидевший рядом, на каменной плите, ворон перелетел на крышу склепа. Подальше от обладателя хриплого голоса. - Нет. Не удавалось. Если так подумать, то в моей амнезии были свои плюсы. Мне удалось забыть много паршивого дерьма, которое случалось в моей жизни. - И о чем бы хотел забыть знаменитый Геральт из Ривии, гроза всея чудовищ, бандитов и дамских сердец? - улыбнувшись, интересуется Регис и вытаскивает плавающий листик из кружки, а затем отпивает из нее, словно наконец решив искать ответы на свои вопросы не на дне этой самой кружки, а у ведьмака. - О том, как я повел вас на верную гибель, - резко произносит ведьмак звенящим сталью и злостью на самого себя голосом, мигом стирая легкую улыбку с лица вампира. Геральт морщится от воспоминаний, как от зубной боли и, повторяя за Регисом, делает большой глоток горячительного напитка. Вампир отводит взгляд. И для него тоже эти воспоминания не менее болезненны. - Я говорил тебе об этом неоднократно, Геральт. И готов повторить еще раз. Сколько угодно, чтобы ты перестал беспочвенно себя винить. Мы пошли за тобой по своей воле. Никто нас не тянул за тобой, - отвечает вампир. - Это не меняет того факта, что вы все полегли в том замке! Тогда я потерял слишком много близких друзей. Ты тогда погиб за меня! - зло рычит ведьмак и крепче сжимает в руке стакан побелевшими от напряжения пальцами. Было видно, что он себя никогда за это не простит. Что этот висящий на сердце груз ответственности будет тяготить его всю жизнь. А сколько подобных грузов у него есть вообще, Регис старается не думать. Понимает, что их слишком много. Геральту постоянно приходится принимать тяжелые решения. И быть виновником множества смертей. Но ответить было нечего. Этот разговор ведет в никуда. И оба это прекрасно понимают.

Вдали тяжело ухает сова. Над Мер-Лашез пролетает стая воронов, затем с тихим шелестом садится на ветки деревьев, растущих у входа в склеп. Ежей больше не слышно. Лишь стрекот цикад становится громче. А мандрагора кончится еще не скоро. Ровно как и длинная тихая ночь, наполненная сверкающими звездами в небе и такими же сверкающими светлячками, кружащими вокруг. Разливается по кружкам мандрагора. Ее действие все больше развязывает языки.

- Ладно, Регис. - вдруг резко начинает Геральт, хлопнув себя по ноге. Ему хочется закончить этот неприятный разговор. - Твоя очередь. Откровенность за откровенность. Продолжим ту игру в вопросы, которую мы начали в прошлый раз. Пока я готов в нее играть, а эта, как ты говорил «элоквенция», холера ее разбери, продолжается. -Надо же. Запомнил-таки это мудреное слово, - смеется Регис. -Говоришь так, будто знаешь меня первый день, - с легкой долей показного негодования произносит Геральт, укоризненно взглянув на друга. - Я тебе не хухры-мухры, какой-то простой ведьмак. Я знаю много мудреных слов. - Конечно. Я и не сомневался ни в твоем, без преувеличения, прекрасном образовании, ни в твоих умственных способностях к запоминаю трудных слов, которые, в свою очередь, оказывают не малое влияние на благородных дам и не менее благородных чародеек, - улыбается Регис, вспоминая, как в первую их встречу произошел похожий разговор. Геральт, наверное, тоже это вспомнил. Тогда вампир увел усталых путников с мрачного кладбища и пригласил в свое скромное жилище. И угостил самогоном из мандрагоры. Тогда же Регис и поведал о свойстве его напитка развязывать языки. «Элоквенция», так он сказал. Красноречие. А часть изрядно подвыпившей компании в лице Золтана и Лютика шутили, что такими мудреными словами может разбрасывать либо болтун, либо алхимик, либо ведьмак, охмуряющий падких на такие слова чародеек. Геральта это тогда задело. Зато повеселило остальных. Ровно как и сейчас. Подвыпивший Геральт начинает смеяться, и смех его, гулкий, разносящийся эхом по кладбищу, столь заразителен, что заставляет смеяться и вампира. Впервые с момента их встречи в Туссенте. И Геральт чувствует, что Регису становится легче. Как ему становится свободнее дышать. И это не могло не радовать. - Хорошо, Геральт. - отсмеявшись, произносит вампир и улыбается, привычно не разжимая губ.- Сыграем снова. Но тогда это я должен задавать тебе вопросы, мой друг. Ты мне в прошлый раз задал довольно большое количество не слишком приятных вопросов, а мне позволил задать тебе лишь один. Это было жестоко с твоей стороны. - У тебя будет еще возможность спросить все, что захочешь. Мы никуда не спешим. - И действительно. Торопливость - универсальный враг - враг радости, мышления, здоровья, жизни. Спеша, мы тратим контроль над ситуацией, а следовательно становимся уязвимыми. А с точки зрения философии... - начинает было Регис очередную философскую лекцию о жизни своим неизменным заумным тоном, но Геральт, которому далеко не это хочется услышать, перебивает его. - Умоляю, перестать говорить этим своим менторским тоном! - морщится ведьмак и залпом осушает весь самогон, оставшийся в стакане. - Это раздражает. - Прошу простить, Геральт, но я всегда так говорю. - Неправда. Но лучше скажи мне. Почему ты встал на мою сторону? Ты же мне сам сказал, что тебя с Детлаффом связывают такие узы, которые людям не понять. Он должен был быть тебе ближе, чем я. Да и... Может, не стоило его убивать, а? Оставили бы регенерировать. Лет эдак за пятьдесят он, быть может, и остыл бы. И пересмотрел свои взгляды. Как это было с тобой, а? - Ох, Геральт... - качает головой вампир с грустной полуулыбкой на лице. - В этот раз ты задал действительно сложный вопрос. Точнее, вторую часть вопроса. На первую ответить все-таки легче. Регис отпивает еще немного из кружки и замолкает. Надолго. Настолько же, насколько и Геральт несколько минут назад. И отвечает он так же неожиданно, как ведьмак. - Все просто, Геральт. Есть две основные причины. Первая заключается в том, что в этой ситуации не прав был именно Детлафф, который, как это нам стало понятно из последних событий, не смог бы стать прежним. А вторая причина и того проще, но по своей значимости она ни чуть не уступает первой. Ты мне дороже, Геральт, как бы тебя это ни удивляло. - Кхм… Даже не знаю, что сказать... Спасибо... - от неожиданного признания вампира Геральт забывает, как дышать, а тело на мгновение сковывается, немеет от разливающегося по нему странного чувства, несущего слабость. Геральт просто замирает, с раскрытым от удивления ртом. Вот уж он не думал, что какой-то там ведьмак будет ближе, чем брат по крови. - Вижу, ты удивлен, - чуть улыбается Регис. - Еще бы. - Что же касается второй части твоего вопроса... Нет, Геральт. Сделать это было необходимо. И прошу тебя, не вини себя в том, что я проклят. Ты прав, я мог и не убивать Детлаффа. Но знаешь, он бы не смог жить в этом Мире с такой израненной душой. Самоубийство - не самый верный способ решения своих жизненных проблем и неурядиц. Точнее, совсем неверный. Но Детлафф все равно хотел умереть. Иногда казалось, что он переносит этот чуждый нам Мир в сто крат тяжелее любого из нас. Умереть, говоря по правде, значит одно из двух: или перестать быть чем бы то ни было, так что умерший не испытывает никакого ощущения от чего бы то ни было, или же это есть для души какой-то переход, переселение ее отсюда в другое место... Но мы вампиры. И неизвестно, когда мы умираем окончательно, этот процесс схож с вашим или нет? В этом плане мы ничем от вас не отличаемся. Не знаем, что будет после смерти. Отсутствие ли это всякого ощущения, похожее на состояние сна, или же что-то иное. В любом случае, забвение ли это или же некое переселение душ, если они у нас все же имеются, для Детлаффа это был бы лучший выход. Тогда бы он не знал страданий. - Регис, завязывай с философией! Но послушай… Может, если бы он остался в живых, то ты смог бы привести его в чувства? - Не смог бы, - тихо проговаривает Регис, рассматривая узоры на могильной плите, стоящей напротив. - Мысли о Сианне и не свершившемся правосудии не давали бы ему покоя. Если я не смог переубедить его в начале всей этой истории, то со временем и подавно. И… Геральт. Прошу тебя. Давай не будем больше об этом. Я уважаю твое желание знать, что у меня на душе, и признаю твои благородные порывы мне как-то помочь. Я благодарен тебе, но это лишнее. И не делай такое лицо. Я вижу, как старательно ты пытаешься подобрать нужные слова. Это не нужно, Геральт. Мне уже лучше. Иногда достаточно просто поговорить по душам. Геральт нервно кашляет и чешет уже заросший щетиной подбородок. Раскусили. Как и всегда, Регис видит ведьмака насквозь. - Мне на самом деле тоже, - говорит ведьмак. - Намного лучше. Приятно иногда отдохнуть. Особенно после таких событий. Просто сидеть вот так вот… В тишине. Только я надеюсь, что это будет не как наша предыдущая посиделка. Перед тем, как мы отправились в Тесхам Мутна. - Ты все еще сердишься, - качает головой Регис и немного ежится под пристальным взглядом ведьмака и ворохом очередных неприятных воспоминаний. - Еще бы! - фыркнув, отвечает Геральт и наливает из стоящей на земле бутылки еще самогона. - Я уж тогда подумал, что тебе конец. Давно мне не было так страшно. - Мы уже это проходили...- начал было вампир, но ему не дали закончить. - Позволь. Откровенность за откровенность, я же сказал. Скажу тебе то, что в нормальном состоянии я вряд ли сказал бы. Твой самогон всегда славился тем, что под ним люди говорят то, что трезвом уме даже подумать боялись. Не то, что сказать. - И вот мы перешли на страшные тайны ведьмака Геральта, которые он так старательно оберегает, - Регис улыбается, чуть качнув головой, и замирает, с интересом разглядывая в кои-то веки разговорившегося ведьмака. - Надо тогда почаще готовить этот самогон. Вижу, он хорошо тебе развязывает язык. - Ну…- Геральт задумчиво чешет щетину и бросает быстрый взгляд на небо. - Ты и так его постоянно готовишь. А вообще, я не сказал бы, что это тайна. Просто хотел поведать, что мне до усрачки было за тебя страшно. Когда я тебя тащил до Мер-Лашез, всего трясущегося и мечущегося в горячке, я думал, что ты у меня развалишься прямо на руках. И что я вновь стану свидетелем твоей безвременной кончины. Холера! Такого счастья мне точно не надо. Второй раз я бы просто не выдержал. Первого хватило на всю жизнь и еще осталось сверху. Поэтому я тебя просил больше так не делать. Ты мне слишком дорог, чтобы я позволил и дальше тебе совершать рискованные глупости. - Тогда ты удивишься, если я скажу, что ради тебя я бы и не на такие испытания пошел. - серьезно отвечает Регис, пристально глядя на сидевшего рядом ведьмака. Некая странная давящая на грудь неловкость чувствуется в воздухе. И объяснить ее не удается никому. Она незаметно проникает в души, крадется теплым и мягким зверем, сворачивается клубочком где-то под сердцем. Она поднимает со дна души давно забытые чувства, подернутые туманной пеленой, из-за которой довольно сложно разобраться что к чему. Но внезапно по телу разливается приятное расслабляющее тепло, за которым следует слабость, то ли от мандрагоры, то ли от сказанных ранее слов, а проблемы уходят на второй план, за ту самую туманную пелену, поднятую из самых глубин души. Мандрагора обостряет чувства, развязывает язык, так что слова звучат четче и проникают в душу глубже, заставляя привычный устойчивый мир подернуться рябью, словно от брошенного в реку камушка. Сейчас именно слова и были камушком. Но никто против не был. Возникает чувство некоего единения и полного взаимопонимания, когда можно понять друг друга без слов. Когда молчанием можно сказать больше, чем словами. Когда не нужно вглядываться в отражение подернутого рябью озера души, чтобы увидеть в нем отраженные звезды. Достаточно просто глянуть прямо перед собой, чтобы увидеть в небе одну единственную звезду. На которую ориентируешься с того момента, как увидел ее в первый раз.

Отдаленное уханье совы, стрекот цикад, шелест ветра, и снова разливается по стаканам мандрагора. Будто бы бесконечная, как и сама ночь, на протяжении которой они говорят. Вспоминают былое, смеются над старыми шутками и веселыми событиями в путешествии. Думают о том, как бы сложились события, если бы ребята выжили. И эти речи вызывают бурю горько-сладких, пресных, но в то же время ярких эмоций от нахлынувшей ностальгии. Они бы просидели, наверное, так две ночи подряд и даже не заметили бы. Но яркий алый диск восходящего солнца уже начинает прогонять ночную тьму, а на место темного бархата ночи, расшитого драгоценными камнями, небо заливали светлые и теплые краски счастливого художника, который кидается цветными шарами с красками в висящее на стене полотно на приеме в «Мандрагоре».

- Что намерен делать дальше? - спрашивает Геральт, с легкой тоской глядя на светлеющее небо. Ему не хочется, чтобы эта ночь заканчивалась. Так же ему не хочется отпускать от себя Региса, на которого объявлена охота. Да и расставание было слишком долгим. После столь длительной разлуки эта встреча казалась Геральту совсем короткой. Для Региса и того меньше. Но оба были рады. Ведь еще несколько недель назад о новой никто из них даже подумать не мог. - Отправлюсь на юг. Нильфгаардское современное общество не верит в вампиров. Что сыграет мне на руку для сохранения инкогнито. А что будешь делать ты? Винодельня Корво-Бьянко твоя. Повесишь мечи на гвоздь и займешься виноделием? Осядешь тут?- спрашивает Регис скорее из вежливости, чем из любопытства, толком не веря в то, что Геральт может остепениться. Это было бы не в его стиле. Для Геральта уже привычно быть постоянно в движении и жить на Пути. Впрочем, так оно и оказалось. - Нет, Регис. Я привык быть ведьмаком. Никем иным стать не смогу. Возможно я буду сюда приезжать погостить. Навещать Варнаву-Базиля и Марлену. Да и хорошее место, чтобы скоротать зиму. - Другого ответа я от тебя и не ожидал, друг мой. - улыбается краешком губ Регис и замолкает, вслушиваясь в пение птиц. - Слушай… Могу я сказать тебе еще одну глупую откровенность, пока пары твоего самогона еще не выветрились? - хрипло бормочет Геральт, устало ворочая языком, тут же развеяв тишину. - Ну, разумеется, можно. И все же, Геральт. Столько выпить за ночь было не слишком благоразумно. - Пустяки! Когда еще в следующий раз представится случай!- пьяно хохочет ведьмак и выпивает весь самогон, оставшийся в кружке. - Так вот. Может, ты это... никуда не поедешь? - Геральт, ты же знаешь, что я не могу. Как бы я ни хотел остаться здесь, это невозможно, - с толикой сожаления в голосе произносит Регис и качает головой. - Да не здесь! Я имею в виду со мной. Почему бы нам не путешествовать вместе, а? Как раньше? Регис задумывается, хмурит брови и нервно перебирает пальцами по кожаному ремешку своей сумки с травами, перекинутой через плечо. Такая мысль ему в голову не приходила. Ему хотелось уехать туда, где вампиры его точно не достанут, если будут пытаться. Это было раньше. До предложения Геральта. Вампир подсознательно опасается того, что Геральту могла бы грозить опасность из-за его проклятья. А подвергать жизнь дорогого друга этой самой опасности не хотелось. Но идея отправиться с Геральтом в путешествие пленила и влекла за собой, рисуя замечательные перспективы. Геральт не привык работать с кем-то, это верно. Но с Регисом он успел сработаться раньше. Да и совместное путешествие не подразумевает и совместное выполнение заказов. Так почему бы и нет? Оставаться совсем одному в совершенно чужом городе нет желания. Регис, конечно, привык к одиночеству, но мысль о том, что после всего произошедшего он останется один, давила на него столь сильно, что было тяжело дышать. Регис старается жить, как человек, но в результате перестает себя нормально чувствовать как среди людей, так и среди своих. К последним ему путь заказан. А постоянно скрываться он устал. Теперь же придется скрываться не только от людей. Ему всей душой хочется, чтобы рядом был кто-то, кто не отвернется от него. Перед кем не нужно скрываться. Регис слишком проникся Геральтом, слишком привязался. Слишком им стал дорожить. А если вампиры так дорожат кем-то не из своих, это что-то да значит. Значит, это на всю жизнь. Поэтому Детлафф никак не мог отпустить Сианну. Он хотел убить чувства к ней вместе с самой девушкой. Только тогда бы он смог жить дальше. Сам же Геральт тоже чувствует нечто подобное. Вперемешку с привязанностью, тоской и общими воспоминаниями и, самое главное, страхом за жизнь Региса. Ведьмак, конечно, знал, что вампир точно не пропадет. Но ничего с собой поделать все равно не мог. Слишком гложет совесть за поломанную жизнь. Не дает покоя засевший в сердце скользкой пиявкой страх, ворочающийся в сердце, пьющий кровь и постоянно дающий о себе знать онемением по всему телу, и разносящимся по нему холодом. Да и оставлять его одного не хотелось. Не хотелось и чтобы он вновь испытал одиночество. Такое, когда тоска грызет твою душу, выворачивает ее наизнанку. Геральту хотелось отплатить Регису за все то, что он сделал для него. За все то, чем вампир пожертвовал ради Геральта. Отдать Регису «великий долг», как однажды сказал вампир по отношению к Детлаффу после событий в Тесхам-Мутна. - Я был бы рад, Геральт, - после долгого молчания, медленно, растягивая слова, произносит вампир. - Но мне бы не хотелось доставить тебе какие-либо неудобства... - Отговорки. Ты сам знаешь, что никаких неудобств ты мне доставить не можешь. Скажи, ты хотел бы остаться со мной? Снова молчание. Солнце почти взошло, а мандрагора закончилась. Скоро все решится. Расстаться на неопределенное время сейчас или же путешествовать это неопределенное время вместе. Почему-то Геральт был уверен в положительном ответе вампира. И теперь смотрит на него выжидающе, параллельно насвистывая песенку о девицах из Виковаро. - Хочу, Геральт. И не буду ни о чем жалеть, - кивает Регис и поднимает взгляд на пьяно улыбающегося Геральта. Он ухмыляется, словно бы говоря «я так и знал», а затем ведьмак подсаживается к вампиру и придвигается к нему максимально близко. - Об этом и мечтать не смел, - хрипло проговаривает ведьмак и хлопает друга по плечу, вдыхает терпкий, пряный аромат шалфея, аниса, кориандра и прочих трав. Затем, повинуясь то ли своим странным ощущениям, то ли находясь все еще под действием мандрагоры, проводит рукой с плеча до кисти Региса и накрывает его холодную руку своей ладонью, а сам, поймав удивленный взгляд вампира, осторожно, почти невесомо касается губами краешка обветренных губ Региса. Легкое непонимание сменяется шоком. Нежное касание губ походит на удар молнии, заставляющей затрястись от эмоций, бушующих в груди огромными волнами, вызванными бурей. Волнами, которые с каждой секундой бьются о скалы — разум и принципы,- намереваясь разрушить их. Трепет, волнение, растерянность. Кровь оглушительно стучит в висках, момент кажется бесконечным, замедленным каким-то колдовством. А волны бьются и бьются в такт оглушительно бьющемуся сердцу, и стучащей крови в висках. Геральт отстраняется, а буря не утихает. Замешкавшись, вампир вглядывается в глаза ведьмаку, которые смотрят на Региса чистым и ясным взглядом. «Он осознает, что делает», - проносится в голове у вампира последняя четкая мысль перед тем, как он осторожно и медленно подносит чуть дрожащую руку к щеке ведьмака, боясь, что тот шарахнется от Региса. Но нет. Он нежно касается щеки Геральта, всматриваясь в теплый омут янтарных глаз. Секунда, другая, третья. Песчинки в песочных часах Времени падают нарочно медленно. А янтарный омут завлекает, поглощает, заставляет раствориться в себе. Нет ничего, только теплый янтарь, пленительный, таящий где-то глубже в светлом мареве тень волшебства, золотые искры, чистую магию. Регис никогда не думал, что ведьмачьи глаза могут быть такими... На скалах множество трещин. Они дрожат, падают камни — грузы на сердце, давно тяготившие душу, а волны бьются раз, другой, третий. Выстроенная разумом преграда не выдерживает поток эмоций и разрушается, смываемая неистовым потоком неконтролируемой стихии. Вампир широко улыбается, как не улыбался уже давно. От чистого сердца, легко, обнажив клыки, не боясь, что его кто-то увидит, не боясь, что кого-то напугает, или кто-то осудит. Он улыбается, а Геральт глаз с него не сводит, чувствуя, что тяготившего Региса груза вины больше нет. Что ему наконец-то легко дышать. Регис, уткнувшись лбом в грудь Геральта, обнимает его столь крепко, что длинные острые ногти впиваются в кожаную куртку ведьмака, оставляя на ней следы. Но Геральту плевать на куртку. Пусть хоть в клочья порвет. Ведьмак купит новую. - Знаешь...- задумчиво произносит Геральт и проводит рукой по волосам вампира. - А тебе на удивление идет такая улыбка. Несмотря на твои острые зубы и клыки. Ты выглядишь тогда… хмм ...счастливым что ли? А счастье тебе идет больше, чем печаль. - Благодарю, Геральт, - еще раз улыбнувшись, незамедлительно отвечает Регис, чувствуя, как Геральт обнимает его свободной рукой. - Мне приятно это слышать. Особенно от тебя. - Хм, стоит тебе это почаще говорить? - смеется Геральт. - Кхе... Не стоит, - чуть стушевался вампир. - Куда мы направимся? - В Новиград, - произносит ведьмак и касается своим лбом лба вампира. - Почему туда? - Глупый вопрос. В Новиграде Лютик и Золтан. Возможно застанем Цири. Ты бы сообщил им хоть, что жив. А то что же это выходит? Как давно ты поселился в Бругге после регенерации? А нам ничего не сообщил. - Я хотел навестить вас, когда полностью регенерирую. Мне очень жаль, что я не сделал этого раньше. Прошу прощения у тебя, и извинюсь перед остальными. - Кстати. Я тут года два назад встретил любовь всей твоей жизни. Она сильно на меня наехала. Из-за твоей смерти. Хорошо, что Лютик на тот момент мне поведал о тебе. А то, сказав, что у меня амнезия и я тебя не помню, я бы возможно не вышел живым, - хмыкнув, отвечает ведьмак. - Бойкая она у тебя. - Подожди-подожди,- хмурит брови вампир. - Ты имеешь в виду... - Ага. Королева Ночи. Так она себя именует. Обитает в борделе Вызимы. Насколько мне известно, обратила несколько девушек в вампиров. - Да. Это она, - кивает Регис. - До меня доходили слухи о ней... - Так почему не вышел с ней на связь? - Если быть с тобой до конца откровенным, то мне не особо было бы приятно с ней сталкиваться. Она очень… своеобразная. Да, именно так. Лучше слова не подберешь. Думаю, с твоей наблюдательностью ты сразу это заметил и почувствовал. Я был с ней в близких отношениях во время своей бурной, неразумной и проблематичной молодости. Она от меня ушла, а я из-за этого начал очень сильно пить, а потом меня разрубили на куски кметы. Но я уже рассказывал эту историю. - Так это она... - Да. Вот я и не встречался с ней довольно долго. До меня доходили беспокойные слухи, если верить которым, она сохранила свои вредные привычки, - Регис мнется, нервно царапает перекинутый через грудь ведьмака ремешок от ножен мечей. - Что ты с ней сделал? - Ничего, - вздыхает ведьмак, качая седою головой. - Совершенно ничего. Решил, что убивать любовь всей жизни лучшего друга будет нехорошо. Даже если этот самый друг мертв. - Ценю твое благородство и самопожертвование. Однако если мы с ней встретимся в нашем путешествии, мне придется с ней переговорить. И попытаться отучить ее от этих самых привычек. Объяснить ей мою позицию в этом Мире и попытаться до нее это донести. Чувствую, что это будет нелегко. - Поспешу сообщить, что я не отдам тебя в ее цепкие руки. - Благодарю, Геральт. Я это очень ценю, - серьезно кивает Регис и поднимается с камня. - Уже совсем рассвело. Надо собираться. - Ага. Но сначала зайдем домой. Ты у меня еще ни разу не был. Познакомлю тебя как раз и со своим дворецким, и с Марленой. Она будет тебе рада. Ведь и ты приложил руку к ее спасению. - Что ж. Буду рад знакомству. И… Геральт. Спасибо. Даже отвечать было нечего. Все отражается в теплом взгляде янтарных глаз. Все, что можно было сказать, Геральт сказал, просто обняв и нежно и проведя рукой по спине. Кто же знал, что так случится. Что дружба вампира и ведьмака перерастет в нечто большее. Правду говорят, что все что ни делается, все к лучшему. Если бы не Вильгефорц, то их пути бы так и не пересеклись. Если бы Регис не умер, то не было бы такой встречи, не было бы Детлаффа. А если бы последний не погиб, то Регис так бы и остался с ним. И на новую встречу с Геральтом можно было бы не рассчитывать. Все к лучшему. А может, стоит благодарить мандрагору, или напавших брукс? Да оно и не столь важно. Главное то, что в этот раз никто не перепутал небо со звездами, отраженными ночью на поверхности пруда. Такую звезду будет трудно перепутать. Она будет сиять на протяжении всей жизни теплым блеском янтарных глаз.