Еternity is in your hands

      Её руки упали в его жёсткие ладони. Девушка зажмурилась, когда делала отчаянный шаг вперёд, даже не надеясь вновь открыть глаза. На долю секунды ей показалось, что мир вокруг исчез. Не рассыпался на мельчайшие частицы, как бывает при сильном потрясении, не утонул в волне страсти, а целиком погрузился в безмолвную темноту. В ушах зашумела кровь, сердце пропустило несколько ударов, и только когда Анна поняла, что стоит на твёрдой земле, поддерживаемая сильными, но такими холодными руками, девушка начала дышать.       Каждый вздох отзывался болью в груди, будто мгновение назад принцесса не прошла сквозь тонкую зеркальную преграду, а ударилась о землю, падая с огромной высоты. А Дракула смеялся, не отпуская её от себя: — Первый раз всегда немного неприятен, моя дорогая, — в привычной ему манере сказал мужчина и, убедившись, что Анна крепко стоит на ногах, отпустил её.       Холод, который, казалось, источало его тело, отпустил девушку из своих цепких объятий. Тепло окружающего мира ласково прикоснулась к коже, солнечный луч пробежался по упругим кудрям цвета тёмной меди и затерялся в них. Воздух пах лавандой и грозой, а высокая трава щекотала кончики пальцев. Где-то вдалеке звонко пели сойки.       Принцесса открыла глаза и не поверила увиденному. Она ожидала оказаться в Преисподней, в мрачном склепе, в темнице в конце концов, но никак не на зелёном лугу, усыпанном цветами. Зеркало, вделанное в пологий камень величиной в человеческий рост, перенесло их в долину, будто нарисованную для детской сказки талантливым иллюстратором: цепь мраморных с белоснежно-снежными вершинами гор надёжно прятала изумрудный островок с густым, но светлым лесом и идеальной круглой поверхностью озера. По чистому высокому небу плыли лёгкие облака, солнце не обжигало, а приветливо грело замёрзшую от прикосновений вампира девушку. За озером, переходить через которое нужно было по резному мосту, был виден дом. Светлую древесину колон на веранде оплетали плющ и виноград, лёгкий ветерок развивал тюль на окнах, слышалось, как невидимый музыкант перебирает струны лютни. Щебетание птиц успокаивало, хотелось просто лечь, зарыться с головой в мягкую траву и заснуть, вдыхая запахи земли и жизни. Здесь уставшему сердцу было тихо. — Мы в раю? — прошептала Анна, не скрывая переполнявшего её восторга. — Мы в самом прекрасном месте, которое когда-либо было создано на земле. Мы в храме вечной любви, — спокойно и серьёзно ответил граф. — Идём, нас ждут.       Пальцы сами потянулись к пряжке мехового плаща, и он с тяжёлым вздохом упал на землю. Девушка осталась только в удобных охотничьих сапожках и белой рубашке, расшитой алыми маками. На груди висел тяжёлый крест. — А это, — двумя пальцами, немного брезгливо Владислав приподнял толстую серебряную цепочку, — придётся снять. Не стоит нам оскорблять хозяина дома, — мужчина предложил девушке руку, но идти не спешил, ожидая, когда его прелестная спутница снимет реликвию. — Кто он? Хозяин дома? — осторожно спросила Анна.       Влад медлил с ответом. Он внимательно посмотрел на свою спутницу и произнёс: — Нибрас.       Лицо девушки изменилось. Точёные черты вздрогнули, зелёные глаза затопил ужас, в котором начинала кипеть ярость, губы исказились в смеси противоречивых чувств. На мгновение ей показалось, что восхитительный пастельный пейзаж подёрнулся дымкой разложения и смерти, воздух наполнился запахом пепла, в нём задрожали крики сотен страдающих от невыносимых мук грешников. Нибрас. Демон-шут, хозяин искусителей, пересмешник, младший в дьявольском стане прислужник Сатаны. И при этом — его любимец, следящий за миром людей глазами тысяч чёрных котов.       Чёрная бровь изогнулась на высоком челе вампира: — Тебя так оскорбляет его сущность? Так задевает его невиновность в том, каким он создан? О, прошу принцессу-мстительницу приберечь свои тирады о святости для церкви. Ты должна идти со мной к нему. Должна выказывать уважение Хозяину этого места. Иначе весь наш план не имеет смысла! — Ты говоришь, что это место создано во имя любви. Демоном?! Созданием зла и жестокости?!       Руки графа опустились на её предплечья, сжали, подняли над землёй. Он приблизил её лицо к своему так близко, что девушка чувствовала исходящий от кожи немёртвого могильный холод. Дракула прошептал всего несколько фраз, от которых по всему телу девушки пробежали мурашки, и отпустил её, потянув в сторону дома: — Ты всё ещё считаешь, что только люди способны любить? Ради любви, дорогая, совершаются самые ужасные поступки, которые ты только можешь себе вообразить, и именно любовь, так лелеемая тобой, толкает на грех.       Ноги утопали в траве, пока они стремительно приближались к дому. Вампир молчал, а девушка едва поспевала за ним. Жильё демона поражало своей простотой и уютом, такой домик скорее принадлежал пастуху, берегущему своё стадо на альпийских лугах, нежели слуге Сатаны и обитателю Преисподней. Но что-то подсказывало девушке: всё не такое, каким кажется на первый взгляд. — Анна, — произнёс через плечо остановившийся около двери Владислав, — чтобы ты ни услышала, чтобы ни увидела и ни почувствовала, молчи. К тебе не обратятся, но слова о тебе произнесены будут и немало, возможно. Твоё отношение к Нибрасу не имеет значения, но его к нам, — вампир покачал головой, — может решить всё.       Он поднял руку, чтобы постучать, но дверь сама отворилась. Граф вошёл первым, ведя за собой принцессу. И теперь она поняла, что смущало её: внутри домик оказался средневековым замком. С высокими потолками, каменной кладкой на стенах и деревянным полом. Горели чадящие факелы, от сквозняка чуть волновались гобелены, изображающие охоту, рыцарей и войну. В центре зала, освещаемый разноцветным светом из витражного круглого окна, возвышался угловатый трон.       Чеканя шаг, гулким эхом отражающимся от сводчатых потолков, граф со своей спутницей приближались к нему. Когда они подошли достаточно близко и замерли, Анна не удержалась и удивлённо приподняла брови: на троне сидело двое. Вернее, карлик, не достающий ногами до пола, сидел на троне, а у него на коленях пристроилась женщина. Её простое крестьянское платье было спущено до пояса, чудесные русые волосы распущены. По идеальной, светящейся бликами света коже блуждали маленькие пальцы карлика, украшенные перстнями с крупными камнями. До гостей доносились звуки поцелуев и страстный шёпот. Анна вопросительно покосилась на графа, но тот даже не взглянул на неё, а продолжал стоять прямо, высоко подняв подбородок. Чёрные глаза оставались спокойны и не выражали ничего. — Моя милая, моя совершенная, прошу тебя оставить нас… ненадолго, — наконец сказал хозяин дома. Женщина легко соскользнула с его колен, не заботясь о беспорядке с одеждой, и взглянула на пришельцев.       Она была красива и, действительно, совершенна. Но первый взгляд подмечал ещё кое-что: кожа была сероватого цвета, а глаза выдавали истинный возраст. Колдовство удерживало любовницу демона перед самой чертой того жуткого момента, когда женщина начинает превращаться в старуху, и действовало достаточно давно.       Карлик проводил её глазами, мечтательно вздохнул, лаская взглядом обнажённую спину, и перевёл взгляд на вампира и принцессу. — Да-да, я тоже долго сомневался в её любви. Но она полюбила меня даже не догадываясь об истинной сущности моего уродства. А когда узнала, то не разлюбила. Неисповедимы, как говорится… Ты заставляешь себя ждать, Влад. Кому, как ни тебе знать, что время безжалостно к нам, Его слугам. — Я никому не служу. — Я вечность слышу эту фразу, Повелителей ночи, и никогда не устаю смеяться над ней. Все, смертные и твои немёртвые, хоть раз в жизни да и упоминали Его имя всуе. Гораздо чаще, чем всеблагого. И мой Князь весьма неравнодушен к вашим желаниям и тяготам в отличие от того, чьим именем творятся самые жестокие преступления. Даже восьмой круг* не сравнится в жестокости с подвалами Ватикана. Меня очень веселят праведники, которые своими молитвами заглушают стоны терзаемых.       При упоминании вслух Бога и церкви Анна невольно сделала шаг вперёд, приоткрыла рот, но вовремя остановила готовые сорваться горячие слова. Карлик перевёл на неё взгляд смеющихся глаз, и девушка невольно замерла: столько в них было знания и тяжести вечности. Граф закатил глаза, усмехаясь. От девчонки он ничего другого не ожидал. — Анна Валериус, дочь последнего рыцаря Трансильвании, — представил он. — Я привёл её по твоему желанию, старый друг, хотя и не понимаю его. По моему мнению, ей не достаёт воспитания и сдержанности для столь сложного общества.       Принцесса вспыхнула и дёрнулась в стальной хватке вампира, но промолчала и потупила прекрасную голову. — В ней также мало от Валериусов, как во мне от ангела, — мягко произнёс падший. — Мне нравится огонь, что ты смог сохранить в ней. Та трепетная искра горит и способна сжечь всё, что ты создавал так долго и так усердно. Я принёс то, что жаждет твоё мёртвое сердце, но прежде, — карлик спустился с трона и подошёл к гостям, взял девушку за руку и спросил, рассматривая её пальцы: — Скажи мне, Анна, готова ли ты к предательству всего, во что верила? Способна ли ты отправить на смерть? И убить сама ради того, чтобы ребёнок в ледяном саркофаге, рождённый твоей сестрой от вампира, умерший в её чреве и спасаемый отцом, открыл глаза?       Анна задрожала от беззвучных рыданий. Шут Сатаны не смотрел на неё, но его голос выворачивал душу наизнанку и проникал в самые тайные уголки её мыслей. Он требовал ответ, разом вызывая в ней все чувства, которые ей только предстоит испытать. Девушка пошатнулась и, будто сквозь пелену, услышала: «Оставь её, она слишком слаба… последние события вымотали её…» Напряжение ушло, боль растворилась в мягкой тишине, заполнившей зал.       Граф подхватил принцессу на руки, положил её голову к себе на плечо и выразительно посмотрел на карлика: — Я столько сил приложил, чтобы она пришла ко мне по доброй воле, а ты своими причудами ломаешь её и так слабую психику! — Влад, я о тебе беспокоюсь, — театрально развёл руками карлик и засмеялся. — Да ладно тебе, я же шут как-никак. Это моя работа — ломать психику смертных, так они податливее. За это меня до сих пор не изничтожили. Ладно, если ты в ней уверен, я умываю руки. Если тебе интересно, то силы женщине можно вернуть одним простым, но приятнейшим способом… Ой, да ладно, улыбнись, граф! Я ведь принёс то, чего ты так долго добивался.       Жестом фокусника демон достал из воздуха шкатулку красного дерева, очень простую, украшенную только резьбой. В этот момент Анна открыла глаза и возмущённо шевельнулась, требуя поставить её на пол. — Какая же ты громкая… — поморщился вампир, но молчаливое требование своей ноши выполнил и забрал из рук карлика шкатулку. — Благодарю, старый друг. Я осознаю, на что тебе пришлось пойти ради этого.       Карлик серьёзно смотрел в чёрные глаза Влада и, горько усмехнувшись, сказал: — Он многое дал нам, но и во многом обделил. История не знает случаев… а впрочем, ладно. Не время предаваться унынию! На крестины хоть пригласишь?       Последние слова и смех демона-шута, карлика с вкрадчивым голосом мудреца, ещё долго звучали в голове девушки. Они вновь пересекли прекрасный пасторальный луг, снова шагнули в обманчивую поверхность зеркала. Граф привёл Анну в её покои и замер у окна, в руке он продолжал бережно держать шкатулку. Девушка замялась: — Что в ней?       Владислав улыбнулся и подошёл к ней, осторожно открыл шкатулку: — Нерождённая душа моего сына, выкраденная из Лимба…       На чёрном бархате нестерпимо ярко горела звезда. Она сияла так неистово, так яростно, что Анна в ужасе от того, что она может истратить свой огонь и погаснуть, захлопнула шкатулку. Слёзы заструились по лицу, девушка осела на пол и зарыдала.       Многодневное напряжение, боль, потери, метания души — всё разом вылилось наружу из незаживающих ран, которыми была испещрена юная принцесса, не разу в сознательной жизни не знавшая покоя.       Граф осторожно поставил шкатулку на стол и опустился на пол перед девушкой. Его рука коснулась нежной щеки, стирая слезинку. В который раз за много дней их взгляды встретились, струна напряжения натянулась до предела и порвалась.        Гус­тые чёр­ные рес­ни­цы дро­жали, в рез­ком свеч­ном пла­мени они от­бра­сыва­ли длин­ную тень. Ла­донь Анны вдруг кос­ну­лась его гру­ди. От при­кос­но­вения он по­чувс­тво­вал от­го­лосок стран­ной, зна­комой дро­жи, ко­торой прос­то… не дол­жно бы­ло быть. Пе­рех­ва­тив уз­кое за­пястье, муж­чи­на чуть нах­му­рил­ся: — Ты иг­ра­ешь с ог­нём, прин­цесса.       Ка­залось, сло­ва ни­куда не ис­чезли. Они ос­та­лись ви­сеть в воз­ду­хе меж­ду ни­ми, меж­ду их гу­бами. Анна за­мер­ла, буд­то по­лучив удар. Вски­нула свой прис­таль­ный, жгу­чий взгляд и ти­хо спро­сила: — Ты говоришь это потому, что был с моей сестрой?       Он ви­дел, как она сжа­лась, и ка­ким уси­ли­ем всё рав­но дер­жит под­бо­родок так гор­до, несмотря на влажные дорожки слёз, на лёгкую дрожь в голосе. Ощу­щал, как дро­жат в его ла­дони тон­кие паль­цы. И понимал, что должен ответить ей, ведь он всегда знал, что рано или поздно этот вопрос встанет между ними. — Я говорю это из-за тебя. Ты понимаешь, на что хочешь обречь себя? Вечность не прощает ошибок…       Она по­далась бли­же и об­хва­тила тон­ки­ми ру­ками его по­яс, при­жима­ясь вплот­ную. Стран­но… но все фра­зы, за ко­торы­ми они оба пы­тал­ись спря­тать­ся, ку­да-то ис­чезли. Прин­цесса не дви­галась, ут­кнув­шись но­сом в пле­чо мужчины, где-то меж­ду во­рот­ни­ком и ше­ей, об­ни­мая так креп­ко, буд­то в сле­пом стра­хе, что пря­мо сей­час он от­швыр­нёт её от се­бя. Но он никогда не поступил бы так. Никогда.       Под тон­кой ру­баш­кой про­щупы­вал­ся выс­ту­па­ющий поз­во­ноч­ник — ка­залось, мож­но сло­мать прос­то слиш­ком силь­но сжав. Она под­ня­ла го­лову и пос­мотре­ла на не­го сни­зу вверх. Анна креп­ко сжи­мала рас­стёг­ну­тый во­рот­ник его ру­баш­ки, и паль­цы по-преж­не­му дро­жали. Граф уже не мог контролировать себя. Но сейчас, в короткое мгновение ему удалось совладать с жаром, поднимающимся по мёртвым жилам. Владислав прос­то скло­нил го­лову и мяг­ко при­кос­нулся гу­бами к гу­бам, по­чувс­тво­вав, как в пер­вое мгно­вение она ис­пу­ган­но сжа­лась. Не отс­тра­ня­ясь, вды­хая за­пах неж­ной ко­жи и му­читель­но пе­реба­рывая же­лание про­дол­жить, он про­шеп­тал: — Страш­но?       Она так и не от­кры­ла глаз, не от­ве­тила. Анна при­жалась к не­му сно­ва и кос­ну­лась гу­бами его шеи. Так прос­то и так не­вин­но, что у не­го сно­ва за­мер­ло сер­дце. Ров­ное теп­ло, ко­торое он чувс­тво­вал от бли­зос­ти юной прин­цессы, бу­дило же­лания, ко­торые граф Дракула от­мёл бы не­мед­ленно. Слишком часто за последние двадцать лет он позволял себе чувствовать. — Нет… — не улы­ба­ясь, он пос­мотрел Анне в гла­за. — Не так.       Ос­то­рож­но подняв её с холодного пола и опус­тив на по­душ­ки, муж­чи­на на­вис над ней. Он по-преж­не­му не сво­дил глаз с зап­ро­кину­того ли­ца — и ви­дел на нём сму­щение и страх в со­читании с ожи­дани­ем. Мед­ленно скло­нив го­лову, он ус­по­ка­ива­юще при­жал­ся гу­бами к её вис­ку, к под­бо­род­ку и, на­конец, вновь уб­рав во­лосы, — к шее. Он не поз­во­лил се­бе при­кусить ко­жу зу­бами или ос­та­вить хо­тя бы один след — его по­целуи бы­ли мяг­ки­ми и не­весо­мыми, и прин­цесса по­ложи­ла ла­дони ему на пле­чи. Но ког­да в сле­ду­ющее мгно­вение она взя­ла графа за ру­ку и пе­ремес­ти­ла её к се­бе на бед­ро, он, не су­мев скрыть удив­ле­ния, воп­ро­ситель­но взгля­нул на неё. Не­ожи­дан­но девушка пок­расне­ла силь­нее, от­кры­ла гла­за и про­шеп­та­ла: — Я ви­дела… в од­ной книж­ке… в библиотеке… — Не думал, что ты читала что-нибудь, кроме Библии. И что же это бы­ла за книж­ка? — он сдер­жал улыб­ку и прит­ро­нул­ся к её ще­ке, ко­леб­лясь меж­ду «Де­каме­роном» и «Ро­мео и Джуль­ет­той». — Я… не знаю. А что, так…        Сно­ва опус­кая го­лову, он шеп­нул:  — За­будь о ней.       Паль­цы ском­ка­ли ткань ру­баш­ки. Он чувс­тво­вал жар при­жато­го к пос­те­ли те­ла, и ог­ромных уси­лий ему сто­ило не де­лать сей­час ни­чего, что мог­ло бы ещё боль­ше ис­пу­гать прин­цессу, чей пульс так уча­щён­но бил­ся.       Ни­ког­да ещё граф Владислав Дракула, ос­тавшись на­еди­не с девушкой, не ис­пы­тывал та­кого смя­тения. То, как гор­дая прин­цесса от­зы­валась на каж­дую его лас­ку, на­поми­нало стран­ный ли­хора­доч­ный сон, где нет ни­чего, кро­ме та­кого близ­ко­го и да­лёко­го соз­да­ния, с ко­торым у не­го бы­ло сей­час поч­ти од­но ды­хание на дво­их и поч­ти од­но на дво­их сер­дце. Кровь одна.       Сно­ва на­чиная це­ловать её шею, он опус­тился ни­же и кос­нулся гу­бами впа­дин­ки над тон­кой, по-дет­ски вы­пира­ющей клю­чицей. Анна из­да­ла сла­бый стон, хрупкие паль­цы сжа­лись на пред­плечь­ях. Он взгля­нул прин­цессе в ли­цо, но она чуть от­верну­ла го­лову, уп­ря­мо скры­вая ру­мянец на ску­лах — на­вер­но, для неё он был про­яв­ле­ни­ем стра­ха… а она не­нави­дела, ког­да ви­дят её страх.       Муж­чи­на при­ник к её рту, на этот раз по­целуй был бо­лее нас­той­чи­вым. Она рас­кры­ла гу­бы, поз­во­лив сколь­знуть язы­ком в свой рот. В этой девс­твен­ной ро­бос­ти бы­ло что-то, что сво­дило с ума силь­нее, чем все по­целуи, ко­торые он пом­нил.       Сквозь ткань он кос­нулся упругой гру­ди прин­цессы, про­вёл по ней ла­донью, за­девая твер­де­ющие сос­ки. Анна вздрог­ну­ла, но тут же по­далась навс­тре­чу. Она ды­шала пре­рывис­то и час­то, и он слы­шал приг­лу­шён­ные по­целу­ем сто­ны, ко­торые ста­ли от­чётли­вее, ког­да он опус­тил ру­ку и ос­то­рож­но раз­дви­нул ей но­ги, кос­нувшись чувс­тви­тель­ной точ­ки меж­ду бё­дер, ле­гонь­ко про­ведя по это­му мес­ту боль­шим паль­цем. Прин­цесса об­ня­ла вампира за шею, пря­ча ли­цо на пле­че. Эти нез­на­комые ощу­щения от ка­саний — те­перь уже два паль­ца пос­те­пен­но про­ник­ли в го­рячее ло­но и на­чали дви­гать­ся — сму­щали ее, но она лишь при­жима­лась тес­нее. — Все в по­ряд­ке? — про­шеп­тал он.       Она зас­то­нала гром­че. От­вет, сов­сем глу­хое «Да…», дал­ся ей толь­ко че­рез нес­коль­ко мгно­вений.       Тя­желый жар, раз­ли­вав­ший­ся по все­му те­лу от ни­за жи­вота, ста­новил­ся нес­терпи­мо силь­ным. Ос­трое же­лание сме­тало все. Холодный рассудок уступал, а дикий огонь, вызванный не­вин­ностью ди­кого су­щес­тва, ко­торое впер­вые поз­во­лило так при­кос­нуть­ся к се­бе, ос­та­вал­ся. И всё же… Владислав по-преж­не­му мед­ленно лас­кал прин­цессу — и тон­кие ру­ки, су­дорож­но об­хва­тив­шие его шею, на­конец чуть ос­ла­били хват­ку. Анна вновь пог­ру­зила паль­цы в его во­лосы и зап­ро­кину­ла под­бо­родок — те­перь он ви­дел её ли­цо, с ко­торо­го всё ещё не стёр­лись стыд и смя­тение.       Ос­та­вив до­рож­ку по­целу­ев от под­бо­род­ка до гру­ди, он под­нял ру­баш­ку ещё вы­ше — и на­конец от­бро­сил её в сто­рону. На миг прин­цесса сжа­лась, по­пытав­шись зак­рыть­ся, но он сно­ва при­тянул её бли­же, неж­но ка­са­ясь гу­бами моч­ки уха, и она рас­сла­билась, от­ки­дыва­ясь на­зад.       Муж­чи­на ещё дол­го не мог отор­вать­ся от её губ, чувс­твуя, что от­ветные по­целуи ста­новят­ся уве­рен­нее, а ру­ки уже тя­нут его ру­баш­ку на­верх. Ста­щив её че­рез го­лову, он упёр­ся лок­тем пра­вой ру­ки в по­вер­хность кро­вати и кос­нулся ле­вой неж­но­го уп­ря­мого под­бо­род­ка Анны:       — Ты… не бо­ишь­ся?       Её гла­за по­тем­не­ли ещё боль­ше, гу­бы, при­пух­шие от по­целу­ев, ста­ли яр­че, ру­мянец по-преж­не­му иг­рал на ску­лах. Ли­цо де­воч­ки… или ли­цо жен­щи­ны? Пос­ледняя гра­ница стёр­лась ещё до то­го, как про­изош­ло то, что прев­ра­ща­ет од­ну в дру­гую, без­воз­врат­но унич­то­жая пер­вую. Рес­ни­цы дрог­ну­ли, ког­да дочь древнего рода потянулась к губам заклятого врага. Прин­цесса, все также гля­дя на графа сни­зу вверх, мяг­ко про­вела по его ру­ке — са­мыми кон­чи­ками паль­цев: — Я ещё никогда не испытывала… подобного.        В сле­ду­ющий миг она при­жалась гу­бами к его гу­бам, а её тон­кие ру­ки вновь кос­ну­лись его ши­рокой гру­ди. Он ощу­щал, что в гор­ле ста­новит­ся су­хо, а то же­лание, ко­торое он ис­пы­тывал, уже не­воз­можно скрыть… Анна снова от­кры­ла гла­за. Она смот­ре­ла в ли­цо вампира спо­кой­но, без сле­да стра­ха… а ког­да он вновь опус­тил ру­ку, на­чиная лас­кать её чуть быс­трее, чем рань­ше, прин­цесса су­дорож­но сжа­ла край прос­ты­ни и выг­ну­ла спи­ну, по­дава­ясь уз­ки­ми бёд­ра­ми навс­тре­чу паль­цам.       Прядь во­лос упа­ла на лоб, при­от­кры­тые гу­бы ло­вили воз­дух. На неж­ной шее всё же прос­ту­пали сле­ды его по­целу­ев, а взмет­нувша­яся ле­вая ру­ка ли­хора­доч­но ка­салась ма­лень­ких сос­ков. Прин­цесса, ди­кая и не­пороч­ная, бы­ла сей­час воп­ло­щени­ем то­го, что бла­гочес­ти­вые свя­щен­ни­ки гвоз­ди­ли пы­ла­ющим сло­вом «грех». Са­мым ди­ким и не­воз­можным его воп­ло­щени­ем.       Она силь­но и му­читель­но сод­рогну­лась, по­чувс­тво­вав, как он во­шёл в неё, — слиш­ком рез­ко, что­бы не при­чинить бо­ли. Ко­рот­кие ос­трые ног­ти впи­лись в пле­чи, го­лова вновь зап­ро­кину­лась — по под­бо­род­ку тек­ла тон­кая струй­ка кро­ви из при­кушен­ной ниж­ней гу­бы. Нак­ло­нив­шись, он при­жал­ся к смуг­лой ко­же, ощу­щая со­лоно­ватый же­лез­ный прив­кус. Но­вый по­целуй заг­лу­шил стон прин­цессы, а длин­ные рес­ни­цы опус­ти­лись, зак­ры­вая гла­за.       Ду­мал ли ког­да-ни­будь граф, что последняя из ненавистного рода окажется такой? Неж­ной… и об­жи­га­ющей, как огонь. Стес­ня­ющей­ся каж­до­го при­кос­но­вения… и бес­стыд­но жаж­ду­щей их. И об­ла­дание ею опь­яня­ло силь­нее са­мого крепкого вина… опь­яня­ли сто­ны, шё­пот, нежная ко­жа, по­хожая на са­мый до­рогой шёлк. Гиб­кость, лег­кость, не­тер­пе­ние…       В эту ми­нуту прин­цесса ды­шала толь­ко им, не раз­мы­кала сво­их рук, пе­реба­рыва­ла ос­трую вспа­рыва­ющую боль, ко­торую он при­чинял, раз за ра­зом вры­ва­ясь в неё. Влад на­конец обуз­дал се­бя, чуть за­мед­ляя темп. Анна бла­годар­но про­вела ру­кой по его ще­ке, за­дер­жав её на шее. Но­вый стон был ти­ше, и граф по­нял, что боль пос­те­пен­но от­сту­па­ет. — Сей­час ста­нет лег­че.        Она кив­ну­ла, вновь при­жима­ясь к его пле­чу, при­под­ни­мая бёд­ра и об­хва­тывая но­гами его по­яс. Те­перь, ког­да он дви­гал­ся ещё мед­леннее, она по­далась навс­тре­чу и зас­то­нала ему на ухо, ли­хора­доч­но сжи­мая ру­ки.       Це­луя её в ви­сок, он про­вёл ла­донью по глад­кой спи­не и ос­то­рож­но пог­ла­дил чёр­ные спу­тав­ши­еся во­лосы. Это мед­ленное спле­тение вздо­хов и при­кос­но­вений, уже не по­хожее на пла­мя пер­вых нес­коль­ких ми­нут не­уто­лимой жаж­ды, лишь уси­лива­ло его же­лание, как уси­лива­ли и ти­хие сто­ны, ко­торые он слы­шал, дот­ра­гива­ясь до са­мых чувс­тви­тель­ных мест на те­ле прин­цессы.       Спус­тя нес­коль­ко мгно­вений он вновь ус­ко­рил темп и по­чувс­тво­вал лёг­кую дрожь, ох­ва­тыва­ющую с каж­дой се­кун­дой. Паль­цы вновь с си­лой сжа­лись на его пле­чах.       Нак­ло­ня­ясь, граф при­ник к шее прин­цессы, од­новре­мен­но ощу­щая, что собс­твен­ное те­ло уже не под­чи­ня­ет­ся ему. Дви­жения ста­нови­лись рез­ки­ми, рва­ными, глу­боки­ми и быс­тры­ми, и с губ прин­цессы сор­вался но­вый крик, ко­торый она по­дави­ла, стис­нув зу­бы. Из гру­ди выр­вался су­дорож­ный вздох, прин­цесса по­далась навс­тре­чу и тут же упа­ла на­зад, на пос­тель. Гла­за её ши­роко рас­пахну­лись, грудь ли­хора­доч­но взды­малась. В то мгно­вение, ког­да тя­желая вол­на на­конец нак­ры­ла са­мого Владислава, он креп­ко при­жал девушку к се­бе… и по­нял, что это стран­но ще­мящее ощу­щение тон­ких рук, об­ви­ва­ющих шею, уже не из­гла­дит­ся из па­мяти.        В мол­ча­нии он лёг ря­дом, по-преж­не­му ка­са­ясь ла­донью её плеч. Прин­цесса не смот­ре­ла на не­го, взгляд ос­та­новил­ся где-то на его гру­ди. По­чему-то сей­час го­ворить не хо­телось — ни о кош­марных снах, ни о вражде, ни о чём, что мог­ло бы зас­та­вить ее хму­рить­ся.       Граф осторожно перевернул её на спину и посмотрел в светлеющие глаза. Анна коротко кивнула и закрыла глаза. Боль не застала её врасплох, девушка была к ней готова. Но всё же вместе с тонкой струйкой крови по её коже заструилась дорожка от слезы, стекающей из уголка глаза по шее и смешиваясь с алым… Ночь приняла в свои объятия непокорную принцессу, для которой навечно закрылась дорога в Рай, зато навсегда осталась свободной дорога в Вечность. У него и Элизабет не было той кровавой нити, что связывала Влада и его невест… А их холодные руки никогда не могли заменить для него жар живого тела…