We all are living in a dream

Нил устал. Он еле плетется по пустым в поздний час улицам, глядя себе под ноги. Странно, что то, что раньше приносило радость, теперь выматывает до такой степени. Мужчина тяжело вздыхает и сжимает в кулаке игрушку сына, которую тот в последний момент положил ему в карман. Синий динозавр впивается острыми конечностями в ладонь. Сандерсон вдыхает морозный ноябрьский воздух, чувствуя, что с каждым шагом к дому, идти становится легче, а ноющая боль в груди утихает. Ему хочется еще немного оттянуть момент, прежде, чем он окунется в тепло и аромат яблок и корицы своего коттеджа. Потому что всплеск радости и спокойствия, который накрывает его, стоит переступить порог «убежища», сложно сравнить с чем-то еще. Правильно говорят, мой дом – моя крепость. Хорошо, когда в этой крепости еще и ждет теплый ужин и любящий человек. Нилу повезло. Он уже видит светло-зеленые стены своего дома, прикидывает, что нужно будет подкрасить их весной. И пересадить яблони чуть ближе к живой изгороди. Окна темные, кажется, что дом опустел, но Сандерсон точно знает, что на кухне горит лампочка над вытяжкой, чтобы ему было проще разогреть еду, чтобы он случайно не вступил в миску с собачьим кормом, не опрокинул на себя кувшин с соком и не споткнулся об высокие табуретки, как это бывало уже сотни раз. И на лестнице тоже горит светильник, слабый-слабый, чтобы не мешал спящим и освещал дорогу бодрствующим. Нил еще раз стискивает игрушку Джета в ладони, пластик наполнился живым теплом, и теперь Сандерсон может погреть об него замерзшие кончики пальцев. Джанин, наверное, будет ругаться, что он стянул дурацкого синего динозавра. Но он не мог его не взять, когда Джет смотрел на него так, полными слез глазами, крепко обхватив его руку своей крохотной пятерней. От этого детского жеста у Нила щемит сердце, ему хочется, чтобы сын всегда был рядом, чтобы сам Сандерсон мог убеждаться, что его ребенок счастлив. Вайлет в последнее время не подпускает его к себе и смотрит недружелюбно из-за спины Джанин. - Она тебя любит, пап, она всегда мне это говорит, - шепчет ему на ухо сын, поглядывая на насупленную сестру. – Мы тебя все очень любим. - Я вас тоже люблю, - отвечает Нил и целует малыша в мягкую щечку, пахнущую ягодным мылом. - Возвращайся быстрее, ладно? - Обещаю, - шепчет мужчина. Сандерсон надеется, что сможет сдержать обещание. Он размышляет об этом, открывая калитку, которая немного скрипит, и Нил мимоходом думает, что нужно будет смазать завтра петли перед тем, как они поедут за покупками. Он тихо открывает дверь: нижний замок – два поворота влево, верхний – три поворота. Над лестницей и правда горит светильник, а в кухне лампочка. Барабанщик снимает с себя куртку и разматывает шарф, быстро расшнуровывает кроссовки и прикрывает глаза, радуясь, что вернулся домой после трудного дня. На кухне его ждет тарелка с салатом, ростбиф с картошкой, кусок вишневого пирога и бутылка лимонада. Все обвешано разноцветными клейкими бумажками с подписями, чтобы мужчина не запутался, и Нил усмехается. Он ужинает быстро, не включая основного света, очень уж ему хочется уже забраться в теплую постель и уснуть, прижимаясь к чужому горячему боку. Но он слишком проголодался, чтобы отказаться от вкусного ужина, да еще и не покупного, что в последнее время редкость, учитывая их ненормальный график. Наконец, можно составить тарелки в мойку и тихонько подняться по лестнице, стаскивая с себя свитер. Сандерсон бесшумно открывает дверь в спальню и проскальзывает к кровати, оставляя пуловер висеть на спинке стула. Джинсы с носками он стягивает уже возле своего спального места и просто бросает их валяться, испытывая кратковременный укол совести. Ноги у него порядком замерзли, и Нилу не терпится поскорее оказаться под теплым одеялом. Он осторожно отгибает край одеяла и забирается под него, притискиваясь вплотную к разгоряченному родному телу. Черная макушка дергается, и раздается сонный, приглушенный голос: - Ты просто до безобразия холодный, - Мэтт оборачивается к нему и сжимает под одеялом его руку. – Как прошла встреча с детьми? Нил трется колючим подбородком о голое плечо Уолста, от чего последний улыбается и морщит нос. - Вайлет все еще на меня сердится, а Джет подарил мне динозавра. Джанин меня ненавидит. Как тебе такой расклад? – Нил зевает и обнимает Мэтта за талию, грея замерзшие пальцы ног о его икры. - Я рад, что ты дома. Соскучился очень, - отвечает брюнет. – Не грусти, они поймут. Обязательно поймут. - Надеюсь. Мэтт отворачивается и переплетает их пальцы. Сандерсон расслабляется и утыкается холодным носом в теплую лопатку парня. Теперь можно забыть про все обиды и страхи сегодняшнего дня и просто уснуть, наслаждаясь запахом мятного геля для душа Уолста. *** Джанин смотрит на бывшего мужа через прозрачную стену в психиатрической больнице. Нил выглядит умиротворенным, на губах застыла легкая улыбка. Почти такой же как раньше, не считая некрасивого шрама на щеке и поседевших волос. Сзади подходит лечащий врач Нила и замирает рядом с женщиной. Она спрашивает не поворачиваясь: - Как он? Ему становится лучше? - Джанин, вы задаете мне этот вопрос каждую неделю на протяжении восьми лет. Ответ все тот же: нет. Он застрял в том времени, до аварии. Женщина кивает: - В том времени, где Мэтт был жив. Где он счастлив, - наконец она поворачивается к врачу. – Так вы считаете, что он не?.. - Вернется? Мне кажется, он свой выбор сделал. Нельзя терять надежду, Джанин, но и реально смотреть на вещи тоже необходимо, - мужчина поправляет очки и отходит к другому пациенту. Джанин прикладывает раскрытую ладонь к стеклу и вздыхает. Потом отворачивается и медленно идет к выходу. Нужно реально смотреть на вещи, так говорит лечащий врач Нила, но даже он знает, что она вернется на следующей неделе, чтобы задать тот же вопрос, который задает ему каждую неделю последние восемь лет.