Right.

Все в жизни так, как должно быть. Просыпаясь, каждое утро Марк млеет от того, как Джексон прижимается к его спине, целуя в шею, и шепчет: - Доброе утро, Марки. Это правильно. Так и должно быть. Перед сном они лежат, прижавшись друг к другу, и зависают в социальных сетях. И не говорят они, впрочем, ничего. Не надо. Они чувствуют себя уютно просто так: Марк - лежа на коленях Джексона, а Джексон - путаясь пальцами в волосах Марка. Это правильно. Так, как надо. Оказавшись за кулисами выступлений, они, ловя каждую свободную минутку, думают лишь о том, как успеть поесть и покормить своего парня, ведь: - Марк, ты с мой мизинчик уже. или - Джексон, поешь, иначе ныть начнешь. А еще, самое главное на этих предзаписях, шоу и выступлениях это уследить друг за другом и не дать рухнуть без сил. Это правильно. И не помнишь, когда было по-другому. Орать «Джексон-оппаааа» или «Мааркк» каждый раз, когда видишь его, делающим что-то для фанатов. И это вроде посыла, что: - Я - твой главный фанат! Хотя по большей части все-таки одобрение, как: - Да, милый, ты делаешь все правильно, не смущайся. Поддержать, даже так, что все видят переигранность в твоих словах, - важно. Это правильно. Просто надо. Улыбнуться, лишний раз дотронуться, уделить слишком много внимания, сжать руку/коленку/плечо/хоть что, думая, что никто не заметит, - до боли привычно. И, может быть, менеджер отругает их, приговаривая: - Слишком много фансервиса, Марксоны. А им плевать. Хочется, конечно, отругать того, как маленького мальчика, ведь: - Не фансервис это вовсе! Но им плевать. Это правильно? Скорее, уже привычно. А перед камерами скрываться, не смотреть, не трогать. Сложно, но терпимо. Только делать вид, что тебе похер и ластиться к другому ради фанатов – больно. Неважно как-то, что это на пять секунд и что за камерами он твой, весь и без остатка. Правда, неважно: про это легко забыть, особенно с их отличной игрой на публику. Ради фанатов, ради мемберов, ради группы и его будущего. Это правильно. А может, и нет. Вот и сейчас, сидя за круглым столом со всей своей родней, где мама по правую сторону, а Джексон по левую, Марк знает, что так правильно. Так уютно, тепло и слишком комфортно. Он, наконец, дома, где ни у кого из родственников заебов с вы-же-оба-парни нет. Они, жители Соединенных Штатов, довольно свободны в этом плане и даже вопросов не задают, когда Марк просит их не распространяться, ведь: - Будущее группы очень важно. А когда они хотят сделать семейное фото для твиттера папы Туана, Марк, забываясь, льнет к Джексону и удивляется, потому что Ван вызывается сделать фото, а после шепчет своему парню: - Фанаты. Не забыл? Марк от всего этого хочет заорать, но он за столом, в кругу родни, да и вообще десерты подают. А если честно, он забыл и теперь, когда ему напомнили, он ужасно злится. - Так несправедливо, - говорит он Джексону и замечает, как его мама слышит их разговор, но и не останавливается. - Несправедливо, что мы получили такую любовь и не вправе показать ее окружающим, не в праве любить на публике. Ведь, ну, правда, фанаты должны понять. Общество в двадцать первом веке должно понять… После нескольких мгновений, когда Туан пытается совладать с эмоциями, он просто говорит своему парню, что заебался, и целует Джексона в щеку, продолжая трапезу, как ни в чем не бывало. Это не правильно. Так не надо. Но они не могут что-либо решать.