Еternity is in your hands

      Удивительно, насколько бесполезны теперь стали зеркала. Просто кусок стекла, обработанного с одной стороны серебром. Однако, вампиры всё-таки могли видеть своё отражение: тёмной ночью их облик отражался в обычном оконном стекле. Именно перед ним стояла девушка и не узнавала себя. Идеальная матовая кожа, излучающая изнутри какой-то потусторонний, призрачный блеск, казалась тонкой и хрупкой, будто сделанной из дорогого китайского фарфора. Исчезли мелкие недостатки, портящие лицо любой девушки, родинки, шрамы. Волосы, раньше сухие и секущиеся на кончиках, упругими мягкими волнами ниспадали на спину. Их цвет стал ярче, насыщеннее. Зелёные глаза горели ведьмовским огнём. Губы приобрели законченный рисунок, наполнились алым. Внешность Анны после обращения стала совершенной, идеальной, будто нарисованной. Такой образ снится маленьким девочкам, мечтающим скорее вырасти, таких женщин видят мужчины во снах. Принцесса видела в зеркале не себя, а прекрасную и холодную незнакомку. Невесту Дракулы. В ней окончательно изменилось всё, даже голос: не было больше звонкого звучания живой речи, остались лишь обволакивающий шёпот баньши и надтреснутый вой фурии.       Распространённый миф о небьющемся сердце оказался выдумкой. Оно билось, но мучительно медленно, редко, с надрывом. Собственная кровь была ледяной, Анну изнутри съедал жуткий холод. Вот для чего требуется чужая жизнь: разбудить замершие органы, заставить организм проснуться и согреть хозяина. Дыхание не требовалась, но девушка вздыхала, скорее по старой привычке, иногда забывая выдыхать стылый воздух. При этом всё инстинкты были обострены до предела, а энергия, взятая у графа, не уничтожила, а сконцентрировала и усилила её собственную, которая, казалось, покинула жертву вампира вместе с последним дыханием. Эти два противоречивых чувства, действующие вместе, разрывали сознание в первые часы нежизни своими требованиями: замёрзшее тело отчаянно просило тепла, чрезмерная энергия — выхода. Но всепожирающего голода не было, и поэтому принцесса не желала убивать.        Не менее ярким, болезненно острым было желание жить. Любой ценой и так долго, как только позволит Дьявол. Окровавленная вечность звала, привлекала всеми радостями мира, его чудесами и сказками, исполнением всех потаённых мыслей. Она соблазняла бессмертную душу, клялась подарить всё, чего пожелает новообращённая. Способности, обретённые девушкой после смерти и воскрешения, с легкостью могли дать ей всё то, чем обладал мир смертных.       Принцесса ожидала, что кровь Дракулы привяжет её к нему, обовьёт прочными нитями болезненной и жестокой любви, подобными тем, что опутывают Алиру. Но этого не произошло: как и раньше, она чувствовала к вампиру влечение юной девушки к сильному властному мужчине. Граф был тайным волшебником её детства, он же подарил ей сладкую муку удовольствия. Владислав любил её сестру и обещал вернуть жизнь племяннику. Но главное — он показал ей другую жизнь, свободную от клятв полупьяных рыцарей, которые уничтожили её семью. Принцесса не признавалась себе в этом, но в тайне знала, что именно осознание этой простой истины и толкнуло её в объятия Ночи.       Несколько часов назад граф, она и Алира прилетели из замка в Карпатах в Будапешт. Обращение в фурию было для девушки сложным опытом: боли оно не приносило, наоборот, появлялась приятная лёгкость от части потраченной энергии. Но ощущение изменения тела в нечто совершенно иное, не давало покоя. Жёсткие сильные крылья рассекали воздух, ветер бил в лицо и иногда сносил ещё не опытную вампирицу. Но рядом был граф, прикрывающий собой воздушные потоки.       Анна в своей новой сущности чувствовала запах ветряных коридоров, в которые попадала: морской бриз (а ведь она никогда не бывала на море!), цветочный сад, поле. Влад летел уверенно и быстро, Алира не уступала ему в скорости и ловкости манёвров, а вот Анне приходилось прикладывать силы, чтобы не отставать от них. Иногда она ощущала на себе презрительные взгляды, слышала злорадные смешки, но молчала и продолжала лететь. Всю дорогу она чувствовала сильную ментальную связь с графом, который внешне не подавал вида озабоченности её судьбой.       Полёт напомнил ей детство, когда она, обняв за шею чудовище из самого жуткого сна, весело смеялась и пыталась достать до звёзд. Они и сейчас были рядом, но по-прежнему оставались недосягаемыми.       В Будапештском замке царила суета подготовки. Слуги — все низшие вампиры, ни одного смертного — украшали бальный зал, готовили закуски, приносили из погребов вина. Некоторые натирали огромные окна и полы до зеркального блеска, другие убирали тяжёлые шторы, чтобы полная луна не чувствовала себя одинокой и могла полюбоваться на своих детей.       Маскарадный бал — событие года, отмечаемый в ночь полнолуния. Вход сюда открыт только избранным созданиям ночи, а править бал будет сам сын Дьявола и его избранница. В прошлом году ею была Алира, сейчас отстранённая на задний план.       Появление графа лишь на миг заморозило царящий во дворце упорядоченный хаос. Несколько мгновений, требовавшихся для выражения глубокого почтения, и суматоха возобновилась с новой силой. Но она не была панической, дёрганной. Нет, торопливость и излишняя суетливость вышколенных слуг носили чёткий и распланированный характер. Каждый из них знал, в чём состоит его задача, и старался выполнить её как можно быстрее, чтобы взяться за следующую.       Граф сопровождал Анну в отведённые ей покои. Девушка уже была здесь, но на том балу она чувствовала себя не в своей тарелке и толком не рассмотрела убранство замка. Трепетная рука покоилась на его предплечье. Алира давно оставила их: кем бы ни было новое увлечение графа, сейчас она была хозяйкой в его дворце. Мужчина вёл девушку по великолепно отделанным коридорам. Здесь не было и намёка на средневековую затхлость и древность: мягкие персидские ковры, пасторальные пейзажи цветущей Европы, гобелены, ленты с девизами королевских родов, живые цветы в фарфоровых вазах и много света, излучаемого свечами в высоких золочённых светильниках. Зодчий играл на контрастах, совмещая белый и кроваво-красный, золотистый и горчичный. Пышность и нарочитая вычурность интерьера резали глаза непривыкшей к такой роскоши гостье и казались почти что безвкусными. Несмотря на строгость и лаконичность, Владислав оказался приверженцем помпезного барокко, его будапештский дворец был оформлен так, что сам король Людовик XIV не постыдился бы сделать его своей любимой резиденцией. Но больше, чем количество света от хрустальных люстр и свечей в резных канделябрах на стенах и столиках, девушку удивили окна — огромные, от щедро украшенного лепниной потолка до покрытого коврами пола, были сейчас освобождены от дорогих штор с изображениями греческих богов. Это означало, что солнце, которое проснётся через несколько часов, зальёт залы, коридоры и комнаты смертью. Слуги явно не собирались возвращать ткань на место, и со стороны дворец Дракулы в предрассветных сумерках казался сияющей звездой или же объятым золотым пламенем. — Не переживай, Анна. В спальных покоях на окнах висят такие плотные занавеси, что не один луч не повредит твоей белой коже. К сожалению, только годы сделают тебя невосприимчивой к свету — Маришка стала подобна мне незадолго до гибели. Такова способность всех вампиров — с годами мы становимся сильнее. Мои гости прибудут ночью, в самый тёмный час, и днём мой дворец будет пуст и мёртв, — прочитал её мысли мужчина, останавливаясь перед дверью в комнату, предназначенную для Анны. — Ты можешь отдохнуть здесь, позже я пришлю к тебе слуг. — Ты всегда будешь читать мои мысли? — спросила она, чуть передёрнув плечами. — Всегда, когда ты будешь мне это позволять, — граф поцеловал тонкие пальчики и с нескрываемой усмешкой посмотрел в глаза принцессы. — Много вампиров сюда слетится? — О, поверь мне, недостатка в гостях не будет. Они считают меня Повелителем, но многие из них пили человеческую кровь задолго до моего смертного рождения.       Девушка закусила губу и отвела глаза. Влад посерьёзнел: — Никаких сомнений, ты помнишь? Я предупреждал тебя, на что ты идёшь и чем жертвуешь. Прямо сейчас ты ещё можешь отказаться, но знай, что я так или иначе, но получу своё. Быть марионеткой в моих руках или хозяйкой этого дома — решать тебе. — Я помню, — позволила себе прямо взглянуть в глаза Дракулы, и ему понравился огонь в зелёных зрачках, — что ты обещал научить меня жить без сожалений. — Так учись.       Ещё несколько мгновений Анна смотрела вслед удаляющемуся графу, а потом скрылась за дверью своей комнаты. Алира, стоявшая за поворотом в этот коридор, слышала каждое их слово. Беззвучные рыдания сотрясали её грудь.       Она не могла убить свою соперницу, так сильно ненавидимую, но и не могла занять её место. Мёртвое сердце болело. Будь она обычной смертной женщиной, ведомая болью и разочарованием, Алира предала бы своего господина. Но память и клятва заставляли её оставаться верной, что бы ни случилось. До последнего её вздоха. Девушка на цыпочках прошла в покои графа.       Тот лежал на огромной кровати, заложив руку за голову, обнажённый до пояса, и наблюдал за пробуждающимся рассветом. — Хозяин, Вы позволите мне закрыть окно? — тихо спросила вампирица, останавливаясь в дверях. — Позволяю, — Владислав молча наблюдал, как Алира закрывает тяжёлыми чёрными с серебром шторами стекло, перекрывая путь для губительного света. Комната графа, единственная выбивалась из общего архитектурного ансамбля дворца, её выполнили в его традиционных любимых цветах. — Иди сюда, — позвал мужчина, и немёртвая с тихим стоном упала в его объятия.       Их последняя ночь была долгой и сладкой. Солнце уже высоко стояло в хмуром осеннем небе, когда Влад поцеловал бронзоволосую голову невесты и прошептал: — Прости меня.       Алира улыбнулась. В её душе не осталось места для ненависти, ибо она вспомнила, ради чего отдаёт подаренную ей вечность. Ради чего погибли её сёстры. И даже граф умрёт, если того потребуют обстоятельства, чтобы крохотный огонёк жизни вспыхнул. А принцесса раздует это пламя своей любовью.       Сейчас всё зависело от того, насколько граф продумал детали плана, и от того, поведёт ли охотник себя так, как от него этого ожидают.       Оставшись одна, Анна сбросила дорожную одежду и легла на кровать. Следующие сутки должны были расставить всё на свои места. И девушка обратилась внутрь себя, ища сил и поддержки в воспоминаниях. И заснула на заре, улыбаясь.       Из тёплого забытья её вывел тихий стук в дверь, настолько тихий, что только обострённый слух вампира мог услышать его. Девушка встала с постели и, не стесняясь наготы, открыла дверь. За окном уже царила ночь, полоса холодного света звёзд дрожала на полу. Где-то на нижних этажах играла музыка.       Тонкая бровь графа изогнулась, когда он увидел обнажённую Анну. Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, напряжение между ними можно было клинком резать. Потом мужчина отступил, пропуская вперёд девушек-служанок. Одна несла в руках потрясающее платье насыщенного рубинового цвета, другая — атласные туфельки на мягкой подушке из светлой ткани, последняя — шкатулку с драгоценностями.       Такой Анна себя ещё не видела. Даже когда была здесь в прошлый раз с отцом и братом, помня то великолепное платье густо-зелёного цвета, она не была так восхищена. Ткань ладно облегала подтянутую фигуру, подчёркивало высокую грудь. Открытые руки украшали белоснежные перчатки и тяжёлые браслеты. Непослушные локоны убрали в высокую причёску, закрепили тяжёлой диадемой с чёрными, как драконова кровь, камнями и рубинами. Драгоценные камни были и в серьгах червлёного золота. И пусть девушка не могла оценить себя в зеркале: своё отражение она видела в чёрной ледяной пропасти глаз Дракулы.       Служанки исчезли за дверью, а вампир подошёл к Анне сзади. Его руки легли на её талию, очертили плавные изгибы, опускаясь по животу ниже, к складкам воздушного наряда. Губы ласкали шею.       Владислав подал ей руку, и они вместе прошли в бальный зал. Огромный и пустой вчера сейчас он был заполнен танцующими парами. Музыканты играли венский вальс, дама в чёрном платье и с закрытым вуалью лицом пела оперную арию. Акробаты и факиры забавляли публику фокусами, под потолком парили гимнасты. Когда с торжественной частью было покончено, граф жестом разрешил продолжать танцы и закружил Анну по залу. Её попытки отказаться: «Я совсем не умею танцевать…» были отброшены спокойной улыбкой. Вампир положил руку на её талию и закружил по залу. Его осторожное ментальное вмешательство вызывало мягкое покалывание в голове и пьянило, будто дорогое крепкое вино. Иногда они проплывали мимо зеркал, в которых Анна видела лишь пустой зал потрясающей красоты. Алира затерялась где-то среди гостей.       Фигура танца вновь привела их к зеркальной поверхности, и принцесса вздрогнула: на верхней галерее стоял Гэбриел. Его лицо было полно суровой решимости, он готовился к прыжку, чтобы перехватить канат у гимнаста. — Он здесь, — тихо прошептала девушка, независимо от своего желания теснее прижимаясь к вампиру. — Я знаю, дорогая… — оскалился граф, поворачивая Анну спиной к себе, проводя губами по обнажённой коже её шеи. Волнение захлестнуло принцессу, вызывая сладкое томление в теле. — Разыграем небольшой спектакль?       Следующим движением он заставил свою партнёршу прогнуться в спине и нарочито медленно провёл прохладными пальцами по открытой груди, выше к шее, зарываясь пальцами в волосы на затылке, безвозвратно разрушая сложную причёску. Девушка почувствовала, что теряет сознание, когда Влад начал целовать её.       Резкий толчок вывел девушку из забытья. Гэбриел буквально вырвал девушку из объятий вампира, бросил на пол. Гости синхронно расступились, будто появление охотника здесь ждали. Дракула смотрел на него чуть насмешливо, но во всей его позе готового к прыжку хищника читались сила и готовность. Принцесса замерла на полу, не в силах пошевелиться.       Мужчины смотрели друг на друга, в одной руке охотника блестело распятие, в другой — короткий меч, на спине был заряженный арбалет. Тишину нарушил спокойный голос: — Гэбриел… Мы снова готовы разорвать друг друга на части, мой друг? — вампир медленно начал движение по кругу. Его противника не обмануло нарочитое спокойствие. Он завёл распятие за спину, предупреждая возможность нападения и выставил вперёд меч: — Я не знаю тебя. Мы виделись лишь раз, нечисть. Анна, — позвал мужчина, — встань рядом со мной! — Она не пойдёт с тобой, брат, — теперь граф позволил себе улыбку. — И ты прекрасно знаешь, что наша история началась давным давно. — Анна, — вновь повторил мужчина, нервно оглядываясь. — Вставай же, Анна!       Девушка поднялась, приблизилась к мужчинам и положила руку на плечо охотника: — Не сопротивляйся, Гэбриел.       Мужчина отпрянул от неё, будто от прокажённой. Он не верил своим ушам, глазам, чувствам. Но при этом ясно ощутил могильный холод от её прикосновения, увидел хищный блеск в глазах. — Как ты могла… Нет! Это всё ты, нечисть! — Гэбриел бросился в отчаянном движении к вампиру, пытаясь достать его если не мечом, то хотя бы задеть распятием. Его противник резко поддался в сторону, блеснул золотой плащ, скрывая фигуру графа. В тот же момент окружающие их гости сомкнулись вокруг охотника, обезоруживая его. Каким бы сильным не был человек, сколько часов тренировок не выдержали бы его мышцы, он никак не мог сравниться с вампиром. Прав был несчастный Карл, обескровленный Алирой: Гэбриел не представлял себе, как на самом деле сильны создания ночи.       Мужчина стоял на коленях, сдерживаемый слугами графа. Тот стоял над ним и молчал. От него ждали решения судьбы человека. И в тот самый момент, когда Дракула уже готов был вынести свой приговор, открылись шикарные двери зала. В воздухе расплылся запах склепа.       Игор шёл впереди процессии оживших мертвецов, которые тащили на деревянной повозке ледяную глыбу. В ней истошно кричал монстр Франкенштейна. — Нет… — прошептал Гэбриел, опуская голову. — Продолжайте бал, — махнул рукой граф, исчезая среди гостей и увлекая за собой Анну.       Вампиры тянули почти несопротивляющегося мужчину по коридорам дворца всё ниже и ниже, по сводчатым галереям, опускаясь в темноту подземелий. Бесконечные лестницы закончились гладкой поверхностью зеркала. Слуги графа толкнули мужчину в его же отражение. Приготовившийся к боли, Ван Хельсинг вздрогнул, когда легко прошёл сквозь него и упал на снег. Его тут же подхватили и потянули дальше.       Между суровыми горами кружился в поисках выхода снежный вихрь. Он застилал глаза, сковывал холодом мышцы. И всё же Гэбриел смог рассмотреть мрачную громадину средневекового замка и каменный мост над глубокой пропастью, поглотившей немало жизней.       Они вошли внутрь замка, и вновь начались бесконечные коридоры и переходы. Внутри исполин был не теплее, чем ветер за его стенами, но охотник смог собрать остатки сил, чтобы оказать хоть какое-то сопротивлением. Но вампиры подавили его попытку ещё в зародыше. Дух рыцаря был сломлен, а святая сила не могла пробиться сквозь тьму, которая надёжно оберегала замок Дракулы.       Ван Хельсинга бросили в камеру, оставив ему, как насмешку, факел с огнём из церкви. Единственный источник света и тепла в каменном мешке. Мужчина не сомневался, что здесь он закончит свой долгий жизненный путь, лишённый радости и спокойствия. Он был даже рад смерти, желая, чтобы она пришла как можно скорее. Слова вампира разбудили в нём древнюю память, которая теперь волнами боли накатывала на мужчину, вызывая в его сознании картины далёкого прошлого, великих сражений и страшных преступлений. Неистово жёгся укус оборотня, причиняя ещё большие страдания — умереть не человеком, зверем, лишённым малейшего разума!       Гэбриел не знал, сколько времени провёл в мёртвой тишине, пока не услышал шаги. Мужчина вскочил с пола, на котором сидел — шаги принесли с собой яркий огонь, ослепивший узника. Его факел давно догорел. — Можешь не верить, Гэбриел, но я действительно разочарован, что всё сложилось именно так. С одной стороны ты убил меня и уничтожил весь мой мир, с другой — если бы не твоё предательство, я бы никогда не обрёл своей истинной сущности, — граф облокотился на решётку, внимательно глядя на рыцаря. — Ты предал саму жизнь, Влад! — неожиданно для самого себя выкрикнул он. — Ты превратился в чудовище задолго до того, как твой брат написал мне!       Слова были сказаны, и Ван Хельсинг сам испугался того, что произнёс это. Он отшатнулся к дальней стене и закрыл лицо руками. — Десятки судеб я шёл к тому, чтобы уничтожить сосуд зла. Сына Сатаны, во власти которого будет отдать этот мир тьме… Я был готов к этому, оттачивал мастерство годами, сам не понимая, зачем извожу себя бесконечными тренировками. И когда встретился с тобой лицом к лицу, с нечистью, принявшей облик моего брата по оружию, я не смог совершить предначертанное! — Ты вспомнил, мой старый друг. Ты ведь знал пророчество о моей смерти, и тогда, много лет назад, у тебя была возможность покончить со мной, но ты не смог отдать душу проклятию. Зато сейчас, о, как причудливо тасуется колода, ты стал таким же проклятым чудовищем, как и те, на кого ты охотился. Но последний член моего рода не оправдал ожиданий Ватикана. Я рад этому, ведь теперь я могу сохранить твою жизнь. Превращение в оборотня будет весьма болезненно, но скоро ты привыкнешь к этому и сможешь спокойнее принять свою сущность, как я принял свою. Поверь мне, вы страдаете от обращения только первое полнолуние, я наблюдал за бывшим заключённым этой темницы. Угадаешь, за кем? — Велкан… — эхом ответил Ван Хельсинг. — Да, несчастный юноша, он лишь хотел сохранить жизнь своей сестры. — А с ней? Что будет с ней, чудовище? Меня ты сделаешь своим рабом, а её — любимой игрушкой?! — Как бы ты не думал, Гэбриел, но принцесса сама отдала свою жизнь мне. — Не верю. — Я знаю. У тебя есть время всё обдумать, хотя я с легкостью могу предугадать твой ответ. Я поставлю свечу за душу бедного Карла. — Что?! — вскинул голову мужчина, в глазах вспыхнула глухая бессильная ярость. — Твой юный друг был слишком любопытен, а моя последняя невеста слишком сильно желала отомстить ему за гибель Вероны. Это ведь он придумал тот столь удачный план?        Ван Хельсинг осел на коленях на пол и с силой ударил по замшелым камням. Граф ушёл, оставив факел гореть.Полнолуние приближалось, он чувствовал это благодаря вскипающей в венах крови.       Если считать дни по приходам и уходам Игора, который появлялся перед взором узника раз шесть или семь, проталкивал сквозь решётку поднос с едой и опасливо глазел на запертого рыцаря, Ван Хельсинг провёл в темнице дня три. Его кормили сносно, в деревянном кубке даже было хорошее сладкое вино. Хотя вкус пищи потерял всякий смысл для будущего оборотня. Он ел, чтобы хоть ненадолго заглушить тоскливую боль и желание разорвать на куски прислужника Дракулы.       Гэбриел как раз заканчивал ужинать, когда над его головой вновь раздались шаги. Лёгкие, женские ножки в туфельках спускались по лестнице в его узилище. Огня, который давал бы свет и тепло, у него не было давно, но мужчина без труда узнал свою гостью.       Её глаза горели антрацитовым зелёным огнём. Девушка двигалась плавно и спокойно, но в каждом движении охотник улавливал скрытую угрозу готовящейся к прыжку кошки. Но даже, если бы она напала, вряд ли рыцарь смог бы ответить на её удар. Анна стала опасной для него. Опаснее, чем все монстры, с которыми он сталкивался до этого. Опаснее, чем сам Дракула.       Девушка замерла перед решёткой. Потом несмело протянула руку и положила её на прутья. Гэбриел приблизился к ней так, что их лица оказались напротив друг друга. Девушка подняла взгляд, но тут же опустила. — Я знал, что ты придёшь ко мне, Анна, — проговорил мужчина. — Ты ждал меня? — тихо спросила она. — Да, ты единственная, кого я хотел бы видеть.       Гостья горько усмехнулась: — Чтобы убить? — Нет… Спросить, если ты ответишь честно, — Ван Хельсинг протянул руку и коснулся её ледяной щеки. — Почему, Анна? Он принудил тебя?       Девушка покачала головой, прижала его пальцы к своему лицу: — Нет, я сама выбрала такую судьбу. Он лишь сохранил мою жизнь. Как и много лет назад… — О чём ты говоришь, я не понимаю?       Принцесса достала из складок чёрного платья ключи и отперла ржавую решётку, прошла в камеру и впервые за весь разговор подняла на охотника взгляд: — Я родилась очень слабой. Настолько, что повитухи не собирались даже купать меня. Сестра принесла меня, умирающую, к нему и умоляла спасти меня. Когда ангелы отвернулись от неё, Элизабет пришла в объятия тьмы, которая услышала её молитвы. Он, возможно, любил мою сестру. А я люблю своего племянника, который родился мёртвым, потому что вампиры не могут давать жизнь! Потому что Дьявол не способен к созиданию, лишь к изменению и разрушению! — голос, в начале разговора спокойный, начал трепетать и в конце концов сорвался на фальцет. Девушка резко отступила в сторону, рванула решётчатую дверь наружу. — Но ты не виновен в споре света и тьмы, ты не выбирал свою судьбу! Уходи, пока Дракула занят. Он обещал мне сохранить твою жизнь! — Я не могу уйти, Анна, — спокойно ответил мужчина. — Моё предназначение в том, чтобы покончить со злом, с бессмертием, которому не место в человеческом мире. — То есть, и со мной? — прошептала девушка. — Да. Мир принадлежит живым.       Несколько мгновений длилось молчание. Тяжёлых, мучительно долгих. Анна развернулась и пошла по коридору темницы, не заперев камеру. Охотник смотрел ей вслед, и как только её силуэт растворился во тьме, пошёл следом.       Никто не остановил его, не встал на дороге, хотя охотник и чувствовал, что за ним наблюдают. Он находился в логове врага, и враг был сильнее, чем когда-либо. Но и рыцарь чувствовал невероятный прилив сил и уверенности.       Дракула наблюдал за тем, как его слуги — не тупоголовые дверги, а вышколенные вампиры — пристёгивают извивающееся создание Франкенштейна к лабораторному столу. Они находились на самой высокой башне замка графа, крыша над их головами была разобрана, поэтому и мужчина, и монстр отчётливо видели вспышки молний над своими головами. Тучи сталкивались непрерывно, в горах бушевала буря. Эту страшную первозданную энергию собирали металлические катушки, лабораторное оборудование было готово к тому, чтобы пропустить её через живое тело, и потом, по проводам передать мёртвому. Нет, не мёртвому. Замершему.       Анна стояла к нему и к лестнице лицом, прижимая к груди шкатулку с нерождённой душой ребёнка. Рядом с ней замерла Алира, не сводя взгляда с неба.       Девушка рассказала о своей попытке спасти Ван Хельсинга, но Влад лишь отмахнулся от этого разговора — другого он и не ожидал. Гэбриел был где-то на нижних галереях, слугам поручено не задерживать его. С минуты на минуту начнёт решаться дело всей его жизни — доказать, что не один Господь Бог способен давать жизнь. А над их головами, невидимое за тучами, всходило полнолуние.       Монстр Франкенштейна извивался в своих путах. Не жизнь, а жуткая пародия на неё. Не умеющее говорить, неуклюжее, без капли разума в мутных глазах. Возможно, оно и принесло бы пользу человечеству, если бы то смогло принять столь дерзкую издёвку над своей природой. — Мёртвое должно оставаться мёртвым, Влад, — громким, но хриплым от переполняющей его боли проговорил Ван Хельсинг. Он возник в дверях на лестнице, в его глазах читалась мрачная решимость. Обращение начиналось. Принцесса вздрогнула от неожиданности и бросила быстрый взгляд на вампира. Тот кивнул ей, не удостоив пришельца вниманием, и она, обернувшись в фурию, камнем упала с башни. — Здравствуй, рыцарь, — вперёд вышла Алира. — Ты убил моего друга, мою сестру. Не возомнил ли ты себя Богом, человечек?       Гэбриел громко застонал, стиснув зубы. Кожа слезала с него лоскутами, кости удлинялись, ломая и выворачивая суставы. Оборотень рвался на свободу, им двигало желание убивать, мстить невиновным за свои страдания.       Начался ливень, скрывший Дракулу и прислужников. Те торопливо заканчивали приготовления и один за другим исчезали в тёмном небе. Зверь и фурия сцепились. Она была намного быстрее, её вело на смерть желание дать своему Хозяину столько времени, сколько она сможет. И потом Алира сама падала на когти. Ей удавалось доставать мощными крыльями оборотня, она впивалась в него клыками, вампирица даже подняла его в воздух на несколько коротких мгновений, но высоко взлететь не смогла. Новорождённый оборотень был всё же намного сильнее её.       Зверь мощным ударом сбил её на каменный пол, навалился сверху, разрывая грудную клетку. Алира вскрикнула лишь раз и замолкла. Под завесой из косых потоков дождя молния била в мощное тело монстра Франкенштейна, и от него по проводам разбегалась волнами жизнь. В ледяной гробнице в катакомбах замка она вливалась в крохотное тельце мальчика, разжигая эту замершую искру.       Анна бежала по зеркальному полу к стеклянной колыбели мальчика. Эдгар лежал на подушках и напоминал более фарфоровую куклу, нежели ребёнка. Тонкие провода тянулись к его голове, сердцу, ступням и ладоням, воздух вокруг колыбели наполнился запахом озона, он дрожал от электричества. Руки Анны дрожали. Ей казалось, что их надежды не оправдались, что малыш так и останется холодным и недвижимым. Девушка аккуратно раскрыла шкатулку. Ослепительная трепетная звезда поднялась с тёмного шёлка. Зависла в воздухе и медленно опустилась в колыбель. В этот же момент вновь умер монстр Франкенштейна.        Оборотень убил не для того, чтобы утолить голод. Покончив с врагом, он пружинисто вскочил на ноги, ища новую цель. Но она сама нашла его.       Дракула в обличье чудовища сбил бывшего друга с ног. Началась борьба, в которой не было победителя. Оба монстра не уступали друг другу в силе и ловкости, одного поддерживал свет, другого — тьма. Давний поединок, выигранный Гэбриелом с помощью предательства, подлого трюка, вновь соединил их. Но теперь граф не собирался уступать. В отличии от оборотня, который действовал на инстинктах, вампир отчётливо осознавал и контролировал свои действия. Но всё же победителя среди них не было. Пока.       Вампир не уставал и уже начал теснить своего противника к широкому окну. Оборотень изловчился и нанёс в ответ тяжёлый удар когтистой лапой, отбросившей создание ночи в сторону. Дракула сразу же вскочил и взлетел для того, чтобы крыльями сбить оборотня с лап. Огромная туша скользнула по мокрому полу, вампир налетел сверху, намереваясь вцепиться в горло…       Плач раздался на последнем этаже башни. Громкий детский плач, прорвавшийся сквозь шум дождя и треск молний. Плач крохотного существа, способного своей улыбкой заменить весь мир.       Анна не знала, окончился ли поединок, и не входила в комнату. Она осталась стоять за дверями, прижимаясь к влажной стене спиной и укачивая малыша в своих руках. На его щеках играл детский румянец, но мальчик был голоден, о чём и сообщил.       Дракула вскинул голову, и этого короткого замешательства хватило оборотню, чтобы повалить противника на пол, прижать его и вцепиться в незащищённую шею. Вампир издал чудовищный рык поверженного чудовища, который заставил Анну сорваться с места и побежать вниз.       Оборотень услышал её, почувствовал сладкий запах младенца. Бросив раненого вампира, он кинулся следом по лестнице. Принцесса слышала его стремительное приближение и продолжала бежать. Она не могла обернуться фурией и скрыться в тучах, ведь в её руках была такая ценная ноша. А перепуганный Эдгар продолжал плакать…       Зверь перепрыгнул через несколько лестничных пролётов сразу и оказался прямо на галерее, по которой бежала девушка. Анна в ужасе остановилась, закрывая собой ребёнка. Теперь монстр двигался неспешно, смакуя ужас своих жертв. Чудовище желало напиться горячей крови, и оно уже занесло лапу для удара, как вдруг перед ним возник раненый вампир. Кровь хлестала из его ран, но он, собрав последние силы, вонзил когти в грудь оборотня и вырвал из него сердце.       Оборотень покачнулся и с удивлением посмотрел на дрожащий кусок своей плоти в лапе монстра. И тяжело упал на пол.       Анна опустилась на колени и заплакала. Напряжение ломало её, страх и неизвестность, державшие её последние дни, исчезли. Ведь она была просто девушкой, на плечи которой легла слишком тяжёлая ноша.       Вампир высосал из ещё бьющегося сердца сильную кровь и преобразился. Раны на его теле затянулись, но он все ещё был слаб. Дракула повернулся к Анне, наклонился к ней, поднимая её лицо в своих ладонях и целуя дрожащие губы. — Дай его мне… — прошептал Владислав, бережно прижимая к себе ребёнка.       В конце галереи из темноты выступил мужчина в чёрной одежде и ярко-красном плаще. На его резко очерченном лице один глаз горел золотом, другой казался темнее самой мрачной ночи. Незнакомец улыбался. Браво, сын мой!