Like Sugar (Spell It Out)

Себастиан Крис проводит его по освещенной лестнице, по коридору и в единственную открытую дверь, третью слева. Себастиану не удается сохранить равновесие из-за побега, наркотиков и сжатия пальцев Доминанта на его запястье, и он спотыкается о воздух. Крис тут же ловит его — хватка руки на запястье усиливается, вторая держит за талию — и не дает упасть, настойчиво впиваясь в его глаза своими голубыми. Колени Себастиана сами по себе начинают подгибаться. Предательские колени. Сдаются без предупреждения. - Блять, - шепчет Крис и проводит его к низкому столу слева, опуская руки Себастиана на дерево. И отпускает. Отходит назад. Трет лицо обеими руками. - Ты... блять. Себастиан опирается на ладони, как и был оставлен. Этот стол дружелюбен. Поддерживает его. Принимает его вес. На нем стоит поднос с фруктами: апельсины, виноград, клубника и ананас, частично покрытые шоколадом. Те фрукты, какими удобно закусывать в постели, энергия от сахара и сладости. Впиваться зубами в красную клубнику, пока сок течет по коже. Сжимать губами плотные виноградинки из ленивых пальцев. Он сглатывает. Это сложно, его горло перекрыто эмоциями. Остальная комната тоже дружелюбна — или пытается быть такой. Не огромная, но обставленная со вкусом, придающая мужество: большие окна, открывающие закат на западе, а пол покрыт тяжелыми коврами кремового цвета поверх медовых досок. В дальней стене дверь; с этого угла он может догадаться, что она ведет в ванную. Чтобы вымыться после. После. Кровать молчаливо занимает большую часть пространства. Высокая, на четырех ножках и покрытая ослепительно белым шелком. На котором будет видно все. Каждое пятно, каждый след. После чего угодно, что Крис с ним сделает. Следующий глоток воздуха умирает в легких. Что угодно, что Крис с ним сделает. А эта ночь в первую очередь рассчитана на то, чтобы заклеймить, укрепить власть. К столбикам кровати привязаны белые шелковые ленты, безобидно свисающие с них. А на втором столе в комнате — закрытый, но не запертый ящик. Его взгляд опускается на запястья. Он все еще чувствует руки Криса на них. Большие, тяжелые, настойчивые. Не дающие упасть, удерживающие. Прижимающие. Он дрожит, по его телу пробегают искры желания и страха. Он хочет это. Он хочет это, хочет быть поставленным на колени у ног Криса — у него его Доминанта — найти место, где он будет чувствовать себя правильно, где сможет перестать думать и нести вес своего секрета, и нужд его семьи, и пугающе-прекрасных требований клавиш. Он хочет просто чувствовать. Крис может помочь ему. Крис может дать ему безопасность. Крис может заставить его кричать. Крис отошел к окну, опирается о подоконник, опустив голову и глубоко дыша. Себастиан сомневается. Крис поставил его сюда, но ничего не приказал, и его Доминант, конечно, знает, что им нужно закрепить брак. Для этого и существует эта комната, просторное помещение над священным храмом. Он осторожно поднимает руку. Крис не поворачивается. Хорошо. Он может сделать это. Может заставить Криса хотеть его. Он может быть сабмиссивом, которым никогда не приходилось быть, и, может быть, тогда Крис посмотрит на него с желанием, а не со злостью, жалостью и чем-то еще, что вынудило его тогда протянуть свою руку. Себастиан уверен, что часть гнева была направлена на священника, проигнорировавшего просьбу, но отчасти, наверняка, и на Себастиана: он мог отказаться от наркотиков, должен был заметить это раньше, Крис скорее всего думает, как допустил это. Скорее всего он ему противен, сабмиссив, которые даже на церемонии не смог продержаться без помощи. Крис все еще не оборачивается. Себастиан отрывает вторую руку. Расстегивает пуговицы на костюме. Это сложно, когда его пальцы будто заморожены и вообще не принадлежат ему. Он снимает пиджак, жилет и рубашку, вздрагивая из-за прикосновения вечернего воздуха к разгоряченной коже. В ней ему слишком тесно, и холодно, и жарко. Его член ноет; в теле звенит беспокойство, нестерпимое желание. Ему нужен его Доминант; ему нужны касания; ему нужно освобождение. Желание сжимается внизу живота, в подтянутых яичках, в скользком масле между ягодиц, когда он двигается. Чересчур. Недостаточно. Он улавливает запах фруктов, сладкий и спелый. Голову кружит, когда он вдыхает его. Крис не говорил, что он может есть. Он расстегивает ремень, медленно, потому что замороженными пальцами это сложно сделать, снимает штаны и подходит подходит к Крису с напряженными плечами и упирающимися в подоконник руками. - Господин, - и падает на колени, полностью обнаженный. Крис быстро поворачивается. Чуть не запинается о собственные ноги. Одной рукой вновь хватается за окно. - Ты... ты... о, блять... что ты делаешь? Себастиан моргает. И еще раз. - Закрепляю... наш... брак? Господин? - О Боже, - Крис закрывает лицо ладонью, опустив голову. Просит сквозь пальцы. - Пожалуйста. Перестань. Говорить это. - А... Лучше что-то другое? - он никогда не рассматривал эту возможность, но в клубах он слышал другие названия. - Хозяин? Папочка? - Вот блядство, - говорит Крис с широко распахнутыми глазами. - Нет. Перестань. Боже. Себастиан собирается сказать «Хочешь, чтобы я звал тебя Богом?» и тут же прикусывает язык, не давая словам сорваться. Сдержанный. Покорный. Послушный. Сабмиссив. Блять. Теперь Крис странно на него смотрит. - Ты собирался что-то сказать? - ...Нет. Господин. В смысле — как ты хочешь? Чтобы я называл тебя? - На людях... Я знаю, что нужно...можешь говорить «Господин»... но зови меня по имени. Дома. Просто — Крис, - он вновь задумчиво смотрит на него. - Ты точно не хотел ничего сказать? Просто казалось — ты же знаешь, что можешь высказывать свои мысли? Я не рассержусь на тебя. Уже рассердился, думает Себастиан. И это не моя вина, я не знал, не понимал, а когда понял, то решил, что ты хотел традиционную ночь, если бы я знал, как на самом деле, я бы сказал что-то до омывания... Он говорит: - Да, Крис. Крис прищуривается. - Тебе сказали соглашаться со всем, что я говорю? Себастиан честно не может сдержать удивление. Он даже не успевает ответить; у Криса вырывается «блять», и он быстрым шагом направляется к ванной, где сдергивает с крючка белый, словно облако, халат. - Вот. Себастиан пойман врасплох, когда ему в лицо прилетает ткань, так что он едва успевает поймать ее. Беспомощно смотрит на рукава. Крис выдыхает череду богохульств, поднимает его на ноги и заворачивает в халат. Себастиан слишком потерян для протеста, хоть это и кажется чем-то совсем противоположным консуммации; Крис держит его в своих руках и укладывает на кровать в гору подушек, тут же попытавшихся радостно поглотить его. Крис сбивает половину на пол раздраженным взмахом руки. Себастиану их немного жаль. Они пытались помочь. - Сосредоточься, - Крис щелкает пальцами перед ним. - Можешь посмотреть на меня? Блять... Я знаю, что то, что тебе дали, должно было сделать тебя податливым, но это... Что-то еще случилось? Что-то, о чем мне нужно знать? Скажи мне. - Я... нет, ничего... Я не ел, но... - Когда ты ел в последний раз? Он не помнит — вероятно, пропустил и завтрак, потому что нервничал — и это, видимо, отражается на его лице. Крис издает какой-то нетерпеливый звук и приносит с подноса виноград. - Держи. Себастиан настолько ничего не понимает, что просто смотрит на него с середины кровати. Крис вздыхает: - Можешь, пожалуйста, съесть что-то? Я не собираюсь заваливать тебя прямо сейчас. - Ты...не собираешься? - Что вам рассказывают о Доминантах? - Крис отстраненно закидывает виноград в рот. Себастиан наблюдает за тем, как он глотает, завороженный движением горла, кадыка, мужским и несущим простую силу. - Я не сплю с людьми, которые могут отключиться во время секса. Не лучшее время для нас обоих. Поешь виноград. Если не хочешь что-то еще. Я могу позвонить и заказать что-то в номер, у них должна быть другая еда, если... - Нет! - Слишком быстро; но он сбит с толку. Это...совсем не то, к чему он был готов. Его Доминант должен сделать его своим, утвердить супружеские права... Ну. Не спрашивать его про любимую еду. - Я в порядке. Promit... Клянусь, - он садится, сгибая свои слишком длинные ноги и прижимая их к груди под халатом. - Если хочешь... Они будут проверять... Что мы... - Они не придут до утра. Ты имеешь что-то против винограда? - Что...нет, мне нравится виноград... - черника ему нравится больше, но он не уверен, что Крис — его теперь уже муж, его Доминант, о Господи — хочет знать это. Он еле успевает поймать брошенную в его сторону виноградинку. И бормочет: - Tu mă confunzi. - Что? - О... Я сказал... - сдаваясь, - я не понимаю. Извини. Я не хотел... не знаю, как... что ты хочешь от меня? Крис на самом деле улыбается. - Хорошо, слава Богу, это прозвучало честно. Ты со мной? - Ты...спрашивал об этом. - Он съедает еще одну ягоду. Вкус лета взрывается на языке. - Я не понимаю, что ты имеешь в виду. - Проблема с языком или содержанием? - Крис приносит целый поднос. - Ешь еще. Если нужно, это будет приказ. И отвечай. Себастиан делает паузу, выбирая кусочек покрытого шоколадом ананаса. - Содержание. Я знаю английский. С двенадцати лет. Выражайся точнее, Господин. И он тут же роняет ананас на поднос, потому что он только что сказал это вслух. Не подумав. Не удержав маску. Крис поднимает фрукт и отдает его обратно. Себастиан берет, потому что он слишком озадачен, чтобы отказаться. Ананас тоже озадачен, поэтому помощи от него не дождаться. - Тебе нравятся ананасы? - Крис съедает клубнику целиком, кроме листьев. Себастиан завороженно смотрит. - Забирай хоть весь. - Мне нравится шоколад. Ты не... Ты не злишься. На меня. - За то, что ты сказал о непонимании? Нет, - Крис подталкивает ягоды в шоколаде в его сторону. - Может, за то, что ты не ешь. Нужно это включить в правила? Постоянный приказ, действующий каждый день? Себастиан обдумывает это предложение. Клубника, от которой он откусывает немного, одобряет. - ...возможно. Я не привык к ним. Ежедневные правила. Но...это может быть хорошей идеей. О чем ты тогда говорил? Если можно спросить? - Ты всегда можешь спрашивать. - Крис потягивается, стягивает свой пиджак, бросает его куда-то за кровать. Он кажется совершенно расслабленным: слегка помятый, все еще взволнованный, но полностью держащий все под контролем, сидящий на краю кровати со своим сабмиссивом, устроившимся посередине с предложенными фруктами. Себастиан молча рассматривает его пару секунд. Крис заметно краснеет, его светлая кожа становится розоватой. - Так, что? Он не может сказать, о чем именно думал в этот момент. Он четко ощущает собственную наготу под халатом и контраст между этим и закрытыми одеждой мышцами Криса. - Ты...хорошо выглядишь. Вот так. Брови Криса высоко поднимаются. - Правда? Я...тебе не нужно говорить это. Если ты так не считаешь. В ответ Себастиан выгибает одну бровь. А потом однозначно рушит образ, слизав шоколад с большого пальца. - Я считаю именно так. И ты не ответил на мой вопрос, Господин. Крис. Крис неотрывно смотрит на облизанный палец. Себастиан видит в этом хороший знак. Тогда, пожалуй, стоит взять еще один ананас в шоколаде. Чтобы было что еще очистить. Языком. - Ты чертовски красивый... - голос Криса рассеянный, предложение кажется оборванным. Себастиан не сдерживает взрыв глупого смеха, потому что это совершенно точно не правда. И закрывает рот рукой, потому что, о боже, он только что рассмеялся над своим Доминантом, и пусть Крис не такой традиционный, как он опасался, границы поведения все равно существуют. Крис хмурится. Конечно. - Это смешно? - Нет, - шепчет Себастиан в ужасе сквозь пальцы, - Господин. - Подожди, - Крис протягивает руку и оттягивает его ладонь от напрасных попыток задушить безрассудные высказывания. - Ты правда не осознаешь, какой ты прекрасный? То есть, я практически влюбился в тебя — о, черт, я из-за этого покажусь самым поверхностным парнем на планете, но — я увидел тебя по телевизору, знаешь? На Оскаре? И ты улыбался, и...я не мог оторвать от тебя взгляд. От твоей улыбки. Ты меня слышишь, да? Понимаешь, о чем я? Это разные вопросы. У них разные ответы. Себастиан пытается думать. Крису по какой-то причине нравится, как он выглядит; за бостонским горизонтом его голоса кроется честность. И тогда это отчасти отвечает на вопрос, почему Крис захотел его. Хорошо. Он не против того, чтобы его считали привлекательным. Крис мог купить его по худшим причинам. - Тебе нравится то, как я выгляжу, - решается ответить он, подтверждая, что, да, он слышал его. - Да... - Крис вздыхает. Перебирает пальцы Себастиана своими: сгибает их, разгибает, разминая суставы. - Кажется, нам нужно будет еще поговорить об этом. Но не сейчас. Что важнее, ты просил объяснить мои слова, так что мне нужно сделать это. Я спросил, со мной ли ты, так? - Да? - Я не имел в виду физически. Ну, отчасти и это, потому что это тоже важно, можешь ли ты буквально сконцентрироваться на мне. Знаешь ли, что делаешь. Но еще и эмоционально, понимаешь? Я не хочу, чтобы ты говорил то, что, как тебе кажется, я хочу услышать. Я не хочу, чтобы ты молчал, если тебе что-то не нравится или что-то расстраивает тебя. Я хочу, чтобы ты был честным. Со мной. Себастиан рассматривает их пальцы, сплетенные вместе. Его длиннее, но пальцы Криса тяжелее, грубее из-за карандаша и ручки, настойчивее. Честность. - ...Я понимаю. Хотя все еще не очень понимаю, почему. И начинаю подозревать, что замужем за скрытым политическим реформатором. Крис резко смотрит на него, но тут же замечает, что Себастиан осторожно шутит, и тогда улыбается. - А ты был бы против? И как ты себя чувствуешь? - Думаю, лучше, - верно; головокружение отчасти отступило, хотя ощущение сильного желания, из-за которого кажется, что он плывет, никуда не делось. Еда не заменит уверенных рук на нем, мужского веса, прижимающего к кровати, несгибаемой длины, заполняющей его там, где он так пуст и готов... Свободной рукой он берет виноград, надеясь скрыть дрожь. - И...если это так, это твое право, но... Я не знаю, как сам бы относился к этому. Я еще не привык к собственному разоблачению. Прости, Крис. Это честно, но на грани с неправдой, он не договаривает. Он не знает, как бы отнесся, если бы его Доминант оказался ярым защитником прав сабмиссивов. В какой-то степени это принесло бы облегчение — это бы значило, что Крис будет относиться к нему с уважением, - но он сам по себе идет против всего привычного, саб, который провел всю жизнь, притворяясь кем-то еще, и у него никогда не было желания участвовать в революции. Он видел последствия одной великой революции; еще ребенком знал значения некоторых слов. Нормирование. Тайная полиция. Служба Государственной безопасности. Страх. Здесь, в Америке, он был свободен. Радостно бросился с головой в работу. Мелодия на пианино, хрустальное мгновение, когда ноты заполняют страницу. И ему нужно, чтобы с этим браком все сложилось хорошо. Для собственной свободы. Для его семьи. И со стыдом он хочет Криса. Хочет знать, каково это, быть в этой позиции, которую он никогда полностью не чувствовал, это полное всеохватывающее подчинение силе. - Эй, - Крис сжимает его ладонь. - Спасибо за это. - За...что именно? - За то, что высказал свои мысли. Даже если ты не знаешь точно. Молодец, хорошо, я, хм, доволен тобой. Я... Себастиан не слышит следующие слова. Чувствует жар. Нетерпение. Электричество. Кометы по позвоночнику. - ...так что тебе не придется с этим разбираться, то есть, мне не все равно, Скотту же нужен кто-то, кто будет за ним присматривать, но мне не нужно быть в передних рядах, понимаешь? - Крис постукивает пальцами по тыльной стороне его ладони, подсознательное подчеркивание, оставленное на коже Себастиана. - Известно, что я поддерживаю это движение, но у меня плохо с публичными выступлениями, я нервничаю во время интервью, и мой дядя конгрессмен, он занимается политикой, я просто художник. Себастиан? Еще со мной? Тебе хуже? - Я...в порядке...то, что ты сказал мне... Прошу прощения, Господин, все хорошо. И я все понял. - Что я сказал... - Крис осматривает его сверху донизу. - О том, что ты молодец? Ты хочешь...быть для меня хорошим? Он невольно вздыхает. Звук эхом отдается в ушах. По прислушивающейся комнате. В халате слишком тепло, ему нужно снять его, и ему нужно больше... - Хорошо, - бормочет Крис, голос убедительный, словно лес с глубокими корнями в почве. Одна рука ложится на щеку; Себастиан ластится, понимая, что это должно смущать его, но не в состоянии чувствовать это. Крис повторяет «Хорошо», и встает — Себастиан скулит — чтобы убрать поднос с фруктами, и возвращается, руки на его плечах твердые и реальные. - Ты нормально справлялся до этого? Это чересчур? - Я не знаю, - шепчет Себастиан и хочет заплакать из-за раздражения, из-за неудовлетворенного желания, из-за требований его тела и близости его Доминанта с неожиданной добротой в голубых глазах. - Пожалуйста... - Чшш, - Крис прижимает его ближе, опускает голову Себастиана на свое плечо, гладит по волосам. - Я хочу тебя, правда, и я помогу тебе, я позабочусь о тебе, это моя работа, хорошо? Ты сказал мне «да», нам, и ты мой, и, значит, я дам тебе то, что нужно, ясно? Себастиан в ответ шепчет: - Да, Господин, - и чувствует, как его член дергается, тело сжимается из-за этих слов. Его собственных. Криса. Он принадлежит Крису, и он будет хорошим для Криса, и Крис даст ему то, что ему нужно. Да. - Да, - соглашается Крис и трет его спину через пушистый слой халата. Себастиан поворачивается лицом в грудь Криса. Дышит. Крис пахнет теплом, и дорогим льном рубашки, и чем-то темным, зеленым, безопасным, скрытые тенью лесные тропы, ведущие к солнцу. Крис обнимает его неопределенно долго, и он не знал, что это могло так хорошо ощущаться, одновременно уплывать и держаться на месте. Он не хочет двигаться; но в конце концов нежных прикосновений недостаточно, его тело принимает каждое касание и становится все более томным, требовательным, наполняясь эйфорией. Уколы огня под кожей. Болезненное удовольствие от каждого движения его члена по животу. Эта боль вездесуща и приятна; и он ерзает в руках Криса, лишь бы почувствовать ее. Крис поднимает его голову за подбородок. Заглядывает в глаза. - ...о. Боже. Ты...ты выглядишь. Что ж. Если бы ты только мог себя увидеть, идеальный, вот так, желающий меня, весь мой... Он хнычет. Снова двигается. Член Криса тоже твердеет; он чувствует его, горячий и возбужденный, прижимающийся к его бедру. - Хей, хорошо, потише, я с тобой. Но сначала надо быстро... Мне нужно удостовериться, прежде чем мы сделаем это. - Крис усаживает его ровнее, спуская с плеч халат, но не отводя взгляд от его глаз. - Правила. Мы разберемся с ними утром, когда ты не... Когда мы сможем поговорить об этом. Пока три основных, и тебе нужно запомнить, это приказ, понял? Себастиан кивает. Понимать нелегко, но он в курсе, что это важно. Он держится за серьезный взгляд Криса, когда он продолжает. - Хорошо. Во-первых, я говорил про честность, и здесь тоже. Если тебе не нравится что-то, что я делаю, если ты просто не уверен и хочешь подождать или тебе нужно пояснение, говори. Я никогда не буду на тебя злиться за вопросы. Согласен? - Да, Господин, - этот ответ сложнее, чем должен быть. Руки Криса неумолимо стягивают халат до конца. Оставляя его обнаженным, возбужденным, открытым, подрагивающим в блестящем ночном воздухе. - Во-вторых, ты здесь. Со мной. Мне нужно, чтобы ты был в состоянии сказать «да» или «нет». Чтобы ты знал, что я делаю. Если тебе кажется, что ты не можешь, если ты не в состоянии принимать решения...что? Ему приходится постараться вспомнить, почему он качал головой. Но голос Криса не злой, только волнующийся, и его большие ладони с изысканной нежностью обхватывают его лицо. - Я...решения, Господин, я не могу... Крис матерится на выдохе. - Ты хочешь сказать, что не знаешь, что мы делаем? Сейчас? - Нет! Я о том... О том, что... Я хочу, чтобы ты принимал решения. Я не могу... Я твой. Ты так сказал. Пожалуйста. - Бессвязно, невнятно, но, может быть, Крис каким-то образом поймет его, в этот зачарованный момент чистой правды. И Крис, похоже, понимает, судя по кивку, по тому, как одна рука сползает ниже, проводя по его шее, опускаясь к яремной ямке, где трепещет пульс, ниже по груди. - Хорошо. Я понимаю. Я решаю, что ты заслуживаешь. Но тебе нужно понимать достаточно хотя бы для согласия или отказа. Если мне покажется, что ты не в состоянии сделать это, если мне покажется, что все зашло слишком далеко, если ты не сможешь ответить, когда я спрошу, мы останавливаемся. Подойдет? - Да... - сейчас эта ладонь опустилась и легла на его бедро, собственнически сжимая, недостаточно грубо, чтобы остались синяки, но близко к этому. Член Себастиана дергается, размазывая влагу по его животу; и Крис все еще одет, и где справедливость? Он хочет просить большего и не хочет делать это, потому что Крис решает, что ему можно. Крис слегка ударяет по щеке кончиками пальцев другой руки. Недостаточно сильно, чтобы быть пощечиной; больше, чем простое касание. - Что «да»? - О...да, Господин, - когда он открывает глаза, он чувствует, как это «да» растворяется в его костях, превращая его в расплавленный сахар. - Прости. - Так-то лучше, - Крис вдруг наклоняется и целует его в губы. Провозглашение обладания им; Себастиан упивается этим. - И последнее. Ты подписал контракт. Теперь ты принадлежишь мне. И я ожидаю, что ты будешь меня слушаться. Когда я отдаю тебе приказы, если я хочу, чтобы ты встал на колени возле меня, или носил мою одежду на людях, или слушал без вопросов, если это что-то важное... позже мы разберемся со стоп-словами, если ты не можешь что-то делать, клянусь, я выслушаю, но сейчас я хочу, чтобы ты знал это. Ты мой сабмиссив, и я буду делать все, что захочу, с тобой. Для тебя. Себастиан дрожит под прикосновениями изучающей руки Доминанта. - Тебе это нравится, - задумчиво произносит Крис, с глубокой улыбкой в голосе, настоящей и заинтересованной. - Когда я говорю, что ты принадлежишь мне. Когда говорю, что хочу сделать с тобой... Может, я хочу тебя на коленях, твои губы вокруг моего члена, или привязать тебя к кровати и раз за разом доводить до оргазма, пока ты не будешь кричать мое имя... или решить, что ты еще не заслужил это, ведь тебе нельзя кончать, пока я не разрешу... Он слышит какой-то звук, вырвавшийся из горла. Надорванный и блаженный. Без слов. Только непрерывная восхитительная пытка Крисом, его рукой, дразнящей чувствительную кожу на внутренней стороне бедра, поглаживающей изгиб бедра, но не приближающейся к местам, больше всего ноющим без этого. Снаружи солнце уже село. Звезды покрыли небо, таинственный серебряный блеск на синем бархате дамаста. Вселенная задержала дыхание в их тихой комнате, обитой деревом. Здесь только он, и его Доминант, и молчаливое счастье неба. - Скажи да или нет, - очень мягко требует Крис, опустив пальцы на бедро, где еще нет синяков, но они могут появиться. И Себастиан всем своим естеством шепчет: - Да, Господин. Крис Себастиан шепчет «да» в ночи. И на секунду Крис не может поверить, просто сидит на кровати, потерянный в мыслях, забыв про руку, лежащую на покрасневшем изгибе этого прекрасного левого бедра. Он понимает, что, возможно, улыбается, как сумасшедший. Но. Себастиан сказал «да». Себастиан выслушал его правила — основные, настолько простые, насколько он смог их сделать для отвлеченных аквамариновых глаз — и сказал «да». Ему. Невероятно. Поразительно. Словно падающие звезды и рождение новой вселенной, превращающейся в возможности. Себастиан обнажен, красив и очевидно возбужден, его член стоит прямо, темный и истекающий смазкой; Крис не хочет ничего больше, чем склониться и облизать его, узнать его вкус, какие звуки он издает из-за каждого движения языка, его глаза, когда он доходит до края. Но он сдерживается. Контроль. Доминация. Укрепить динамику. Точно. Себастиан быстро дышит, его грудь поднимается и опускается, глаза огромные и слегка мечтательные. Крис вспоминает, как чудесно он свернулся в его объятии, как его длинные ноги и руки успокоились и расслабились под ласками. Себастиану нравится, когда его трогают, когда с ним говорят; Крис никогда особо не говорил в постели, вечно чувствовал себя неловко, когда его просили об этом, но ему кажется, что он справится. В конце концов, те слова - «ты мой», «ты кончишь, когда я скажу», «хочу ли я тебя на коленях или привязанного к кровати» - легко сошли с губ. Словно ожидали на кончике языка, словно ожидали Себастиана Стэна в его постели. Решив проверить кое-что, он проводит большим пальцем по соску Себастиана, подтянутому и плоскому; реакцией на это служит громкий вздох и движение в его сторону. - Vă rog... Пожалуйста, Крис. - Еще? - он сжимает пальцами, скручивая, поддразнивая; Себастиан хнычет. - Сильнее? - ответом служит крайне удовлетворительное «да». Крис запоминает это для дальнейшего изучения позже; Себастиан прекрасно реагирует даже на легкую грубость, приоткрытые губы, распахнутые глаза, дергающийся между подтянутых бедер член. Крис поднимает вторую руку, опускает ее на шею, расслабленно обернув пальцы вокруг изгибающегося горла. Он держит без какого-либо давления, но Себастиан все равно дрожит, расслабляя мышцы в идеальном подчинении, согласные с весом. В глазах черный почти затопил бледно-голубые топазы. Но голубой все еще полон понимания и доверия. Не отражает отказ. - Превосходно, - говорит ему Крис, - невероятно, такой хороший, ты такой молодец для меня, - и в этот момент глаза Себастиана закрываются, а потом открываются безмолвно, но в них расцветает удовольствие в сумраке. - Ложись. И его сабмиссив ложится, послушно опускается на кровать единым балетным движением, бесконечные ноги, и огромные глаза, и возбуждение. Потом поднимает взгляд на него, проводя влажным языком по губам. Крис напоминает себе, что нужно дышать. Подрывается с постели, срывает остатки костюма — ему нужно чувствовать Себастиана всем телом, всю золотую кожу под ним, прижимающуюся к его, - и возвращается обратно, целуя робкий изгиб улыбки. Его. Не верится. Только это правда. Каким-то удивительным образом это правда. К кровати привязаны веревки и ленты. В ящике сбоку — игрушки, наручники, кляпы, трости. Ему сообщили об этом. Когда он смотрит на Себастиана, раскинувшегося найденным сокровищем на белом песке простыней, он даже не думает о возможности их использования. Позже. Позже обязательно. Он хочет увидеть, что Себастиан может выдержать, если простое сжатие соска и следы от ногтей на коже вызывают такие восхитительные звуки. Он хочет увидеть красные следы своих рук на его мускулистой заднице; хочет узнать, как Себастиан выглядит, связанный синим шелком и черной кожей, с кольцом на члене, не дающим кончить, пока Крис трахает его потрясающий рот. Не сегодня. Сегодня — приглушенные вздохи и новые территории и начала. Подтолкнуть своими руками и ртом своего сабмиссива к тому, чтобы полностью сдаться. Он царапает бедро с внутренней стороны, когда длинные ноги послушно раскинулись перед ним. Следы заполняются розовым; Себастиан стонет. Крис склоняется и целует полосы, языком сглаживая боль; Себастиан всхлипывает. Крис выдыхает: - Мой, - горячо и близко к чувствительному месту. Себастиан подрагивает, но замирает, когда Крис гладит его. - Чшш. Я же сказал, что позабочусь о тебе. Я дам тебе то, что тебе нужно. Ты знаешь, что тебе нужно. Затуманенные бирюзовые глаза пытаются сфокусироваться на его лице. Крис целует его живот. - Ты хочешь меня в себе, так ведь? Ты хочешь, чтобы я тебя трахнул. Чтобы ты чувствовал меня повсюду, внутри себя, как я заполняю тебя собой. Так, чтобы ты знал. Мой сабмиссив. За этим следует тихий вой, слово, которое могло быть именем Криса, или да, или не английским, но это однозначно не «хватит». Крис опускает голову, чтобы спрятать улыбку. Вкладывает в голос сталь. - Руки над головой. На подушку. Себастиан смотрит на него пару ударов сердца, потом понимает, что может двигаться, и выполняет приказ. - Хорошо, - хвалит Крис и наблюдает за медленно стекающими из напряженного члена, полного желания, каплями. - Ты хочешь быть для меня хорошим, да? Мой хороший мальчик. Бедра Себастиана отрываются от кровати, все его тело на грани экстаза. Крис хватает его — от этого останутся синяки, он знает, его следы на безупречной волшебной коже — и прижимает обратно. - Я просил тебя что-то делать? Ты не двигаешься, ты не кончаешь, пока я не скажу. Ясно? Он отчаянно надеется, что Себастиан понимает достаточно и в состоянии ответить — если нет, придется остановиться, а он не уверен, что сможет; его член так стоит, что, боится он, может взорваться, и в груди болит от нехватки воздуха — но он слышит слабое «да, Господин» на дрожащем выдохе. И его сабмиссив перестает толкаться в удерживающие руки, неподвижно держась на месте. Сердце Криса совершает головокружительный кульбит. Он так поражен, так горд, так чертовски рад, что оказался здесь. - Ты такой молодец, - подтверждает он и проводит пальцем по животу Себастиана. Ниже. По завлекающей дорожке темных вьющихся волос. Дыхание Себастиана учащается, но он не пытается снова двинуться, и его руки послушно остаются над его головой, хотя пальцы пианиста согнулись из-за напряжения. Крис улыбается. Обводит по кругу основание напряженной длины. У Себастиана красивый член, неудивительно, учитывая все его тело; не слишком большой, но достаточно толстый, идеальные пропорции. И сейчас из него обильно течет от каждого легчайшего прикосновения. Он проводит пальцами дальше. По плотно подтянутому весу яичек, по уязвимому местечку за ними. К маленькому розовому кольцу мышц. Там Себастиан тоже мокрый, какое-то масло, не холоднее его тела и скользкое на любопытных пальцах. Уже готов; должно быть, это была часть ритуала, и его эрекция тянется вверх от мысли, что его сабмиссив ходил так весь день, на церемонии и после, когда стоял перед ним на коленях и говорил о консуммации... Он изо всех сил сдерживает себя, чтобы не податься вперед и не войти до конца в желающее тело. Его анатомия уверена, что это самый лучший план. Но Себастиан — нет, он не безопытен. Но опыта у него и не слишком много. Не с тем, как строго он контролировал свои нужды столь долгое время. Крис не знает, в чем именно заключался его опыт, эти поспешные разрозненные ночи в клубах кожи и корсетов. Им нужно будет обсудить это. Но Себастиан нечасто занимался этим. И мышцы сопротивляются изучающим пальцам, несмотря на подготовку. В ящике с игрушками есть еще масло, от безобидного простого до темного имбирного. Этот вариант слишком жесток для первого раза, когда Себастиан только учится доверять ему; он собирается взять один из обычных вариантов, но его саб тихо, но обеспокоенно вскрикивает, когда он начинает подниматься. Он останавливается. - Я здесь. Я здесь, я никуда не ухожу, просто... Я не хочу причинять тебе боль. Расфокусированные глаза с океаном по краям концентрируются на реальности достаточно, чтобы встретить его взгляд. - Не причинишь, Господин. Крис не убежден в этом, но он просил быть честным, и Себастиан достаточно в сознании, чтобы помнить это. Для проверки он вставляет один палец до первого сустава. Следующий вдох Себастиана обрывается. - Ты уверен, что тебе не больно? - Да...da... - Себастиан моргает, его взгляд затуманен упоением. - Мне нравится это...чувствовать это...чувствовать тебя, Господин. Пожалуйста. - Скажи мне, - хрипло говорит Крис, - если нужно остановиться, - и толкается глубже. Один палец. Второй. Себастиан дрожит и закрывает глаза; свободной рукой Крис гладит подрагивающее бедро, напряженную ногу. Успокаивая, смягчая. Это срабатывает; дыхание Себастиана становится медленнее, а мышцы перестают сжиматься в ответ на проникновение. Крис продолжает говорить, предлагая больше похвалы, подбадривания. Это срабатывает еще лучше. Он сгибает пальцы. Ищет. Не совсем так; пытается снова. И глаза Себастиана мгновенно распахиваются, и в ночи звучат неясные слова на разных языках. Ах. Вот оно. Он повторяет действие, пальцами задевая эту точку, вызывающую фейерверки. Продолжает, пока Себастиан не умоляет, терзаясь, матерясь и выкрикивая его имя: Господин, да, пожалуйста, Крис, больше, можно... - Еще нет, - приказывает Крис, и вытаскивает пальцы — Себастиан вскрикивает из-за пустоты, сжимаясь вокруг воздуха, - и сам встает, неуклюже в поспешности, и его пальцы липкие из-за масла, и в них неизгладимо вытатуировано ощущение тела Себастиана. И потом он подается вперед. Себастиан издает сдавленный тихий звук в момент проникновения, когда член Криса широко растягивает его. Крис замирает. - Тебе больно? Отвечай. - Н-нет...nu...я не знаю... - Открой глаза. Смотри на меня, - не испачканной в масле рукой он убирает намокшие прядки когда-то пушистых волос из глаз Себастиана. - Ты обещал быть хорошим. Посмотри на меня. Сейчас же. И ресницы Себастиана поднимаются, подрагивая. И его глаза сияют, словно звезды: чуть влажные, но абсолютно ясные. Крис удерживает его взгляд, не двигаясь, давая время привыкнуть; постепенно он чувствует, как тело Себастиана сдается и открывается для него, напряжение сменяется принятием команды. И тот шепчет узнаваемой румынской мелодией, желанием, превращенным в чистую драгоценную потребность: - Давай. Vă rog... пожалуйста, Господин...о, Крис...твой... Мольба, признание, это слово — твой — плавит воздух. Зажигает костры в ночи. Крис теряет остатки вымеренного контроля. Толкается вперед. Берет одну из бесконечных ног и поднимает ее, затем вторую, руками удерживая их наверху и раздвигая, дергая Себастиана изо всех сил на себя, входя до основания. Себастиан кричит его имя — и Господи, да, Себастиан громкий в постели, раскованный и чудесный, забывающий о скромности — и содрогается. Удовольствие. Возможно, капля боли из-за внезапной жесткости. Но хорошей, он понимает, что это хорошая боль, чувствует это и слышит в каждом тонком вздохе, и крике, и всхлипе; так что он выходит и вновь двигается вперед, снова и снова, теряясь в плотном скользком сжатии. Себастиан стонет, высоко и отчаянно, и его бедра вновь поднимаются, член напряжен. Крис знает, что он близко, достаточно близко, чтобы забыть приказы и просто отпустить себя. Но это не произойдет, не сегодня. Не в их первую ночь, когда Себастиан его. Он двигает рукой. Оборачивает пальцы у основания члена Себастиана. Сжимает. Сильно. Себастиан не кричит. Не издает ни звука. - Посмотри на меня, - произносит Крис, задыхаясь, зарывшись в него, трахая его. Себастиан по-настоящему плачет, его длинные ресницы мокрые, но глаза странным образом безмятежны, когда встречаются с его, словно это был последний толчок, чтобы упасть с тонкой грани и полететь. Крис во время секса, в разгар сцены хочет улыбнуться. Себастиан Стэн в его руках. Полностью ему доверяет. Он сильнее давит ему на ноги, практически сгибая его пополам, его член движется с большей легкостью в уступчивой дырочке. Себастиан с готовностью следует за давлением, не сопротивляясь, смещаясь так, как Крис хочет его уложить; Крис склоняется над ним, находит изящные запястья и своими руками прижимает к кровати. Себастиан вздыхает, безыскусно и доверчиво, и голубые глаза не перестают смотреть на его лицо, но становятся больше, темнее, погруженные в смирение и экстаз. Крис — согнувшийся над ним, глубоко внутри него — рычит: - Мой, - и вбивается сильнее, находит ту точку и давит на нее раз за разом, и дыхание Себастиана превращается в короткие надтреснутые всхлипы, и его тело сжимается вокруг него, безмолвно умоляя... Это ощущение толкает его за край. Каскады искр рассыпаются внутри него, и мир становится раскаленно-белым и беззвучным, и раскатом грома он чувствует, что кончает, заполняя Себастиана скопленным желанием волной за волной. Себастиана, который содрогается под ним, с захваченными запястьями, со взглядом, переполненным ощущениями, потерянным. Крис прижимает его к постели, толкается еще один, два раза, уже не такой твердый, но достаточно для того, чтобы надавить на нужную точку, и приказывает: - Сейчас. Себастиан открывает рот, задыхаясь, напрягается и выгибается под ним. Кончая без помощи руки, кончая из-за члена Криса внутри него, кончая по команде. Крис, охваченный благоговением, смотрит. Белые капли текут и собираются между ними, долго, растекаясь липкой влагой. Так много и так прекрасно, и он говорит об этом шепотом, хоть и знает, что его сабмиссив не услышит их или не будет в состоянии понять их значение. Это все правда, что он говорит. После Себастиан слаб и измотан, тихо скулит, когда Крис выходит из него, все еще не двигая руки: ему не разрешали менять положение. Крис прикусывает губу и осторожно очищает их обоих влажным полотенцем из ванной; Себастиан приходит в себя достаточно, чтобы сонно пробормотать что-то на румынском, а потом: - О...rahat, прошу прощения, Господин... - и следом — попытка сесть, которая заканчивается громким вздохом, втянутым через зубы воздухом и падением обратно. - Чшш, - успокаивает его Крис и вытягивается рядом с ним, решительно притягивая его к себе. - Все в порядке, ты в порядке, что болит? Сильно? Можешь ответить? - его сердце непрошено пропускает удары. Себастиан смотрит на него дикими глазами. - Ты...я должен был...ты со всем разобрался после, а я должен... - Мне нравится заботиться о тебе, - спокойно, ровным тоном, не выказывая рвущуюся ярость на того человека, кто говорил Себастиану, какими сабмиссивы должны быть и что делать. - А ты устал, и мне нравится видеть это. Ты вымотан из-за меня...из тебя течет моя сперма... Себастиан замирает в состоянии между желанием, страданием и глубоким удовлетворением. - Мне нравится это, но...но я...должен был... - Нет, - и из-за запутанности в этих невероятных глазах он продолжает: - Мне хотелось позаботиться о тебе. И я тут главный, так? Принимаю решения? - Да... - Так что тебе просто придется смириться с этим. С моей заботой о тебе. Ты не ответил на вопрос. - Вопрос...о...нет. Нет, ты был... - Себастиан останавливается. Прикасается к одному запястью пальцами второй руки. Смотрит на него абсолютно серьезно. - Мне понравилось это. Ты был...мне было хорошо. И сейчас я чувствую себя хорошо. Уставший. Возможно, немного больно, но... - Тебе нравится это. - Да. - Мне нравишься ты, - говорит Крис, и уголок широких губ поднимается в ответ. - Мой сабмиссив. - Думаю, ты тоже мне нравишься, - Себастиан устраивает голову на его плече. Крис обнимает его, сцепляя руки. - Господин. - Мне нравится, когда ты говоришь это. - Мне нравится говорить это, - Себастиан поворачивается, оставляя поцелуй на плече Криса, расслабленный и довольный. - Я...рад, что сказал тебе да. Это не «я люблю тебя». Еще рано для любви, и сейчас они наполнены последствиями хорошей сцены, эндорфины и напряжение. Крис знает это. И все равно что-то светлое растекается из его сердца по всему телу. По ногам и рукам. С головы до кончиков пальцев. - Отдыхай, - говорит он и зарывается пальцами в волосы Себастиана, удерживая его на месте. Его сабмиссив вздыхает и прижимается к нему так, будто руки Криса — самое безопасное и удобное место в мире. Крис целует его в макушку, сердце переполнено чем-то так сильно, что вот-вот разорвется, и добавляет: - Мне тоже было хорошо, ты был таким хорошим, таким, каким хочешь быть, - потому что им обоим нравятся эти слова. Себастиан сонно шепчет: - Я буду хорошим для тебя, - и его тихое дыхание выравнивается, обдавая теплым потоком воздуха обнаженную, влажную и остывшую кожу. Крис крепко обнимает его в бледной постели первой ночи под отдаленным одобрительным светом звезд. Вдыхает сладкие запахи ананаса, шоколада, масла с ванилью и пряностями, невероятного секса, выбившего почву из-под ног, и завершения. И очень-очень тихо думает, как же ему повезло.