За пару дней до Рождества
Информацию о том деле, где говорится о взятии Романа под программу защиты свидетеля, Тому Клифорду найти не удалось. Базы оказались засекречены, адвокат посылал несколько официальных запросов, но каждый раз получал одни отписки. Только когда Том привлек все свои немалые знакомства… ему стали приходить ответы с просьбой обратиться в ту или иную инстанцию за очередным разрешением или подписью. Клиффорд сбился с ног с этой бюрократией, но информация все также была недоступна. — Надо вызывать Эванс! — настаивал на своем Клифорд. — Что бы она ни сказала, есть шанс значительно уменьшить срок. И было бы глупо не воспользоваться им. — Ты адвокат, — хмурясь, пожал плечами Роман. — Если ты считаешь, что надо вызвать — вызывай. Но я уже сказал тебе, что не хотел бы этого. — Хорошо, ответь мне тогда на один вопрос. Зачем ты сам себя обвинил на прошлом заседании? Зачем сказал, что ты обманом вынудил ее выйти за тебя замуж? — Я просто сказал правду. Да и замужеством это не назовешь, спектакль для отвода глаз. Я не думал, что эта церемония может рассматриваться как что-то серьезное, это ведь всего лишь языческий ритуал! — Помнишь главное правило любого подсудимого? Все что ты скажешь, может быть использовано против тебя. Мы не смогли доказать, что твое сотрудничество с полицией принесло свои плоды, что это только благодаря тебе они смогли взять «Strangefield». Плюс — твои преступления в прошлом, и за то, что ты долгое время был профессиональным игроком и мошенником — тебе придется за все это отсидеть. Но скажи, зачем тебе самому себе добавлять срок, назвавшись еще ко всему прочему и брачным аферистом? — Я повторяю, я просто сказал правду, — Роман затянулся, и его скрутил приступ кашля. — Зря я снова начал курить, два года без сигарет я чувствовал себя гораздо лучше. — Слушание скоро, Роман! — оборвал его Том. — И тебе светит большой срок за все твои, как ты говоришь, «ошибки». Заявление девушки, что она вышла за тебя добровольно, могло бы здорово его скостить! А лишний год в тюрьме, даже обычного режима, поверь, не покажется тебе незначительным! — Я очень сильно обидел ее. Воспользовался ею. Не сказал правду, думая, что я, как и всегда, смогу выбраться сухим из воды. Не хотел подвергать ее опасности, откуда мне было знать, что всех наших из банды или посадили, или убили… Прокурор на заседаниях цеплялся к каждому слову, к каждой букве. Шансы выбраться таяли с каждым днем. Скрипя зубами, несколько недель назад Роман дал согласие на вызов Бесстрашных в качестве свидетелей, чтобы они подтвердили, что он действительно помогал им выжить на острове — Том считал, что это смягчит приговор. Но прокурор прицепился к замужеству на Эрике: стал утверждать, что Иллабиан сделал это мошенническим путем, и даже показания Эстевиса и Итона не смогли никак изменить ситуацию… Роман меньше всего хотел бы привлекать к этому делу Эрику. Когда Том связывался с Чикаго, он просил адвоката вызвать только Диего и Тайлера, Эрику не трогать. — Том, пойми, она от меня достаточно натерпелась. И расстались мы с ней… не сказать, что очень уж хорошо! — Она может подтвердить, что вышла за тебя добровольно. А если еще и бумаги официальные подпишет, что ты ее муж, хотя бы на время заседания, то, вообще, от этой темы можно будет откреститься! — Я не уверен, что она подпишет. И вообще, что подтвердит свое добровольное согласие… — Такая стерва? — изумленно приподнял брови Том. — Вовсе нет! Просто… ее желание насолить мне было бы понятно и обосновано. Я… очень плохо обошелся с ней, и в принципе заслужил бы такое. Так что если не хочешь меня еще больше утопить, то лучше не надо. Том все сильнее хмурился, приходя его проведать, взять доверенность, рассказать о ходе подготовки к решающему заседанию — Роману светил приличный срок. Очень приличный. Диего и Тайлер рассказали все как есть, но их показания не особенно помогли. И вот теперь, спустя полгода после того, как они все покинули остров, на заключительном заседании решалась судьба Романа Иллабиана, и судья готовился огласить окончательный приговор. Клифорд качал головой, пристально рассматривая старого друга. Перед ним сидел совсем другой Роман — немного не от мира сего, что и понятно: два года в отрыве от цивилизации и не так могут изменить человека, странно, что он с ума не сошел там у себя на острове. Тому интересно было наблюдать, как поменялось восприятие Романа. — Ты пойми, — говорил ему Роман, — я единственный, кто знает о программе и моем сотрудничестве с секретным отделом. Они все, все были на том тюремном флаере, который тоже служил своеобразным прикрытием, и все они погибли. И теперь никаких доказательств у нас нет — мне в любом случае сидеть долго. Так что… — Не мели чепухи! Отбывать по-разному можно. И если тебя приговорят за все то, что тебе вменяют, поверь, это будет совсем другая история, нежели ты сидел за кражу. Не глупи, надо использовать любой шанс. Почему ты не хочешь Эванс вызывать, я же вижу, есть еще причина кроме того, что ты вдруг озаботился о ее чувствах… — Знаешь… когда мне пришло письмо с угрозами, где говорилось, что моя подружка меня выдала, и они знают, кто их заложил, я понял, что никогда никому больше не смогу доверять. Кейт, она была… Мне казалось, что она любила меня. Но она меня выдала. И ее убили, хотя наш план был вполне годным, — Роман тяжело вздохнул и опять потер затылок. — Потом я понял, что они пытали ее, и она выдала меня не потому что предала, а потому что не выдержала пыток, но я слишком долго жил с ощущением этого предательства. — И как это связано с тем, что ты не хочешь использовать шанс, вызвав девушку для дачи показаний? — Если она приедет и предаст… У меня не останется больше стимула жить. Я слишком мало ее знал, чтобы быть уверенным в том, что она пойдет мне на встречу, после того, как я поступил с ней. Поэтому… — Ты боишься, — догадался Том и потер подбородок. — Да, — подтвердил Роман. — Пока у меня есть надежда, что я когда-нибудь смогу все исправить, я выдержу тюремное заключение на сколько бы меня ни посадили. Но если я буду знать, что ничего уже сделать нельзя, и все то, что мы пережили на острове — было на самом деле всего лишь игрой в самолюбие… Мне просто неоткуда будет черпать силы. — Скажи, а почему ты прямо не сказал ей, что есть возможность выбраться с острова? Ведь это многое бы поправило. Ты сам говорил, что корабль на берегу ты нашел в первый же месяц и знал, что там передатчик… Если бы ты сказал ей об этом сразу, после того, как стало понятно, что флаер ваш не взлетит, ты мог бы здорово подняться в ее глазах… — Я тогда все еще надеялся, что мне удастся как-то договориться с ними. Я хотел им сказать про корабль, думал рассказать все Эрике, объяснить и просить, чтобы она потом прилетела за мной. Но меня похитил шаман, опоил чем-то, я потерял связь с действительностью. А когда они меня нашли, было уже поздно — Эрика узнала обо всем, но не от меня, а от прибывшей на остров полиции. Просто все один к одному и… Теперь я не знаю, как лучше. Друзья отца обещали мне сменить личность посредством реминисенсора, поселить в Сан-Диего, как совсем другого человека… Но все, кто об этом знал — погибли… — Поэтому ты этим Бесстрашным и морочил голову столько времени? — понимающе кивнул Том. — Чтобы по-тихому с острова улететь? — Я только потом, на острове, осознал, что обратиться в полицию было опрометчиво. Сначала действовал на эмоциях после того, как потерял любимую девушку и, честно говоря, Джек своими пытками и неадекватным поведением произвел на меня неизгладимое впечатление. Но успокоившись и подумав немного, я понял, что мне теперь не нужно прикрытие. За время, пока я был в банде, неплохо поднялся, хоть весь общаг и пришлось пожертвовать полиции, чтобы секретный отдел поверил мне. Деньги банды и информацию о них я отдал в обмен на свое прикрытие, но если бы мне удалось убраться из пресловутых джунглей в частном порядке — я сам смог бы заплатить за другую личность и поселиться в любом городе, особенно после катастрофы, когда все мои недруги думали, что я погиб. Это был шанс начать жизнь с чистого листа. Жаль только, что мое добровольное пожертвование всех этих денег никак теперь не доказать. — Почему же они так сделали? Почему группа доверила все общие деньги тебе? — Когда мне нужно, я бываю очень убедителен. Я подкинул им идею о том, что не стоит класть все яйца в одну корзину, и нужно завести много разных счетов, чтобы не привлекать к себе внимания крупными вкладами. Все они были оформлены на подставных лиц, но по сути на меня. Кейт потом выводила оттуда деньги на один счет, она умела. Конечно, рано или поздно это заметили бы, но к тому времени мы должны были быть уже далеко… Вот только откуда Джек узнал об этом — ума не приложу… — Может, кто-то из банды заметил твои махинации? И решил потом шантажировать или что-то в этом духе? — Может быть, — пожал плечами Роман. — Кейт не нужно было попадаться. Она последнее время ходила какая-то странная, говорила, что у нее галлюцинации. И что Джек очень сильно ее пугает, будто бы у него раздвоения личности… Не выдержала прессинга, расслабилась. И попалась. Джек ее скорее всего и пытал, он ведь был самым старым в нашей команде. Из тех еще, сторожил. Он был еще в той банде, которая убила моего отца, был нашим наставником. И мог догадаться или что-то заметить. — Да, но теперь его больше нет. И тебе опасаться нечего. — Да. Я знаю. Наш главарь погиб на зоне, большинство членов банды или сидят, или мертвы. Можно больше не прятаться, отсидеть и на свободу с чистой совестью… — Но только в твоем голосе как-то не слышится энтузиазма. Что там произошло на острове с этой девушкой? Почему ты не хочешь увидеться с ней? — Я правда хочу начать все сначала. Может, когда-нибудь, когда я смогу по-настоящему стать примерным членом общества, я… Да нет. Я поступил как последний козел с ней. Просто знаешь, давай не будем трогать эту тему, ок? Шесть месяцев, это в три раза больше, чем мы были знакомы. Она вполне за это время могла наладить свою жизнь, выбросить меня из головы. И я не хочу снова вторгаться в ее жизнь грязными сапогами. Пока я тут сидел, у меня было время все переосмыслить. — Да, Роман, — протянул Том, скептически поглядывая на друга. — Первый раз в жизни я вижу, чтобы ты так долго думал о девушке, которая не находится в непосредственной близости. Неужели тебе не хотелось увидеть ее за все это время? Роман поднял на адвоката тяжелый взгляд. — Ты не думал, что если она все еще злится, то может утопить меня окончательно, подтвердив, что я обманом заставил ее выйти за себя замуж? Если она не подпишет бумаги, что является моей официальной женой, и просто из мести отправит меня на электрический стул? — Для этого нужно просто позвонить ей сначала. Чтобы выяснить. Если бы она хотела тебя утопить, то в числе первых приехала бы еще на первое заседание и дала против тебя показания. Но она этого не сделала… — Может, она не знала о суде… — Девушка из Чикаго, и не знала о суде? — усмехнулся Том. — Ты смеешься надо мной или просто мысли о ней не дают тебе думать здраво? — Я не хочу об этом говорить, Томми, правда. Если ты не перестанешь, мне придется отказаться от твоих услуг и защищать себя самому… — Тогда тебя точно казнят: ты наговоришь о себе еще «правды» и все, пиши пропало. — Том замолчал и уставился на друга. В глазах его мелькнуло тепло, и он хлопнул Романа по плечу. — Я, правда, безумно рад, что ты выжил! И здорово изменился. Честно говоря, вообще-то, я еще не понял, в хорошую или плохую сторону, но то, что изменился, это факт. И мне больше всего хотелось бы видеть тебя на свободе, не только физически. Свободным от своих удушающих мыслей о мести и расплате, Роман. Хотелось, чтобы ты помирился с матерью. Чтобы… поговорил с девушкой, что так сильно зацепила тебя… — Ладно, я все понял. Ты меня вытащишь, а я должен буду уйти в монастырь. — Ну, хоть чувство юмора тебе не изменило. Ладно, посмотрим, что еще можно сделать. Бывай. Томми собрал папки со стола, а Романа повели под конвоем в камеру. Перед очередным заседанием надо было хорошенько выспаться.***
Декабрь в Лос-Анджелесе выдался настолько дождливый, что рейс из-за разгулявшейся непогоды задержался на несколько часов. То и дело бросая взгляд на циферблат наручных часиков, Эрика злилась, понимая, что бесконечно опаздывала — суд над Романом Иллабианом был назначен сегодня на десять утра, а время стремительно подбиралось к полудню. Не привыкшая летать в качестве пассажира, она и без того чувствовала себя, точно на иголках, но стоило пилоту объявить о долгожданной посадке флаера, как шаткое равновесие, в котором она пребывала последние дни, окончательно затрещало по швам. Чувства, мысли, воспоминания рвались наружу, перехватывая дыхание. Ей было и радостно, и безудержно волнительно, и чуть-чуть страшно. Как пройдет их встреча, если им позволят увидеться? Что они скажут друг другу? Ведь несмотря на то, что их слишком многое разделяет, сказать что-то придется. Тем более, в свете того, ради чего она лично должна там присутствовать… Вот уж Роман обрадуется, когда узнает, что за счастье ему перепало! А может, зря она так нервничает, перебирая в уме наиболее правдоподобные оправдания своего решения, и он давно позабыл о ее существовании? Вполне возможно, хоть об этом Эрика старалась не думать. Такие мысли отнимали остатки мужества, которое она старательно, по крохам в себе собирала. Еще чуть-чуть, осталось всего ничего, а там как-нибудь все встанет на свои места. Признаться, еще несколько месяцев назад она не позволяла себе допускать и мысли о том, что полетит в Лос-Анджелес. К нему. Когда в ее руках оказались важные доказательства, способные снять с Романа некоторые обвинения, первым порывом, неизвестно чего перепугавшейся Эрики было смалодушничать, и отправить в Лос-Анджелес, чтобы передать найденные документы адвокату, Тайлера. Если бы не одно «но» — кому-то нужно было оповестить лидеров Бесстрашия о их несанкционированном взломе секретного реестра, чтобы во избежание конфликта между службами безопасности городов, те успели сделать официальный запрос в департамент полиции до того, как все изъятые данные на мистера Иллабина будут обнародованы. Эту непростую миссию, вместе со всей неминуемо последующей ответственностью за совместное содеянное и взял на себя АрТи, тем самым, позволив Эрике как можно скорее отправиться в Лос-Анджелес. Флаер снижался — земля стремительно приближалась, зажглось табло «Пристегнуть ремни», и она убрала в сумку, лежащую на своих коленях тяжелую, изученную уже не один раз кожаную папку с документами, которую достала во время полета, но так и не открыла. Переведя дух, Эрика задумчиво уставилась в иллюминатор, на слегка посветлевшее после дождя небо. Ничего сверхъестественного и жутко криминального в досье на Романа Иллабиана не было, чему она несказанно порадовалась. Ведь одно дело строить о человеке и его «послужном» списке догадки, и совсем другое знать точно. Да и некоторые поступки Романа ей стали понятны — он такой, какой есть, и делал то, что диктовало не предполагаемое доверием и любовью друг к другу преступное общество, в котором ему пришлось формироваться как личности. Теперь она знала, что толком не окончив школу, шестнадцатилетним подростком он сбежал из дома. Какое-то время подрабатывал то на электрозаправках, то в порту, где и начинал свою карьеру шулера, весьма талантливо облапошивая приезжих в карты и вкладывая в это занятие всю душу. А дальше все как по накатанному — пока Роман беспризорничал, успел прибиться к банде «Strangefield», первое время промышляя с местной шпаной мелкими кражами и угонами машин, а потом и ограблениями покрупнее. Впервые попал в поле зрения полиции за драку с нанесением особо тяжких повреждений, а вскоре, после участия в ограблении банкоматов и угодил в тюрьму. Светило ему никак не меньше четырех лет, но за неимением достаточного количества доказательств, часть обвинений сняли, он получил два года, а вышел через полтора. Не иначе как заслугой толкового адвоката. За последующие шесть лет своей деятельности, на счету молодняка банды «Strangefield» числились многочисленные грабежи, налеты, погромы и порча чужого имущества. Выполняя распоряжения так называемых «старших» — авторитетных руководителей основной группировки, чьи преступления в то время отличались все большей жестокостью, распоясавшаяся от своей безнаказанности молодёжь смогла захватить под контроль несколько районов Лос-Анджелеса и его пригороды. Помимо ограблений, они не гнушались вымогательством, похищениями людей и оборотом запрещенных наркотических средств, что являлось главными источниками доходов банды. Впрочем, как и незаконные карточные игры, которыми во всю промышлял Роман Иллабиан. К тому моменту он настолько набрался опыта и отточил свое мастерство до профессионализма, что срывая достаточно крупные выигрыши, считался ценным членом банды. Особенно в свете того, что приносил «Strangefield» прибыль не привлекая к своей деятельности излишнего внимания блюстителей правопорядка, время от времени гастролируя по соседним городам. Далее досье Романа пестрило белыми пятнами, известно было лишь то, что через несколько лет он нашел сослуживцев своего отца, работающих в спецотделе департамента полиции, и попросил помощи в обмен на информацию. Агенты секретной службы обещали ему за сотрудничество новую личность, а он поведал им о всех местах сходок банды, их планах и личностях, даже о тех, которые до сих пор удачно скрывались. Что послужило причиной такого поступка — можно было предположить десяток версий — в досье Эрика нашла некую Кейт Аллен, которая была указана, как девушка Романа. Она являлась членом преступной группировки всего пять месяцев и была убита при невыясненных обстоятельствах. Возможно, именно это подвигло Романа на активные действия или, может быть, он понял, что банда тянет его на дно. Но факт: он попал под программу защиты свидетелей и дал показания, с помощью которых полиции удалось обезвредить практически всю группировку «Strangefield». Ради этой информации все и затевалось. Как следует изучив документы, Эрика пыталась уложить в своем сознании открывшиеся факты, а внутри у нее точно вселенная взорвалась, заполняя собой все пространство. Ее душила какая-то незнакомая, дикая злоба, которая искала и не находила выхода. Почему она все пустила на самотек? Какому такому космическому отчаянию она предавалась, что не смогла ничего разглядеть? Да что с ней вообще происходило все эти месяцы?! Может быть, он не святой, да еще и по своей натуре недоверчив, но сделавший для нее и ее спасения столько, что на две жизни с лихвой хватит! И кто, черт возьми, она такая, чтобы его судить?! Ведь человеку всегда нужно предоставить второй шанс, особенно если есть такая возможность. Еще раз перечитав все дело, она пошла совещаться с Итоном, а потом связалась с адвокатом Романа. — Могу я поговорить с Томом Клифордом? Мне сказали, что он работает в этой адвокатской конторе. — Да, он слушает. С кем я разговариваю? — Меня зовут Эрика Эванс, я… — она запнулась, не зная, как можно было охарактеризовать себя к его клиенту — случайная знакомая? Но человек, находящийся по ту сторону средства связи, воодушевленно заговорил, словно приходя ей на помощь: — Да, мисс, конечно, я знаю, кто вы. У вас ко мне дело? — Насколько мне известно, вы адвокат Романа Иллабиана, и у меня есть для вас бумаги, которые помогут в его защите на суде. — Что это за бумаги? — до сего вежливый голос мужчины превратился в сугубо деловой. Эрика глубоко вдохнула, кажется, именно про таких юристов говорят, что у них имеется предприимчивость, энтузиазм и отменная адвокатская хватка, что было весьма кстати. — Мне необходимо их изучить. Где вы их взяли? — В секретном реестре департамента полиции, — оповестила она его не юля. — Даже спрашивать не буду, как вы их достали, — то ли удивленно, то ли недоверчиво проговорил мужчина, но через мгновение его тон вновь приобрел деловитость: — Эрика, вы смотрели, что в них? Вы уверенны, что это именно те самые документы, что смогут перетянуть дело в пользу Романа? — Абсолютно. Там все: его показания, информация о его сотрудничестве с секретным отделом, о банде, приказ о взятии Романа под программу защиты свидетелей. Я могу выслать вам для ознакомления копии на ваш личный идентификатор. Вы слышите меня, Том? — Это отличная новость! — голос мужчины был полон скромного торжества. — С такими доказательствами у меня будут все шансы уменьшить срок его наказания. Мисс, могу я задать вопрос? — поинтересовался Том и замолчал, предоставив ей возможность погадать, что он собирался произнести. — Почему вы решили ему помочь? Ведь насколько я знаю, вы не расстались друзьями. — Чтобы расстаться друзьями, надо ими быть. А мы просто некоторое время… сосуществовали вместе. — И все же? — Потому что… — Эрика запнулась, подбирая слова, но потом неожиданно для себя разозлилась на такое навязчивое любопытство, и снова глубоко вздохнула: — Послушайте, я ему обязана жизнью и просто хочу помочь. Такой ответ вас устроит? — Более чем. Именно это я и надеялся услышать. — Вот как? — удивилась Эрика. — Вы подозревали, что я захочу ему навредить? — Ну что вы, — голос адвоката стал веселым, будто у него было хорошее настроение, и Эрике показалось — врет. Иначе бы давно уже ее вызвал для дачи показаний. — Но есть еще один важный момент, который я хотел бы с вами обсудить, Эрика. — Хорошо, говорите. Что именно? — Это по поводу вашего замужества… После разговора с адвокатом, Эрика прибывала еще в большем смятении. Она прекрасно понимала, что за время своей преступной деятельности, группировка «Strangefield» успела вдоволь попить крови у лос-анджелесских представителей правопорядка, и, конечно, было совершенно неудивительно, что на оказавшегося в их руках бывшего участника этой банды спустят всех собак, желая засадить по полной. Но то, что Роману до кучи еще и вменяли обвинение в том, что он женился на ней обманом… Этого Эрика и предположить не могла. Да и в чем был обман? Официальных бумаг никто не подписывал, а она пошла на это сама, добровольно, иначе бы Белзар быстро от них избавился. В конце концов, по совести говоря, заключив с ней соглашение, вождь дикарей сохранил жизнь Бесстрашным, и теперь, она, получается, может отплатить ему за спасение, подписав бумаги на узаконивание их брака. «Услуга за услугу, и ничего большего», — убеждала она себя и свое разнывшееся сердце, давая согласие адвокату на подготовку документов. Да и просто нечестно по отношению к Роману было бы позволить навесить ему срок за оказанную им же помощь, даже если это не будет сулить ей ничего хорошего. Эрикой овладевали смешанные чувства: с одной стороны, она так старалась себя убедить, что все эмоции к нему давно остыли, и ей движет лишь желание помочь. С другой же стороны — ей так сильно хотелось с ним увидеться, что после того, как Том Клифорд озвучил дату назначенного судебного заседания, Эрике пришлось воспользоваться своими должностными привилегиями, чтобы добыть билет на нужный рейс. Что, в связи с праздниками, было сложно из-за огромного наплыва пассажиров. Так непохожий на полуразрушенный Чикаго, аккуратный, почти вылизанный и сверкающий благополучием «город ангелов», как еще называли Лос-Анджелес его жители, восхитил Эрику с первого взгляда своей помпезностью. И ей безумно было жаль, что у нее не останется достаточно времени осмотреться; едва вырвавшись из аэродрома, она связалась с ожидающим ее звонка адвокатом, поймала такси и отправилась на Хилл-Стрит, где располагалось здание верховного суда Лос-Анджелеса.***
Роман оглядел зал и подумал, что ему уже стал привычным вид на мир из-за решетки. Он почти смирился с тем, что ему придется отсидеть положенное, да и не очень-то горевал по этому поводу. Один этап его жизни был полностью завершен, наступал новый, и только ему теперь решать, каким он будет. Впредь все зависит только от него. В зале он видел свою мать. Как бы Роман ни отворачивался, а взгляд все равно натыкался на ее стройную фигуру. На голове — неизменная шляпка, она всегда их любила. А вот ее муженька рядом что-то видно не было. Все заседание Роман наблюдал со своего места будто со стороны. Никак не получалось осознать, что судят именно его, просто хотелось, чтобы это поскорее закончилось и можно было бы уже переехать туда, где бы он начал отбывать реальный срок. А потом начать все заново. Прокурор сыпал обвинениями — в мошенничестве, в покушении на убийство, Томми ему возражал, напирая на то, что Роман, внедрившись в банду, всего лишь собирал информацию, чтобы помочь полиции взять всю банду, всех ее членов… Но дело все равно разваливалось на глазах, свидетельских показаний не хватало. Слишком мало людей знали о договоре Романа с полицией, и все выглядело так, будто разозленный неудачными и не сложившимися отношениями с отчимом подросток, сбежал в шестнадцать лет из дома, связался с бандитской группировкой «Strangefield», которая в последствии прославилась своими многочисленными преступлениями и жестокими расправами, увяз по уши в криминальном мире, а теперь изо всех сил пытается спасти свою шкуру. Роман осознавал, что все и так понятно, теперь только ждал своего приговора. Том все время поглядывал на часы и нервничал; в перенесении заседания ему было отказано, несмотря на заверения о новых открывшихся фактах. Всем хотелось скорее покончить уже с этим затянувшимся делом. — Мистер Клифорд, слушание и так уже переносилось много раз. Это дело полностью понятное, и вряд ли какие-то новые обстоятельства могут повлиять на ход… Мистер Иллабиан, вы хотите что-то сказать в свое оправдание? — спросил обвиняемого судья, недоуменно косясь на его адвоката, который в такой важный момент отвлекся на телефонный звонок. — Я… — начал было Роман, но тут Том вскочил и крикнул, подняв руку. — Господин судья, в связи с необходимостью пересмотреть дальнейшую линию защиты своего клиента, я прошу объявить перерыв! Судья нахмурился, а Роман зашипел на своего друга. — Том, что ты делаешь? Ты решил еще потянуть резину? — Это наш шанс, Роман. Вот увидишь! — Хорошо, но только из уважения к вам, мистер Клифорд. Суд объявляет перерыв на один час! И не спускайте глаз со своего подзащитного, Том, не добавляйте ему проблем! Том подбежал к судье и о что-то стал возбужденно говорить ему, подсовывая какие-то бумаги, а потом вихрем пронесся из зала на выход. Роман нахмурился, немало удивившись подобному поведению своего адвоката, но тут к нему подошла мать. — Я так и знала, что увижу тебя сквозь решетку, Роман. Ты не думал, что все закономерно? — Если бы ты раньше интересовалась моей жизнью, то знала бы, что я уже был там! Так что ты хочешь теперь, Лорейн? Разве ты не достаточно сплясала на могиле отца, ты еще и сюда приехала, чтобы окончательно утопить память о нем? — Не драматизируй, — усмехнулась женщина одним уголком губ. — Ты весь в Романа, вечно у тебя какие-то идеи спасти всех и вся. Почему же ты даже не пытаешься спасти себя? — Я себя уже спас. И многое понял. — И что же ты понял? Как глупо было сбегать из дома? Что надо было дать шанс Дейву, понимая, что ему тоже непросто? Что в тебе он постоянно видел моего погибшего мужа и понимал, что сильно ему проигрывает? — Ах, значит, я должен был о его чувствах думать? А о моих кто-нибудь подумал? А? Полгода не прошло как отец умер, ты уже выскочила замуж… — Ты же знаешь, что в нашем городе незамужним живется ужасно! — раздраженно сказала Лорейн. — Неполная семья считается изгоем, нет социальных надбавок! Я о тебе думала, в первую очередь! И ты это прекрасно понимаешь, но все равно не упускаешь возможности надавить на меня! — Ты права. Я безмозглый подросток, а ты заботилась обо мне. Вот только понять не могу, зачем было избавляться от всего, что отца напоминало! Да если бы я не выкрал из твоей шкатулки отцовский жетон, Дейв и его бы выбросил! Я тебе тогда сказал, и сейчас повторю — я не хочу тебе мешать. Тебе, и твоему счастью с Дейвом! — Ничего ты не понял, Роман. Но я все равно не хотела для тебя судьбы заключенного. Почему ты не хочешь позволить нанять тебе достойного адвоката? — Вы считаете меня недостойным, мэм? — весело спросил Том, появляясь за ее спиной. — А вот я так не думаю! — И он принялся отпирать ограждающую скамью подсудимого решетку. — Я получил разрешение прогуляться с тобой кое-куда до окончания перерыва. В конце концов, твоя вина еще не доказана, пока не вынесли и не зачитали приговор. Под мою ответственность, естественно. Пойдем! — возбужденно проговорил он, выпуская Романа на свободу. — Ты что, решил помочь мне сбежать? — нахмурился Роман и оглянулся на охрану. — А эти что, не пойдут с нами? — Тебя не выпустят из здания одного, а если ты сбежишь, то посадят меня, так что решай сам. Но я тебя выпустил не за этим. Я хочу тебе кое-что показать. Они спустились в холл, Томми буквально бежал, и Роман еле поспевал за ним. — Стой! — окликнул он адвоката. — Объясни мне, что ты задумал. Пока не объяснишь, я с места не сдвинусь! — И будто в подтверждение своих слов, Роман достал у Тома из кармана сигареты и щелкнул его же зажигалкой прикуривая. — Что за спешка и куда мы так бежим? — Мы уже пришли, — вертя головой и не обращая на него никакого внимания, ответил Том, явно высматривая кого-то. — А-а-а, ну конечно! Блондинка, в черном платье. А теперь гляди, это она? Роман с адвокатом стояли на лестнице, весь холл был у них как на ладони. Внизу почти не было людей: пара мужчин в строгих костюмах скрылись в дверях секретариата, охранник за стойкой, пара девушек в справочном отделе. И сидящая на лавочке небольшая фигурка, показавшаяся Роману кукольной. Сигарета тлела в его пальцах, а он смотрел и не мог поверить глазам. Это была точно она. Эрика. Она и изменилась, и нет. Он привык видеть ее в футболках, растрепанную, чаще всего поцарапанную или раненную, испуганную или упрямую. И вид ее в платье был совсем для него непривычен. Распущенные золотистые волосы, которые она на острове всегда старалась куда-нибудь убрать, красиво рассыпались по плечам, и она то и дело откидывала их назад, когда они закрывали ей обзор на бумаги, что она изучала. Роман невольно оглядел себя и порадовался, что хоть и без галстука, а все же выбрит и в приличном костюме. Пепел упал ему на ботинок, и он сунул сигарету в пепельницу и не желая, чтобы Эрика его заметила, укрылся за колонной. — Как она здесь оказалась? Я же просил не звонить ей! — Она сама мне позвонила. Сказала, что нашла папки, которые секретный отдел успел залить в общий реестр. Эта папка твое спасение, Роман. И еще она сказала, что хочет тебе помочь… — Так и сказала? — Она думала о тебе все это время, друг. Да посмотри сам! — Слушай, а что она там за бумаги читает? — спросил Роман у наблюдающего за ним с улыбкой адвоката. — Согласие на брак с тобой. Официальное. Она прилетела только что, позвонила мне, и я перехватил ее у входа, — принялся объяснять Том. — Отдала мне документы, а я отправил ее в секретариат для подписания брачного договора, чтобы признать ваш брак действительным. И пошел за тобой. Вообще-то, она должна была вчера вечером прилететь, но рейс задержали из-за штормового предупреждения, и у нее получилось прилететь только сегодня к обеду. — Почему ты мне ничего не сказал… — Ну, ты заладил — «не надо, не стоит…» Да и обнадеживать тебя раньше времени не хотелось, вот прилетела бы она вчера… — Ну и урод ты, Том! — Можно подумать, что ты не рад. По твоей довольной роже вижу, что рад! И что? Так и будешь тут стоять? Даже не поздороваешься? — Нет, друг. Я на ней женился и поздороваться просто обязан. Да сам посмотри… Эрика перелистала документы, дочитав, и не колеблясь поставила свою подпись. Она даже представить себе не могла, что сможет сделать это без малейшего сомнения, и сердце ее совсем не противилось. Роман наблюдал за ней, ловя себя на мысли, что он мог так стоять бы вечно и смотреть, как Эрика подписывает бумаги, что она его жена. Конечно, он думал о ней все это время. Не мог не думать и не мог не жалеть, что все тогда так закончилось. Много раз он порывался написать ей, позвонить, узнать о ней хоть что-то… Но каждый раз бросал начатое, так и не решившись, зная, что она, скорее всего, и не захочет его слушать после того, как он хорошенько плюнул ей в душу… В какой-то момент вся лежавшая на ее коленях кипа бумаг сползла и разлетелась по полу, Эрика чертыхнулась и принялась их собирать. Роман, глубоко вздохнув, направился к ней. — Девушка, вы не это ищете? — подавая поднятые недостающие листы, тихо проговорил он, стараясь ее не напугать. Но Эрика все равно вздрогнула от неожиданности, и так старательно собранные документы вновь разлетелись по полу с тихим шелестом. Первый момент, почувствовав его присутствие и услышав знакомый голос, у неё вдруг перехватило дыхание, и казалось совершенно немыслимым повернуться и встретиться с ним взглядом, потому что она слишком хорошо знала, что из этого может выйти. Но все же она резко обернулась и, прищурившись, несколько долгих, невозможно долгих секунд смотрела ему в глаза, стараясь скрыть свое волнение. — Все еще злишься на меня, — догадался он, рассматривая ее. Не выдержав больше достигшего крайней степени напряжения, Эрика шагнула к Роману и залепила ему со всей силы пощечину, что на гладко выбритой щеке остался красный след от ее ладони. Голова его дернулась в сторону, после чего он медленно вернул ее в исходное положение, а на лице его застыла маска удивления с легкой примесью досады. — Это тебе за вранье! — задрав вверх подбородок, заявила Эрика, закусывая предательски кривящиеся губы, сама не ожидая от себя столь бурной реакции. Но злость взяла верх. Работники суда и не такое видели за время своей работы, поэтому на них особенно никто не обращал внимания, но все равно в помещении на минуту стало очень тихо. — Есть вещи, которые не меняются, — усмехнулся Роман, дернув пылающей щекой. — Хоть какая-то стабильность… Несмотря на то, что он надеялся на более теплый прием, хоть у него и не было для этого оснований, Роман с удовольствием рассматривал Эрику, которая, вопреки многочасовому, утомительному перелету, выглядела сногсшибательно. Пусть она и злилась, он наслаждался ее близостью, и губы его сами собой растягивались в улыбке. — А на что ты рассчитывал? — встрепенувшись, пошла она в нападение. — Честно говоря, я уже ни на что не рассчитывал, — Роман покачал головой, коротко глянув в сторону, а потом снова на нее. — Но раз уж ты приехала… Договаривать он не стал, а обхватил руками ее голову, будто отпустив на волю свои тщательно утаптываемые внутрь чувства, подтянул к себе и прижался прямо к ее приоткрывшимся в изумлении губам, видя перед собой полные растерянности глаза Эрики. Она ожидала чего угодно, только не грубоватой сперва, но от этого не менее приятной ласки, и чуть не задохнулась, ощутив беспардонное касание его губ. Как же она дико, невозможно страшно по нему соскучилась! И все остальное стало неважно. Сердце остановилось, а потом ударило в грудь, как электрическим разрядом, и рванулось вскачь, или еще быстрее. Губы ее раскрылись, отвечая на поцелуй не менее требовательно, дыхание стало совсем прерывистым, Эрика переступила ногами, чтобы прижаться к нему сильнее и обхватила его за торс так, чтоб уж не было пути назад, как бы разделяя этим жестом время до и после того момента, когда еще могла передумать. А мысли все разлетелись, остались позади, в оцепенении и безмолвии кроме той единственной, что он нужен ей как воздух, нужен этот незнакомый, чужой — свой — мужчина. Весь целиком, с его вечной иронией, скрытным характером, который ей только еще предстоит узнать, нахальной ухмылкой и даже темным прошлым, вместе со всеми его мыслями, сомнениями, тревогами и страхами, и попытками убежать от самого себя, иначе без него от нее ничего не останется, кроме кучки холодного перегоревшего пепла. Она обнимала его так, что лопатками Роман почувствовал ее кулачки, сжавшие его пиджак, глубоко вздыхала, собравшись то ли реветь, то ли смеяться, а он прижимал Эрику к себе все крепче, все настойчивее, и она тянулась ему навстречу. И, наверное, вечность прошла, прежде чем он отпустил ее, немного отстранившись, а она снова заглянула ему глаза, и от этого взгляда в голове у него будто что-то взрывалось, и осколки осыпались со стеклянным шорохом. — Iris… — прошептал он, чувствуя, как горло сжало и дышать становится все сложнее. Воспоминания о том, какими чувственными, сладкими и упоительными могут быть эти губы, постепенно поблекли, но сейчас все вернулось многократно. Она была прекрасна, пахла так, что у Романа кружилась голова и держать себя в руках становилось с каждой секундой все сложнее. — Остановись… Поверить в то, что все происходящее не сон, было почти нереально. Он сначала медленно провел по ее волосам, по спине, а потом стиснул Эрику в объятиях так сильно, как только мог, будто боялся, что она сейчас исчезнет. — Сколько времени прошло, а ты все также пытаешься переложить ответственность на меня. Да уж, точно, ничего не меняется… — чуть слышно подтвердила Эрика. Она глубоко и часто дышала, внимательно рассматривая его повлажневшими глазами, словно заново узнавая. Загар успел полностью сойти с его кожи и теперь ничто не говорило о том, что когда-то этот человек был очень похож на самого настоящего дикаря. Костюм и белая рубашка с расстегнутым воротом сидели на нем великолепно и сказать, что выглядел он прекрасно, значило не сказать ничего. — Хотя постой… Ты изменился, да еще как! И не скажешь, что всего каких-то полгода назад ты бегал среди дикарей в набедренной повязке из соломы! — У меня никогда не было повязки из соломы, — смеясь, ответил Роман, осматривая ее всю, с головы до ног. — Я безумно рад тебя видеть, — просто сказал он, улыбаясь той самой, озорной и донельзя плутоватой улыбкой уличного хулигана. — Еще бы ты не был рад меня видеть, ведь я приехала не с пустыми руками… Спасать тебя приехала! — кивнув головой на все еще разбросанные листы, со смешком проговорила Эрика, пряча за иронией всколыхнувшиеся не на шутку чувства. Оказывается, она почти забыла его голос, забыла его запах, а сейчас вдруг вспомнила и стала жадно принюхиваться, чувствуя, как он пахнет одеколоном и сигаретами. И то, что он курит, она не знала, и теперь узнавала его по капельке, и радовалась тому, что узнает, а потом улыбнулась, наконец, по-настоящему, так, что засветились глаза. — И нечего так ухмыляться, я все равно зла на тебя. Эх, жаль, нет тут ни одного кокосика! Роман засмеялся и снова прижал к себе Эрику, что у обоих перехватило дыхание. Раскрытой ладонью она провела по его руке, от запястья до плеча, потом по крепкой шее, опять по плечам, будто хотела убедиться в том, что это действительно именно он, а потом ее пальцы оказались у него на груди. И сердце его билось так сильно, что Эрика чувствовала эти быстрые толчки в свою ладонь даже сквозь мышцы и ребра. — Ты могла и не подписывать бумаги, тогда и кокос бы тебе не понадобился, дорогая! — Несмотря на язвительный тон, Роман провел подушечками пальцев по ее щеке, от виска до подбородка, будто заново сканируя. Внимательный взгляд с пряной горчинкой не укрылся от внимания Эрики, и она не смогла скрыть победную улыбку. — Ты, конечно, тот еще лис, но я не могла подвести тебя. Ведь ты спас всех нас на острове. И сам же сдался полиции, чтобы мы смогли попасть домой… — Да ты теперь, кажется, знаешь меня лучше, чем я сам! — хохотнул Роман, и, оглянувшись на валяющиеся бумаги, принялся собирать их с пола. — Я внимательно изучила твое дело… — Значит, ты теперь все знаешь, — контрастировал он, подавая ей бумаги, которые Эрика стала деловито просматривать, чтобы скрыть внезапно накатившее смущение, будто ее застали за неприличным занятием. — Признавайся, не смогла так просто забыть меня? — самодовольно спросил он, утягивая ее за собой на лавочку. — Смотри, не лопни от напыщенности, — бодро отбила она подачу. — Знаешь, как отвечают на благодарность у Бесстрашных? — Просто сделай для меня то же самое… — кивнул Роман, не отводя от нее взгляда. — Просто сделай для меня то же самое, — подтвердила она. — Ты спас меня на острове, спас нас всех. Я только потом поняла, как близко мы были к смерти каждый раз, когда случалось какое-нибудь происшествие, но ты всегда нас вытягивал, лечил, учил выживать. Я бы все равно приехала, даже если бы ты… — Даже если бы я оказался убийцей или маньяком, как думал твой дружок? Кстати, как он там? Я видел его недавно, выглядит не очень. — Итон? — переспросила Эрика, загадочно улыбаясь. — Ты не поверишь, но… — она замолчала, выдерживая драматическую паузу. — Что? — в глазах Романа промелькнула тревога. — Неужели сделал тебе предложение? А ты отказала? — Ну, почему же сразу отказала… — дернула она плечом и с удовольствием заметила, как посмурнел Роман. — Предложение он мне, конечно, сделал, и я не смогла отказать, — продолжая лукаво улыбаться и растягивать слова, она специально испытывала терпение Романа, наблюдая, как его лицо все больше вытягивается. — Но, к счастью, это предложение было не брачное, а всего лишь тебя спасти. А знаешь причину такой внезапной к тебе лояльности? — Боюсь даже представить, — с облегчением проговорил Роман. — АрТи влюбился в мою сестру. Это долгая история, он хотел найти информацию о тебе, а в напарницы взял Дженни. И пока они рылись в архивах — сошлись… — А ты где была в этот момент? — Работала, — чуть задохнувшись, уклончиво ответила Эрика. Не признаваться же, что просто сбежала от тоски по нему, паршивцу. Вот уж дудки, не дождется! — Заключила контракт с компанией грузоперевозок и выпала из жизни на долгих три месяца… А вернувшись, узнала, что в архивах твоего дела нет. Итон с Дженни все тщательно проверили, а это означало только одно — ты не простой мошенник. И выяснить, отчего твое дело спрятали, мне было жизненно необходимо! Вот мы и взломали базу секретной службы общего реестра. Точнее, Итон взломал допуск, а мы с Дженни просто открыли серверную… Ну это, на самом деле, не важно, мы… — Знаешь, о чем я на самом деле жалею? — пристально глядя на Эрику, перебил ее Роман. — Неужели о том, что сразу не рассказал мне всей правды? — Нет. О том, что мы так и не сходили на свидание по набережной, помнишь, я обещал? Что не купил тебе мороженое и шарик, не выиграл для тебя огромного несуразного медведя и не целовал тебя до головокружения на прощание… — Хм, звучит заманчиво. Так что же тебе мешает пригласить меня сейчас? — А ты пойдешь? — Я подумаю… — Тогда я тебя приглашаю, — радостно улыбнулся Роман, будто не ему грозил тюремный срок. — Будет весело! — Да, но для этого нам сначала надо разобраться с твоим темным прошлым, — деловито парировала Эрика, возвращаясь к бумагам. — Не хочешь мне рассказать, как тебя только занесло во всю эту дрянь? Грабежи, банда… — Когда-нибудь — обязательно. Но сейчас мне нужно заслушать приговор, который судья уже, наверное, вынес… — Подожди, Роман, а как же документы! Я отдала их твоему адвокату, и он сказал… — А как ты узнала, что именно Том мой адвокат? — Сол, у тебя от счастья совсем мозги отшибло? — возмущенно проговорила Эрика, сама не заметив, что назвала его кличкой вождя. — Тайлер и Диего ездили сюда и с адвокатом твоим общались! И когда мы нашли папку… — Кстати, а вам ничего не будет за то, что вы взломали базу данных? Я слышал, что наши власти не очень-то в восторге от кибератак… — Надеюсь, что нет, — пожала плечами Эрика и вдруг рассмеялась. — А ведь сестрица говорила мне об этом. Если меня посадят за взлом, то будем сидеть с тобой и переписываться. Романтика! — Вообще-то, это не смешно, — вдруг посерьезнел он, нахмурившись. — Мне вовсе не хочется, чтобы из-за меня ты еще и в тюрьму угодила… — Отец не позволит этого. Наши лидеры должны были уже послать официальный запрос и получить разрешение, просто для всей этой официальной волокиты нужно было время, а мы взломали, потому что… хотели побыстрее найти информацию. Уверена, что родня меня прикроет. Ну, а если и нет, что ж… Почувствую на своей шкуре, как это быть уголовницей, попробую таким образом узнать тебя поближе, — прищурилась она и проговорила низким голосом: — Татуху себе сделаю… — Все-таки Итон урод, — в сердцах выкрикнул Роман и ударил себя по коленке. — Вместо того, чтобы отговорить тебя от этой безумной идеи, он еще больше тебя подставил! — У него отец лидер, уж они как-то договорятся между собой на высшем уровне. И вообще, я тут тебя спасаю, а вместо благодарности ты на меня еще и орешь! — Эрика надула губы и отвернулась, сложив руки на груди. — Я просто не хочу, чтобы ты и дальше страдала из-за меня… — А кто тебе сказал, что я страдала? — Я обманул тебя. Использовал. Вряд ли найдется девушка, которой это было бы приятно. И ты даже не представляешь, как я тебе благодарен, но… — он посмотрел в пол и снова поднял на нее взгляд. — Мои преступления все равно никто не отменял, даже несмотря на то, что я все это делал, чтобы вывести банду на чистую воду… Мне придется сидеть в тюрьме, вряд ли меня оправдают. И поэтому я не хочу быть причиной твоей грусти ни полностью, ни частично. Это я просил Тома не привлекать тебя. — Знаешь, даже странно слышать от тебя такое, — внимательно всматриваясь в это знакомое, но сейчас все равно какое-то другое лицо, сказала Эрика. — Мне всегда казалось, что ты думаешь исключительно о себе, даже если кажется, что ты заботишься о других. И я сейчас даже не знаю, что сказать… У меня есть информация, точнее она у твоего адвоката, которая поможет хоть частично оправдать тебя. Так давай сделаем это, глупо не использовать все возможности… — Но бумаги о том, что ты моя жена, ты все-таки подписала, — снова залихватски улыбнулся Роман, однако глаза его все равно оставались серьезными. — Да брось, что тут такого! Ты женился на мне, чтобы меня же и спасти. А я подтвердила это, чтобы спасти теперь тебя. Так что мы квиты! — Ты всегда можешь развестись со мной… — Роман! — оборвал его оклик Тома. — Простите, но начинается заседание. Эрика, было бы лучше, если бы вы присутствовали. Нам нельзя опаздывать! — скороговоркой проговорил Том, забирая у них не раз побывавшие на полу документы о заключении брака. — Пойдем! — Эрика, — вдруг возбужденно и очень серьезно заговорил Роман, хватая ее за руку и заглядывая в глаза. — Ты можешь в любой момент развестись после суда! — Я знаю, — кивнула она, а внутри у нее все предательски оборвалось. И тут ей больше всего на свете захотелось, чтобы он сказал, что не хочет этого и отпустить ее никак не может. — Если ты считаешь, что это лишнее и тебе не нужно, то я в любой момент подпишу бумаги на расторжение… — Я хочу, чтобы ты была моей женой, — выпалил он, уже утаскиваемый из холла Томом в направлении зала суда. Эрика осталась на месте, припечатанная этим заявлением. — Ответь мне что-нибудь! — в отчаянии выкрикнул Роман, уже почти скрываясь на лестнице. — Я подумаю, — окончательно растерявшись прошептала она, глубоко вздохнув и, кусая губы, направилась к главному входу зала заседаний.