Мальчик из Кони-Айленд.

      Влетаем в квартиру, выбивая все двери и не отрываемся друг от друга ни на секунду. Прижимаемся друг к другу ближе, обнимаешь меня крепче, тебя словно присосало к моим губам.       Ты такой нетерпеливый… Готов был сделать всё уже в лифте, но мне пришлось тебя останавливать, шептать какую-то чушь на ухо, чтобы отвлечь, а ты уже скулил от нетерпения. Нет, я не против секса в лифте, просто тут, дома, простора для действий и времени будет больше, ты меня ещё благодарить будешь.       Не отрываясь от твоих сладких губ, еле вырываюсь из цепких объятий, нащупывая руками выключатель и включаю свет. Тебе, кажется, на это вообще плевать. Не обращаешь внимания, продолжаешь своим языком исследовать каждый миллиметр моего рта, сплетаешься с моим и тихо мурлычешь, наверное, потому что тебе приносит это удовольствие.       Интересно, почему твои губы такие сладкие? От вина или от того, что я так долго желал их поцеловать и сейчас, наконец, чувствую их вкус? Я могу их кусать и облизывать, а ты будешь рычать, как тигр. Хотя, скорее, тигрёнок.       Тебе двадцать, мне тридцать один. Это неправильно, наверное, заниматься «любовью» с парнем, да и ещё который младше тебя на одиннадцать лет… Но я не моралист, да и ты далёк от этого. Сейчас нами руководят наши желания. Какая разница, нам ведь хорошо?       Мирон, а где твои двадцать лет? А, точно, ты ведь пропил. Пропил всю свою молодость, самому не тошно?       Тошнит от себя, на самом-то деле. Я ведь жил, как скотина. Но рядом с этим мальчишкой чувствую себя моложе лет на десять. Рядом с ним я запросто смогу подать вам признаки жизни.       Я чувствую, что тебе хорошо, и ты хочешь меня не меньше, чем я тебя. Только я хотел тебя с первого дня нашего знакомства, а тебе, видимо, хватало только общения.       Причём, ближе, чем просто на «товарищи» не подпускал. Ко всему, что связано с твоей музыкой и вообще с твоим внутренним миром, не позволял даже притронуться.       Я не просто хочу тебя, Андрей… Я люблю тебя. Да, с той самой тусовки, на которую меня занесло совершенно случайно. Также случайно я увидел там тебя, совершенно случайно мы пообщались и как-то случайно я стал чувствовать, что влюбляюсь, как школьник…       А мне, знаешь, так стыдно признаться в этом тебе, боюсь быть отвергнутым. Кто бы мог подумать, что меня страшат невзаимные чувства?       Не страшно выйти на арену баттла и крикнуть оппоненту в лицо, что он — ничтожество, пошутить про его мать и девушку-шлюху. Не страшно сесть за руль в три пизды пьяным, и даже выйти одному против толпы хулиганов на районе. И многих вещей я, вроде бы, не особо боюсь, но услышать в ответ на признание в любви двадцатилетнему парню: «прости, мы не можем быть вместе», — боюсь увидеть даже во сне.       Но сейчас я даже думать об этом не хочу. Я хочу лишь хоть один раз побыть с тобою близким, ближе, чем ты позволял всё это время. Чувствовать, что ты принадлежишь мне, пусть и всего на несколько часов. Подчинить себе хотя бы твоё тело…       Потом будет больно вспоминать, как ты целовал и обнимал меня, как прогибался подо мной и стонал моё имя на всю квартиру, знаю, но я живу моментом. Какая разница, что будет потом, если сейчас я счастлив? Да, счастлив всего-навсего на одну ночь, но она, определённо будет лучшая в моей жизни… Надеюсь, и в твоей жизни она оставит свой отпечаток.       Мои губы с трудом отрываются от твоих, перемещаясь на твою шею. Ты судорожно глотаешь воздух, которого так не хватало, но готов был целовать меня ещё дольше. Кожа на шее такая нежная, бледная и невинная. Я горю желанием растлить её, словно садист. Всасываю её как можно сильнее и отпускаю, причмокивая, параллельно бессовестно переминая в своих ладонях твою крепкую задницу.       Тебе нравится, я ведь слышу эти блаженные выдохи. Вижу, как закатываешь глаза в наслаждении, а потом по твоему телу быстрым строем пробегаются мурашки. Теперь я знаю, что шея — твоя эрогенная зона, ведь чувствую, как в низ моего живота, сквозь ткань тёмных джинсов, упирается твой затвердевший член.       Не выдерживаю и перемещаю одну руку на твой пах, нащупывая его очертания через одежду и несильно зажимаю в своей потной ладони, поглаживаю и немного надавливаю, но вторая рука остаётся по-прежнему на твоей аппетитной заднице, плотно сжимая её, но стараюсь не причинить боли.       Выгибаешься в спине, отбрасывая голову назад и открываешь рот, глаза, наоборот, прикрываешь, задерживая дыхание, лишь бы не застонать в голос. Но почему же, я ведь хочу это слышать, Андрюш, не сдерживай себя.       Я действительно хочу услышать хоть один твой сладкий стон, именно поэтому пытаюсь тебя вывести, продолжая бесстыдно массировать в руках твой половой орган и, наконец, чувствую дрожь в твоём теле. Упираешься лбом мне в плечо и тихо постанываешь.       Жадной хваткой цепляешься в мою руку, заставляя продолжать переминать в ладони член.       Мой засос на твоей шее уже приобрёл фиолетовый цвет с красными вкраплениями. Странно, но именно на твоей шее это выглядит необыкновенно красиво, будто это маленькая галактика. Не лучшее сравнение, но я хочу, чтобы ты весь был усыпан такими метками, поэтому я ставлю ещё пару на шее и несколько на ключицах.       Вжимаешься спиной в стену, что позади, откидываешь голову назад, наслаждаясь каждым моим действием и пытаешься ухватится за волосы на моём затылке, всё никак не можешь привыкнуть, что их там нет.       Одна твоя нога обвивает мою талию, вторую не рискуешь отпускать, навряд ли я выдержу, я ведь и так таю от каждого твоего прикосновения.       Я готов сделать всё так, как ты пожелаешь, только прошу, не надо после уходить, сделав вид, что ничего не было. Побудь рядом, поговори со мной, Андрюш…       Ты не услышишь моих мыслей. Сейчас, когда я облизываю, целую и покусываю каждый сантиметр на твоей, уже не такой невинной, шее, ты ничего не слышишь.       Хочешь притянуть меня поближе, хоть уже и некуда, а я и вовсе надеюсь раствориться в тебе.       Угораздило же старого мудака влюбиться в двадцатилетнего мальчишку из Краснодара. Мы не сможем быть вместе, я понимаю, но сейчас мне не хочется думать об этом, я хочу лишь чтобы ты отдался мне.       Мои пальцы ловко цепляются за пуговицу на твоих джинсах, расстёгивая их. С характерным звуком, тяну замочек ширинки вниз и спускаю джинсы до колен, захватывая резинку трусов, их спускаю одновременно со штанами.       Ещё один проникнутый сильным чувством поцелуй в губы, и я медленно сползаю вниз, чувствуя коленями жёсткий пол. Твоя рука мягко ложится на мой затылок и смотришь на меня таким томным взглядом, что я готов рассыпаться на мелкий бисер по полу. Часто дышишь ртом и так по-блядски закусываешь нижнюю губу, что в моих штанах становится жарче, чем в засушливой пустыне.       Облизываю пересохшие губы и обхватываю рукой источающий смазку член у основания. Приникаю к нему губами, расцеловывая орган по всей длине. Я не знаю зачем, но я так хочу, мне кажется, что тебе понравится.       Дыхание учащается и ты чуть ли не срываешься на стон, но мужественно держишься. Когда обхватываю губами головку члена, облизываю её и провожу рукой вверх-вниз, твоя мужественность слегка осыпается где-то у основания, и ты тихо мычишь что-то невнятное, но так стараешься не выдавить из себя ни единого стона, ты же мужчина.       Но когда я проталкиваю его глубже, примерно на половину, а потом заглатываю по самые гланды, от твоей мужественности остаются только развалины, и ты стонешь так не по-мужски, но так привлекательно и, черт подери, сексуально, что хочется записать это на диктофон и слушать постоянно.       Ты снова забываешь о том, что волос на моей голове больше нет и, в очередной попытке ухватится за них, лишь скользишь пальцами по коже головы, слегка царапая её короткими ногтями и раздражённо шепчешь:  — Блять.       Ты, видимо, хочешь задать свой темп, но не можешь, поэтому я лишь продолжаю тебя мучить, медленно скользя языком по плоти. Посасываю головку, чем вызываю у тебя новые стоны, но кончить не даю.       Когда я отстраняюсь, ты разочарованно выдыхаешь, я встаю с колен и снова целую в губы, чтобы успокоить и, взяв за руку, не прерывая поцелуй, веду до кровати и кидаю тебя на неё, даже слишком грубо.       Я сажусь сверху и компенсирую свою грубость новыми поцелуями в шею, фиксируя твои руки над головой. Ты ловишь от всего наслаждение, даря мне свои еле слышные стоны. Мой слух улавливает каждый твой вздох, всхлип, стон… И мне это так нравится, блять, что кажется, что я делаю всё это лишь для того, чтобы слышать их.       Твоя розовая и так любима тобою, футболка, летит куда-то на пол, обнажая твоё худое тело.       Провожу пальцами по выступающим рёбрам, щекоча их. Ты слишком много пьёшь и слишком мало ешь, так нельзя… Но даже если я тебе это скажу, ты и послать можешь, а я не хочу рушить хоть какую-то связь между нами, поэтому всё, что остаётся — это смотреть каждый вечер, как ты поглощаешь литрами вино, коньяк или прочее зло.       Твои тонкие пальцы трудятся над тем, чтобы стянуть с меня мои спортивные штаны и с этим ты справляешься на все пять баллов, но ничего больше сделать не даю, перехватывая запястья и перекатываю тебя на живот, приподнимая твою задницу на таком уровне, на каком мне будет удобно.       Лбом упираешься в кровать, ты всё это время с закрытыми глазами. Либо от наслаждения, либо потому что тебе стыдно за всё то, что сейчас происходит, но даже если это и так, ты всё равно ничего не останавливаешь, а даже побуждаешь меня продолжать, ни на секунду не останавливаться.       Я особо никуда не тороплюсь, но ты всё нервно елозишь и рычишь от нетерпения. Крутишь своей аппетитной задницей передо мной, ведёшь себя подобно мартовским котам и даже порывисто шипишь:  — Сука, быстрее, прошу, — на последнем слове твой голос становится более мягким и даже ласковым.       Со своего прикроватного комода хватаю презерватив, раскрываю фольгу зубами и раскатываю резинку по всей длине. Он со смазкой, это хорошо…       В голову сразу лезут мысли о том, что без особой подготовки тебе будет больно, поэтому я облизываю два пальца и, раздвинув руками ягодицы, проникаю ими внутрь.       Ты сразу же реагируешь на это тихим всхлипом и мычанием. Двигаюсь совсем медленно, на что ты закидываешь голову назад и совсем неприлично стонешь, глубоко выдыхаешь. Хочешь сесть на них глубже, но такой длины не хватает.       Очень надеясь на то, что достаточно хорошо разработал проход, вынимаю пальцы и приставляю головку члена к нему же. Проникнуть внутрь оказалось плёвым делом, на самом деле, чему я очень удивился, но, кажется, тебе принять это было не так просто, раз ты жмуришься и по-змеиному шипишь, скомкав в руках простынь. Краснеешь, когда я пытаюсь начать двигаться и напрягаешь все мышцы.  — Больно? — Мне кажется, я обязан был это спросить, не вести же себя эгоистично, нужно что-то сделать, чтоб ты тоже получил удовольствие.  — Не обращай внимания, продолжай, — твой голос совсем изменился, стал каким-то сиплым и тонким.       Я удивляюсь такому ответу, другой бы уже кричал, чтобы всё прекратить.       А в принципе, ничего удивительного, ты всегда был силён духом. В каком бы дерьме не пребывал, всегда держался до последнего.       Даже после таких слов не решаюсь наращивать темп, а просто медленно двигаюсь в тебе, давая привыкнуть к новым ощущениям. Честно говоря, кажется, что делаю всё только хуже, но останавливаться не хочется. Совсем нет.       Как-то даже забавно видеть под собой натурала. Ты ведь сам говорил мне, что только по девочкам. Ещё забавнее слышать, что человек, который «только по девочкам» просит тебя не останавливаться, а: «быстрее, глубже, да!..».       Становится слишком душно и жарко. Вижу, что тебе уже лучше, перестаёшь так болезненно жмурится, а облегчённо выдыхаешь и закатываешь глаза вдыхая полной грудью этот горячий воздух, в котором витает запах дикого желания. Никакой грязной похоти, только наше с тобой желание друг друга.       Двигаться всё равно страшно, но преодолеваю этот глупый страх и делаю движения более быстрыми, но всё равно они выглядят неуверенными. Не каждый день трахаешь парней, тем более, которых любишь, самой искренней, светлой и нежной любовью.       Руки твой вес уже не держат, ты падаешь грудью на мягкую постель, но ноги всё также остаются в согнутом положении, упираются коленями в кровать. Кусаешь костяшки на руках и стонешь уже не стесняясь. Рукой подрачиваешь свой член, так лениво иногда открываешь глаза, кусаешь нижнюю губу и пытаешься вновь встать на руки, но все попытки тщетны.       Мне тяжело себя сдерживать, я уже не жалею тебя, потому что во мне просыпается какой-то зверь, который жёстко насилует тебя в каком-то бешеном темпе, а тебе, видимо, нравится, раз ты прерывисто стонешь в такт фрикций, всё-таки находишь в себе силы, встаёшь вновь на руки и закидываешь голову назад, просишь поцелуй.       Немного приостанавливаюсь, чтобы выполнить просьбу. Хватаю за горло и тяну к себе ближе, сам наклоняюсь, чтобы достать губами до твоих губ и смачно целую, отпуская. Снова падаешь на кровать, а я уже чувствую, что подхожу к концу. Кончаю с каким-то звериным рыком, а следом и ты изливаешься прямо на мою простынь и в последний раз тянешь член вверх-вниз.       Я обессиленно падаю на тебя сверху, кажется, что раздавлю. Пытаюсь перекатиться, практически задыхаюсь. Да, я уже не молод… Ощущаю это слишком сильно на себе, это расстраивает, но как только чувствую, как на меня падает твоё худое тело и поцелуй в уголок рта, становится лучше, намного лучше.  — А ты ещё ого-го, — удивительно, как в тебе остаются силы шутить. Но я тоже улыбаюсь.       Тебе понравилось. Это хорошо, но от этого не легче. Где-то в районе груди что-то ноет. Любовь, кажется. И я бы сейчас хотел тебе признаться, что чувствую, но страшно и стыдно. Да и ты уже спишь, у меня на груди, как маленький ребёнок. Будить не хочется совсем, пошевелиться нельзя, ты — как котёнок, который может обидеться из-за этого и уйти, а мне не хочется этого. Совсем не хочется.       Всё было прям как в твоей песне. Только вместо девочки — мальчик. И этот мальчик — ты. И хрен знает, что будет, когда кончатся эти грёбаные двенадцать часов…       Но мы точно всё, что было, оставим в тайне.       Мальчик из Кони-Айленд. Жаль, что совсем не мой…