Да что плохого в биандрии?!

— Позже я поняла, что мне этого мало. Я не хочу быть подружкой на ночь, я хочу большего. Ни одни из этих двух отношений не предполагали какой-либо ответственности и серьёзного подхода. Если бы я не влюбилась. Причём в обоих. Я не знаю, как это произошло, но однажды я поняла, что люблю. Девушка вздохнула и печально посмотрела на шумную компанию позади. — Как сейчас помню этот момент. Это был обычный рабочий день. Я проснулась, занялась сборами на работу, заметила, что фиалка выглядит как-то вяло, пошла за водой полить. Вот так, поливая фиалку, смотря в окно на прохожих, на проезжающие машины, на редкие облака в голубом небе, я поняла, что люблю. И это меня так поразило, что я залила фиалку и подоконник. Позже, думая об этом, я никак не могла понять, как же так получилось. Как я могла так вляпаться? И думая о них, пытаясь выбрать, я не могла. Я не могла представить себя без кого-то из них. Я не могла выбрать, кого же я люблю больше, Максима или Глеба. Если бы я могла выбрать, я бы без промедления бросила другого, чтобы насладиться такими редкими минутами с тем, кого люблю. Но получалось, что я люблю двоих. Даже представляя себя с кем-то одним без второго, я чувствовала себя неполноценной. Я не могла выбрать. Я любила двоих, но ни один из них не любил меня. Я думала, думала, но никак не могла ничего придумать. Меня съедал стыд, что я изменяю любимому с любимым. Если бы я продолжила, то каждый их них думал бы, что я обманываю их за спиной, чувствовал себя одураченным. Это так ужасно. Я не хотела бы, чтобы они себя так чувствовали. И тогда я придумала, что если я расстанусь и с Глебом, и с Максом, то мне не нужно будет выбирать, никто не будет обижен. Это было самым лучшим решением. Так будет лучше. Лучше для всех. Решить было тяжело, но решиться расстаться было ещё тяжелее. Привыкнув к ним, я даже не смела представить, что буду делать без них. О, как же мне стыдно! Такой ужасной женщине, как я, нет прощения. Я отвратительна! Если бы они знали, какая я на самом деле, как я ужасна, они бы бросили меня сразу после знакомства. Я недостойна их. Я не хочу видеть в их глазах презрение, увидеть свою вину. Пусть уходят, лишь бы они не видели этого и никогда не знали. Мне так стыдно. Она заплакала, капли прочертили по щекам мокрые дорожки. Мужчина протянул салфетку, и девушка, поблагодарив кивком головы, принялась аккуратно вытирать слезинки. — Несмотря на то, что я была с ними, я не могла сосредоточиться. Где бы я ни была, на работе, дома, свидании, я думала о том, что они узнают, что отвернутся. Я не могла так жить. Не могла… Слезы обильно потекли по щекам, размазывая тушь, превращая девушку в панду, и аккуратная стопка салфеток начала превращаться в горку скомканных испачканных комков. — Сейчас, когда я осталась одна, мне стало легче. Всхлип. — Мне действительно легче! Алиса и сама не знала, кого убеждает больше: Романа Васильевича или себя. Выждав ещё немного времени, дав девушке успокоиться и поняв, что продолжения не будет, он спросил: — А вы пробовали поговорить с Глебом и Максимом? Поговорить о чувствах? Признаться в любви? — Какие разговоры? У нас была договоренность: секс и никаких чувств. Я даже боялась заикнуться об этом и ненароком сболтнуть, приходилось следить за языком. Какие тут разговоры о чувствах? Как много жизней было порушено из-за боязни сказать лишнего, из-за опасения быть понятым неправильно. — Вы не думали, что, может быть, ваши чувства взаимны и вас тоже любят? — Как они могут любить меня? Я ужасна. Я изменяла каждому из них, но запутывалась не в силах оттолкнуть кого-то, отказать, проваливаясь всё больше и больше на дно, падая в бездонную пропасть. — Послушайте, вы не ужасны, — как можно мягче сказал Роман Васильевич. — Знай меня получше, они бы поняли, как я плоха, — Алиса грустно качнула головой. — Узнавание внутреннего мира партнера во время отношений — это обычный процесс. Идеальных людей не существует, у каждого есть недостатки. — Недостатки?! Да я люблю двоих! — Полиандрия — это естественный физический процесс. Это всего лишь означает, что женщина ищет самого лучшего партнера. Который даст лучшее потомство, обеспечит защитой и пропитанием. Этот процесс идёт постоянно. И даже если она нашла партнера, механизм поиска не останавливается. Это заложено природой. А моногамия — это скорее социальное понятие, наложенное обществом, воспитанием и культурой. Понимаете? В этом нет ничего ужасного. Девушка, недоверчиво смотрящая на мужчину, кивнула. — Что же касается разочарования в человеке во время отношений, то это тоже нормально. Это неизбежный этап. Когда мы видим реального человека, а не идеальный образ, мы продолжаем отношения, прощая недостатки, и благодарим за достоинства. Любовь не слепа, она способна принимать другого таким, какой он есть, и оставаться рядом. — Как я уже говорил, я случайно оказался свидетелем конца ваших отношений. Я видел реакцию Максима и Глеба на ваши слова, и, поверьте мне, вы им далеко не безразличны. — Вы правильно поступили, что начали решать вашу проблему. Девушка улыбнулась, расправила плечи. — Вот только вы пришли к совершенно неправильному решению. Плечи снова поникли. — Вместо того, чтобы сесть и всё разложить по полочкам, вы начали рубить с плеча. Почему? — Мне было стыдно. Я не могла смотреть им в глаза, я не могла оставаться одна, не могла наслаждаться жизнью. Мне было стыдно, это меня пугало, и я хотела как можно скорее убежать, избавиться от этого гнетущего чувства. Понимаете? Он кивнул. Но она не видела. — Да, понимаю. Людям свойственно испытывать стыд. Но так же людям невыносимо испытывать стыд. Он появляется как смесь крайне болезненных чувств — страха, агрессии, желания сбежать. Как и описывала Алиса. Именно поэтому люди делают всё, чтобы избежать стыда. — Я боялась, что они узнают, поймут. И бросят меня. Начнут презирать. Видеть презрение, ненависть в любимых глазах, что может быть мучительнее? — Зная, что вы расстанетесь, вы всё равно ничего не предприняли. Вы знали, что расстанетесь, что в любом случае вы расстанетесь, почему же вы не могли познакомить Максима и Глеба? — Я же сказала вам, что боялась презрения! Вы не понимаете! — Я неправильно выразился. Они вообще знакомы? — Нет. — А вы не хотели бы познакомить их? Не как ваших любовников, а просто как людей. Посмотреть, как они друг к другу отнесутся? А постепенно переходить к следующему этапу. — Вы намекаете на шведскую семью? — недоверчиво и тихо спросила она, даже смущаясь от мысли о подобном. — Не так открыто, но возможно. — Нет! Во-первых, хоть они не ревнивы, но собственники. А во-вторых, как общество отнесется к такому? Друзья, знакомые, коллеги. А про родителей я вообще молчу! Жить втроём? — она хмыкнула. — Я и сама с трудом могу представить подобное! — Ну почему вы учитываете желания общества, родителей, коллег, но не учитываете собственные? Что мешает вам жить для себя? Неужели у вас нет знакомых девушек, которые одновременно встречались с несколькими мужчинами? — Есть. — И как вы к ним относились? — Завидовала. У меня тогда вообще не было отношений. Я училась. А когда появились Макс с Глебом, стало некогда. — Так почему же сейчас из-за подобной мелочи вы убегаете? Вам достался шанс быть с двумя любящими мужчинами. Поверьте, их реакция на ваши слова выдаёт их чувства с головой. Так почему же вместо того, чтобы испытывать счастье и зависть к себе, вы чувствуете себя ужасной? Что изменилось? Роман Васильевич старался говорить спокойно и доброжелательно, не повышая голоса. — Я… Я не знаю, — растерянно пробормотала она. Ей казалось, что её запутали. — Вы могли попробовать слепить своё счастье, но вы предпочти сбежать, даже не попытавшись. — Я боялась, — девушка в гневе подняла глаза: «Да как вы не понимаете?!», но потом снова опустила. — А сейчас боитесь? — Не знаю. Не очень, — Алиса чувствовала себя запутанной. — Слушайте, а может, я их не люблю, а это какое-то другое чувство? Похоть, вожделение, привязанность? Я была слишком долго одна и просто не хотела снова становиться одной? Ведь если бы я кого-то из них любила, то не смогла бы полюбить другого. Я бы просто не обратила на него внимания. — Если бы не любили, то так не страдали. Я уже говорил ранее, моногамия — это навязывание социума. То, что вы испытываете чувства одновременно к двум людям, — это нормально. — Но ведь уже поздно? — тихо почти прошептала она. Роман Васильевич улыбнулся. Улыбка получилась доброй и ласковой, как смотрят на провинившегося ребенка, которого уже давно простили. — Не поздно. Вы можете позвонить. Уверен, они вернутся. Неуверенность, стыд, чувство вины. Для такого одного разговора будет мало, но на первых порах хватит. Подумав, мужчина достал визитку и сзади написал «Нархипова Анна Семёновна» и телефон клиники. Подвинул девушке: — Сегодня, как всё уляжется, позвоните по этому номеру, запишитесь. У неё не очень плотный график, она сможет вас принять через пару дней. Телефон круглосуточный. Потом вместе с Глебом и Максимом сходите к ней. Она хороший психолог. — А вы? — А это немного не по моему профилю. Я всё-таки психиатр, не семейный психолог. «Она тебе живо вправит мозги», — подумал мужчина. Девушка вытерла слёзы руками, не обращая внимания на салфетки, размазывая круги под глазами, и сразу же схватила телефон, заходя в журнал вызовов. Трубку долго не брали, но она упорно звонила снова и снова, виновато глядя на Романа Васильевича. А тот только улыбался и подбадривал девушку. Наконец-то трубку взяли, и Алиса от неожиданности растерялась, вопросительно глянув на мужчину. — Скажи, что хочешь встретиться, что ты была не в себе и вам нужно поговорить, — тихо прошептал он, чтобы собеседник девушки не услышал и не начал ревновать раньше времени. — Прости. Я была немного не в себе. Нам нужно снова встретиться и поговорить. — Её голос дрожал. — … — Прости. Я знаю. Пожалуйста, возвращайся. Со вторым парнем диалог почти не отличался, только был более короткий. — Они согласились, но что я должна им сказать? Как только они увидят друг друга, они меня возненавидят! Они будут тут через пять минут! Оба! О Боже, что же я натворила?! — Не надо так убиваться. Для начала приведите себя в порядок. Роман Васильевич коснулся пальцем своего глаза, и девушка покраснела. С громким «Ой!» она убежала в туалет. А Роман Васильевич вернулся за свой столик, предварительно подозвав официантку и попросил убрать всё со стола и принести девушке кофе. Зазвонил телефон. — Роман Васильевич, беда! Полуничкова совсем плоха. Требует вас и ни с кем не хочет говорить. Если можете, пожалуйста, приезжайте. Простите, что на третий день вытаскиваем из отпуска. Просто поговорите с ней хотя бы пять минут, а то никто к ней подойти не может. Трое санитаров с трудом удерживают. Полуничкова была немолодой женщиной с шизофренией. Она лежала в стационаре уже третий месяц и шла на поправку. Рецидив не нужен. Роман Васильевич засобирался. Девушка привела себя в порядок довольно быстро. Не став заморачиваться, она просто смыла всю косметику, обнажив светлую кожу и ресницы, став ещё более невзрачной. — Уходите? — растерянно остановилась Алиса. — А как же я? Это же вы всю кашу заварили! — Мне срочно нужно уйти. Я не сбегаю, у меня действительно проблема. Пациенту стало плохо, мне нужно в больницу. Я надеюсь, вы справитесь. Просто помните, что вы ни в чем не виноваты, кроме того, что вовремя не сказали о своих чувствах. Я в вас верю! И не забудьте о визитке. И выпейте кофе, вы пьяны. Пройдя мимо остолбеневшей девушки к выходу, мужчина поспешил к Полуничковой. А Алиса так и стояла, растерянно глядя на лестницу, пока не принесли кофе. Что случилось с девушкой, Роман Васильевич не знал. Веря, что с ней всё будет в порядке, он выкинул её из головы и, выйдя из кафе, принялся звонить в клинику, волнуясь за пациентку и радуясь возможности вернуться к любимым психам. И очень удивился, когда через пару месяцев смутно знакомая девушка в компании двух парней издалека помахала ему рукой.

11 января — 25 июля 2016г. © Гения Ыхо