***
Следующее письмо не заставило себя долго ждать. Но его Икари сразу запрятал подальше в портфель, боясь повторения судьбы предыдущего. А весь оставшийся день для него превратился в одно сплошное ожидание, которое заметили все за вечно тихим и лишь иногда показывающим свои чувства мальчишкой. Однако на все вопросы Аски и ребят он только улыбался своей стандартной выученной улыбкой, которая всех и отталкивала — настолько искусственной она была. Домой он бежал сломя голову, стараясь не обращать внимания на сильно бившееся в нетерпении сердце. Это было странно... Это было не в его стиле, но все равно волнительно и неожиданно. Открывая немного дрожащими руками письмо, сидя в гостиной, Синдзи даже не знал, что может ожидать там прочесть. Может, что первое письмо было ложью и простым розыгрышем? Наверно, это было бы худшим исходом... «...Прости, Синдзи, наверное, надо было положить письмо после уроков, чтобы Аска не смогла с ним такое сотворить. Но об этом я подумал только сейчас. Прости. В этом письме я не знаю, что писать и что тебя может заинтересовать. Хах... Ты начал играть на пианино? У тебя должно хорошо получиться, и как-нибудь мы обязательно что-нибудь исполним в четыре руки, если ты не будешь против. Это так странно — писать тебе, когда я знаю о тебе все, а ты обо мне — ничего. Кстати, в письме я приложил флешку с моими любимыми песнями. Если твой вкус не изменился, то тебе должно понравиться...» Почему-то Икари казалось, что письмо было пропитано чужой неуверенностью и нежностью, направленной в его сторону. Будто кто-то неуверенно делал шаг ему навстречу, желая протянуть к нему руки. Это смущало, заставляло щеки полыхать, а сердце биться в странном темпе. И ему это нравилось. Странное чувство, что захватывало его душу и не отпускало, хотело получить еще больше писем, еще больше заботы, еще больше этой любви? Наверное, можно назвать это зарождающее чувство именно любовью. В этот же вечер он прослушал ту самую флешку, что была приклеена скотчем к концу письма. К его удивлению, он действительно добавил большую часть песен в свой плеер и слушал в дальнейшем. Похоже, этот незнакомец знал о нем даже больше, чем он мог предполагать...***
Третье письмо он ждал с еще большим нетерпением, чем все предыдущие. Ведь теперь он решил кое-что попробовать. Синдзи написал ответное письмо и положил его в свой ящик. Его предположение оказалось правдивым, и ответ исчез в тот же день, вызвав его улыбку и самодовольство. Наверняка незнакомец не ожидал от него такого. Хотя... Может и ожидал: ответ пришел буквально на следующий день. Дотерпеть до дома Икари не смог и открыл письмо на обеденном перерыве, прячась ото всех на крыше школы. «...Хахаха, Синдзи-кун, не думал, что ты так скоро напишешь мне ответ. Ты как обычно удивляешь меня этой своей стороной — делать все не так, как другие. Хотя ты слишком часто принижаешь себя. Но может из-за этого ты мне и нравишься. Я рад, что мои письма тебе нравятся, а музыка пришлась по вкусу, это очень важно для меня. Собственно, как и ты сам... Уверен, я очень скоро смогу все-таки подойти к тебе с простой фразой: «Привет, меня зовут...» Спасибо, что вселяешь мне силы, Синдзи-кун...» Он даже не заметил, как краска смущения залила его лицо, а на кончиках пальцах появилось приятное покалывание. Так странно и приятно читать то, что ты для кого-то важен... На кого не повлияет разлад в семье или плохие оценки. Кому он нравится таким, какой он есть. Как говорят многие: «Дурак Синдзи».***
Пятнадцатое письмо пришло через целую неделю после предыдущего, в течение которой Синдзи медленно, но верно скатывался в депрессию. Может, он перестал интересовать незнакомца? А, может, с ним что-то случилось? Плохие мысли никак не давали ему покоя. Даже вечные взбучки от Аски проходили в режиме «ну и что». И когда он открыл дверцу шкафчика и увидел там заветное письмо, счастью и еще какому-то чувству, сродни успокоению, не было предела. С его незнакомцем все хорошо. А когда автор писем стал принадлежать ему, Икари решил не думать, а о том, почему он так странно себя ведет, получая какие-то письма — тем более. Домой он бежал как никогда быстро, срывая дыхание и перебегая дорогу на красный, радуясь, что машины ездят в их районе не так часто. Неужели у него появляется своеобразная зависимость от этих писем? С владельцем которых хотелось познакомиться все больше и больше. Влетев домой, он даже не поздоровался с родителями, у которых был выходной в этот день, и сразу убежал к себе в комнату. Запыхавшись он с нетерпением рыскал в своей сумке в поисках письма, надеясь поскорее узнать содержимое... Но какого же было его разочарование, когда, открыв заветную бумагу, он прочел всего одно предложение... Которое хоть и было одно, но сейчас несло куда больше информации, чем многие поэмы и рассказы. «...Завтра я скажу тебе: "Привет, меня зовут..", жди...» Это немое обещание заставляло его пальцы неметь и сильнее сжимать бумагу. Похоже, именно завтра он примет одно из самых важных решений в своей жизни. Завтра он хотел бы признаться в своих неясных чувствах незнакомцу, которого впервые встретит. Смешно, нереально, абсурдно, но жизненно и так правильно.***
Однако ни на следующий день, ни через день к нему так никто и не подошел, а новых писем не появлялось. Неприятный червячок обиды и злости пробуждался в его душе, заставляя еще больше уходить в себя, на все вопросы огрызаться и еще больше слушать ту самую музыку, что «подарил» ему незнакомец. Никогда еще раньше Синдзи не испытывал такого, и он хотел бы избавиться от этого чувства, причем как можно быстрее. Это разъедающее его естество ощущение, которому он не давал названия, уничтожало, ломало и сводило с ума. В свободное время он занимался тем, что доставал старые письма, перечитывал их снова и снова, нежно касаясь бумаги пальцами, разглаживая несуществующие вмятины. Каждое слово снова заставляло трепетать и желать узнать, что же дальше, что будет еще с его чувствами. Его безумно интересовало, что же это за камень упал в его маленькое море и поднял такое цунами, которое смывает его... Его освобождение произошло неожиданно, когда он уже почти отчаялся и готов был поверить в сладкую ложь. Просто во время большой обеденной перемены, когда он уже собирался выходить из столовой, в которую впервые за долгое время пришел перекусить, его руку перехватили и, не дав даже ничего сообразить, потащили в неизвестную сторону. Удивленно смотря в незнакомый светлый затылок, Икари не мог остановить беспокойное биение своего сердца, а мысль в голове горела яркой светодиодной вывеской: «Неужели...» Когда они оказались на знакомой крыше, парень не отпустил его руку, но и не поворачивался к нему. Но даже так, Синдзи знал, кто перед ним. О своем семпае, что покорял всех и вся своей идеальностью — Каору Нагиса, он знал все. Хорош в спорте, учебе, с шикарной харизмой и джентльменским набором. Он действительно был лучшим.... Лучше Икари, во всем... Сердце отбивало странный ритм, а руки потели от ожидания. Ему хотелось закричать и умолять сказать, что это все ложь, что семпай, которым многие восхищаются, да и он сам тоже, не тот ЕГО незнакомец... А хотелось ли на самом деле? Минуты тикали, но тишина, повисшая между ними, продолжалась. Синдзи просто не знал, что стоит делать в такой ситуации, а теплая ладонь, сжимающая его пальцы, чуть дрожала, что добавляло какой-то остроты в ситуацию. Он неосознанно чуть сильнее сжал чужую руку и заметил, как Каору вздрогнул, возможно, наконец вспоминая, что рядом с ним есть еще человек. Еще мгновение, и Нагиса поворачивается к нему лицом, и Синдзи приходится сглатывать, сильнее сжимая чужую ладонь. Сейчас тот самый семпай, что частенько одним взглядом всех заставлял трепетать, выглядел таким неуверенным и потерянным, таким беззащитным... И таким настоящим одновременно. Наблюдать за тем, как Каору собирается с силами, явно было странно и смущающе, отчего румянец на щеках Синдзи загорелся, заставляя опускать взгляд и рассматривать чужие ботинки. — Ну это... Привет, меня зовут Каору Нагиса, Синдзи-кун... Последние надежды на ложь исчезли, а улыбка Нагисы выбила почву из-под ног Икари, и наверняка, если бы его не придерживала чужая рука, он упал бы, распластался перед блондином, взгляд которого заставлял быстро биться его сердце. Это походило на сказку. И если это так, то он, похоже, был спящей принцессой, ведь как объяснить причину того, что Каору наклонился и, неуверенно приблизившись, легко коснулся его губ своими. Было так странно, так неожиданно, но почему-то... Так правильно, что не хотелось отталкивать. А после Нагиса просто отстраняется от него и улыбается так, что любое желание возражать и не верить отпадает, а сердце входит в свой ритм, который теперь они делят между собой.