Квартирка в Бруклине.

Вечера всегда проходили одинаково. Стив и Баки сидели на маленьком диванчике в их общей квартирке в Бруклине, каждый занятый своим делом, и молча наслаждались обществом друг друга. Джеймс обычно лежал головой на подлокотнике, закинув ноги на колени Роджерсу, и неторопливо попивал дешевый алкоголь, время от времени отшучиваясь. Стив же любил рисовать или читать, используя ноги друга как подставку. В слабом свете старой лампочки глаза быстро уставали, и он запросто мог задремать. Утром он просыпался в кровати, укрытый несколькими пледами и рубашкой Баки. Такие ленивые вечера были бесценны. Но сегодня все было иначе. Стив сидел на маленьком диванчике абсолютно один и нервно выводил в блокноте линии, собирающиеся в образ Баки. Руки тряслись, штрихи выходили кривыми, карандаш выскальзывал из тонких пальцев. В конце концов Роджерс бросил это занятие, выбросил блокнот на пол и судорожно выдохнул, стараясь сохранять спокойствие. Баки задерживался уже, наверное, на несколько часов. Они в это время уже сидят вместе, здесь, и обсуждают, как прошёл день. Совершенно бессмысленно, просто ради самого процесса беседы. Но Баки не было. Стив запустил пальцы в волосы, пытаясь перестать накручивать себе. Мало ли, что могло случиться? Это же Баки, его старый добрый Баки, с ним всегда что-нибудь да случится. Их квартира была маленькой, но уютной. Цена за неё была приемлемой, двое молодых парней вполне могли её оплатить. Когда они въехали, стены источали холод, полы противно скрипели, пустые комнаты давили своей тяжелой серостью. Спустя всего месяц Стив и Баки превратили её в своё "холостяцкое гнездышко". От грязных и холодных улиц их закрывали оранжевые шторы с нелепыми цветочками. Выбирал их, конечно, Джеймс. Стены пестрили картинами Стива, на большинстве из которых был запечатлён Баки. Их личные вещи тоже заполнили печальную пустоту. Книги поселились на полках, мольберт в углу комнаты, рубашки Баки везде, где только можно. Спустя несколько недель в их квартире появился тот самый диван. В прошлом, скорее всего, ярко-красный, но сейчас бордовый, с желтой заплатой. И полы стали скрипеть так по-домашнему тепло и лениво, и серые стены без обоев больше не нагоняли тоску. Но сейчас квартира было пустой и тоскливой. Из стен сочилась какая-то тихая агрессия, будто озлобленное рычание звучало отовсюду. В маленькой квартире в Бруклине не хватало самого главного - Баки. Стив настойчиво борется со сном, продолжая сидеть на краю дивана и пялиться на дверь, в надежде, что сейчас услышит шаги и звон ключей за ней. Но он слышит лишь тишину. Звонкую, оглушающую тишину, наполняющую комнату до краев. Она почти отвратительна. Не хватает глупых шуток и заливистого смеха, не хватает запаха дешевого алкоголя и табака, не хватает Баки. Прошло ещё много времени, прежде чем из-за двери доносятся долгожданные шаги и звон ключей в перемешку с руганью. Дверь открывается, и Джеймс сразу же сталкивается взглядом с сидящим на диване Стивом. Серые глаза смотрят так насмешливо и невинно, сверкая в свете одинокой лампочки, будто их обладатель только что не пропал на несколько часов. Стив думает о том, чего его хочется больше: подойди и ударить Баки так сильно, насколько он способен, или расцеловать прямо здесь, на пороге их квартиры. Ни один вариант не подходит, и Стив способен только вскочить с дивана, и закричать, настолько громко, чтоб услышали соседи. Чтоб Баки понял, какую глупость совершил. - Какого черта, Бак?! Где ты таскаешься несколько часов кряду? Ты не мог предупредить, что задержишься? Я волнуюсь, между пр... Договорить он не успел. Джеймс в несколько быстрых шагов пересёк расстояние между ними, и легонечко приложил к носу Роджерса кусочек ваты. Первую секунду ничего не происходило, но когда Стив учуял резкий и колючий запах нашатыря, он отскочил от друга, как кипятком ошпаренный, инстинктивно перехватывая его руку. Баки привычно глупо улыбался, заразительно посмеиваясь сквозь сжатые зубы. Лицо его выражало такую непонятную, но искреннюю забаву, какую может испытывать лишь ребёнок. Он действительно был большим ребёнком. Стив понятия не имел, за какие благие деяния ему достался такой друг. - Бак, ты чего? Какого черта? Откуда у тебя медицинский нашатырь? Джеймс без труда освободил свою руку, все ещё продолжая смеяться. Это уже было не хихикание девочки-пятиклассницы, он уже почти в голос хохотал, доставая из кармана пузырёк из коричневого стекла. Его непонятное веселье предалось и Стиву, и вот по середине квартиры в Бруклине стоят два идиота и смеются над пузырьком нашатыря. - Видел бы ты своё лицо, придурок, - Баки падает на диван, цепляясь рукой за Стива, увлекая его за собой. Он все ещё посмеивался, на глазах блестели капельки слез, щеки покраснели от смеха. - Это определённо стоило того. - Ты украл нашатырь? - Стива снова чуть не пробило на хохот, настолько нелепо это звучало. Баки украл нашатырь из больницы. - Ты совсем идиот, - тут же ему прилетает легкий подзатыльник. Спустя ещё несколько минут молчания Стив нарушает тишину. - Зачем? Баки снова смеётся, ерзает по обивке дивана, устраиваясь поудобнее, а затем отвечает. - Понятия не имею. Меня просто попросили помочь в госпитале, а я взял и украл нашатырь. Думаешь, я совсем поехавший? Они сидели так ещё несколько минут. А может, несколько часов. Время перестало существовать. Маленькая жизненная глупость расслабила их молодые тела, не хотелось ничего говорить или делать. Они просто наслаждались друг другом, и тем, что могут сейчас дурачиться, как маленькие дети, и слушать скучное жужжание старой лампочки под потолком, и красть нашатырь из больницы, как глупые подростки, и засыпать в одной кровати, совершенно не думая о завтрашнем дне. В полной уверенности, что ничего не изменится. - Да, ты совсем сумасшедший, - говорит Стив, уже начиная видеть сон, проваливаясь в его тёплые медовые объятья, совершенно не отдавая себе отчёт о происходящем. Он просто говорит то, что думает. То, что хочет сказать прямо сейчас. - Я люблю тебя. Придурок. - Сопляк, - отвечает Баки, обнимая Стива за плечи и укладывая его голову себе на плечо. Ничто не вечно. Совсем скоро их разлучат. Совсем скоро они потеряют друг друга. Их ожидают бессонные одинокие ночи, тёмные мысли и душевные терзания о несказанных словах, груз долга на плечах и море потерь. Но они встретятся вновь. Чертовски нескоро, но встретятся.