polarity

Люди говорят, что противоположности притягиваются. Но у нас с тобой отдельный случай полярности. Люди вообще много чего говорят. Что время лечит. Что не в деньгах счастье. Пиздят и пиздят без умолку. Нейтан перекатывает в пальцах сигарету, не отрывая от Грэхэма заинтересованного взгляда. Он чуть прикрывает глаза, расползаясь в улыбке; словно в замедленной съёмке взлетают вверх ресницы. Меткий глаз фотографа подмечает игру света и пляску маленьких тоненьких теней на его щеках. А мне бы только съебаться из этого безумного города. Сесть в первый попавшийся автобус и уехать далеко-далеко отсюда. Я прислонюсь щекой к стеклу и буду наблюдать, как меняются пейзажи за окном; как засушливые степи перетекают в леса, горы сменяются городами. Но этого, конечно, никогда не будет. Они сталкиваются в коридоре. Огромное узкое пространство, полно места, но без возможности выбраться. Уоррен застывает на секунду, ожидая удара, тычка, подколки — но никак не такого же секундного замешательства. Прескотт обиженно поджимает губы и отводит взгляд, обходя его. На секунду — всего на секунду — он случайно (или намеренно?) задевает тыльной стороной ладони его руку. Уоррен закрывает полыхающее лицо ладонью. Днём я, задыхаясь от адреналина, выплёскивающегося в мою кровь, с ожесточением пинаю его в живот, выкрикивая едкое: «Пидор!». Он стискивает зубы от боли и, схватив за ногу, валит на себя. Я готов тысячу раз сказать ему, что он — тот ещё сукин сын. Он готов ответить мне тем же. Мы ненавидим друг друга, и это переходит все границы. Ночью — совсем другое дело. Они вваливаются в туалет, не расцепляя объятий. Хотя это и объятиями назвать сложно. Уоррен побелевшими пальцами с силой вцепляется в куртку Прескотта, насквозь пропахшую травкой и алкоголем. Нейтан впивается ногтями в его спину, оставляя красные полукруглые полоски. Грэхэм глухо стонет от боли, когда Прескотт впечатывает его спиной в раковину — дают знать о себе сломанные рёбра. — Нас услышат! Это женская, блять, общага. Какой-нибудь Кейт Марш приспичит пойти помолиться на ночь, или… ах! — Уоррен запрокидывает голову, зажмуриваясь до разноцветных пятен в глазах. — Мне похуй, — раздражённо шипит Нейтан, не отрываясь от его шеи. Свистящее «Мне похуй» с привкусом никотина отпечатывается на губах. Грэхэм любит химию, неплохо разбирается в физике, но ничего не понимает в людях. С видом злого гения смешивает реагенты в стаканчиках из прозрачного стекла, но как только дело доходит до постели, краснеет как первоклассница. Пытается быть умнее всех и даже почти идеально делает вид, что ненавидит меня. Но его защита каждый раз летит к чертям. — Поляризация — это разделение. Раскол, распад — как угодно, — Нейтан водит пальцем по цветастым корешкам учебников. Они в комнате Уоррена: вещи в полном беспорядке лежат на полу, тут же в одной большой куче свалены книги, классика соседствует с зарубежной литературой и учебниками по физике, химии. Солнце играет лучами в его волосах, отливающих ржой. Он гладит сгиб локтя Нейтана холодными пальцами. Прескотта бьёт дрожь — он сильнее кутается в одеяло. — А полярность… — договорить Грэхэм не успевает. Нейтан выбирается из-под одеяла и резко нависает над ним, вдавливая того в матрас, молча изучает взглядом тело под ним. — Нейт, — тихо зовёт Уоррен. — Заткнись, — Прескотт наклоняется чуть ниже, почти касаясь его губ своими. — Заткнись, Грэхэм. Твоя физика — полное говно. И химия — тоже. — Он целует его легко, почти невесомо, но тут же срывается, исступлено впиваясь в его губы, хватаясь за руки, впиваясь зубами в плечи. Уоррен чувствует, как холод бежит от колен до лопаток, но желание, захлестнувшее его, сильнее: он берёт лицо Нейтана в ладони, запуская пальцы в волосы. — Боже, ёбаный в рот, — Прескотт резко отталкивает его от себя и отодвигается от него на другой край кровати, обхватывая голову руками. Уоррен, тяжело дыша, откидывается на подушке. — Убирайся, — в накалившемся пространстве его голос звучит почти угрожающе. — Уёбывай! Нейтан выдавливает из себя злобно-презрительный взгляд и, поспешно собрав свои вещи, выходит из комнаты. Уоррен подтягивает колени к груди и утыкает в них лицо. Тишина надрывно звенит безысходностью. Распад — это то, что происходит с нами здесь и сейчас. Ты от меня далеко, я от тебя — ещё дальше. Что самое странное… Я не хочу отделяться от тебя. — Кто на этот раз? — Нейтан дёргается и шипит от боли, отталкивая руку Уоррена с зажатой в ней ватой, пропитанной антисептиком. — Закари. Тупой качок не знаком с правилами хорошего тона, — Грэхэм вздыхает и выкидывает её в корзину для бумаг, закручивая крышку на бутыле и убирая его в коробку с красным крестом на боку. Прескотт утыкается взглядом в свои пальцы, рассматривая узоры из запёкшейся крови. Уоррен охает от неожиданности, когда он внезапно оказывается рядом и обнимает его сзади, утыкаясь в плечо. — Ничего, блять, не говори. Просто молчи, — его голос звучит угрожающе, но руки сильнее смыкаются на талии Грэхэма, и ему ничего не остаётся, кроме как подчиниться. Когда-нибудь, в какой-нибудь из Вселенных кто-нибудь из нас будет умнее. Он догадается, что подходить, разговаривать и трогать — не самая лучшая затея. — Медведица, Кассиопея, а Сириус сегодня необычайно ярок, — Уоррен тыкает пальцем в ночное небо. — Это просто пиздец как красиво, — Нейтан затягивается последний раз и щелчком отправляет окурок в сторону. — О да, — Грэхэм поднимается, едва переставляя ватные ноги. — Надо возвращаться. Тут начинает холодать. — Кайфолом, бля, — слышится за спиной, и он смеётся. Прескотт догоняет его и наваливается сзади, опрокидывая на землю и подминая под себя. — Ты что делаешь? — тяжело дыша, выговаривает Уоррен заплетающимся языком, но всё становится предельно ясно, когда Нейтан упирается пахом ему в бедро. — Ох, бля, у меня так стоит на тебя, что хоть стены прошибай, — холодные пальцы Прескотта проникают под футболку, слегка поглаживая живот, и волна липких приятных мурашек накрывает с головой. — Нет, пожалуйста, — Уоррен упирается ладонями в грудь Нейтана и отводит глаза. — Если я сейчас сорвусь… Если это произойдёт… — Ой, да ну нахуй тебя! — Нейтан встаёт и, кажется, уже совсем не пьян. Он застёгивает ширинку и, метнув полный гнева взгляд, уходит. Уоррен остается лежать на траве и закрывает рукой лицо, задыхаясь. — Если это произойдёт, я не смогу тебя ненавидеть, — произносит он в пустоту. Но пока у меня нет выбора, и раз за разом я возвращаюсь. К тебе. — Он взгляда с тебя не сводит, — шепчет Макс, презрительно морща нос. Они с Уорреном стоят в кабинете химии, и пока Грэхэм колдует с жидкостями в стаканчиках, Макс краем глаза наблюдает за Прескоттом, сидящим за их спиной. — Ты путаешь, Супермакс. Какое Его Мудачеству дело до меня, простолюдина? — Колфилд прижимает кулак ко рту, прыснув от смеха. — А ничего, что кроме нас тут никого нет? — Уоррен, оторвавшись от реактивов, удивлённо оглядывает класс и понимает, что она права. — Какого хуя вы тут шепчетесь, ебанашки? — подаёт голос Прескотт, и Грэхэм опускает голову, словно пытаясь зрительно казаться меньше. — Приехали, — раздражённо шепчет Колфилд и быстрым шагом выходит за дверь. Уоррен поспешно скидывает вещи в сумку, думая о том, что мисс Грант будет ругаться из-за бардака, но у него сейчас нет времени на уборку, так как пиздец, имя которому Нейтан Прескотт, неумолимо надвигается. Он уже было направляется к двери, как Прескотт хватает его за руку. — Я тебя не отпускал, Грэхэм, — голос Нейтана звучит как минимум угрожающе, и Уоррен, сглатывая, возвращается на место. Кинув сумку на парту и плюхнувшись на стул, он скрещивает руки на груди и поднимает глаза на Прескотта: — Я весь во внимании. — Не язви, — Нейтан наклоняется так близко, что они почти соприкасаются носами, — это может отразиться на твоём самочувствии. — Грэхэм дышит тяжело и часто. В кабинете становится ощутимо тесно и жарко. Уоррен думает совсем не о том, о чём надо. Он почему-то думает о закрытых окнах, об Альфе Центавра, о родинке на шее Прескотта в виде Италии. Он выдавливает нервный смешок и трёт ладонью затылок. — Увижу ещё раз тебя и Колфилд вместе — закатаю обоих в цемент. Не люблю, когда кто-то трогает мои игрушки, — шёпот Нейтана обжигает шею — Уоррен передёргивает плечами и хмурится. — Я буду общаться с кем захочу! Прескотт останавливается на выходе и оборачивается: — Это не просьба, придурок, это угроза. Когда Нейтан покидает класс, Уоррен закидывает рюкзак на плечо и ворчит: — Мудак. Как-то раз ты сказал, что жизнь — это то, что творится сейчас. Сейчас, много вздохов и мыслей спустя, я думаю, что, наверное, ты был прав. — Проснись и пой, Гейхэм! — Уоррен сурово выглядывает из-за учебника по органической химии. — Очень смешно. — Хватит сидеть в этой обители уныния, поехали, развеемся, покурим травку на пляже, — заговорщическим тоном шепчет Прескотт. Грэхэм захлопывает учебник и кладёт его в кучу других книг. — У меня экзамены на носу, я не могу. — Зануда-а-а, — тянет Нейтан и начинает листать первый попавшийся справочник. — Что с тобой? Мартовская пчела в задницу ужалила? — усмехается Грэхэм, склоняясь над тетрадью. — Нет, — Нейтан поднимает книгу и, перевернув вверх тормашками, начинает снова перелистывать её. — Я с самого утра закинулся колёсами, и у меня чертовски хорошее настроение. — Везёт, — бубнит себе под нос Уоррен, не отрываясь от записей. То, что происходит в следующее мгновение, вводит его в полнейший ступор — Прескотт притягивает его к себе за грудки и впивается в его губы, прикрываясь учебником. Грэхэм теряется, а затем отпихивает его от себя. — Что ты делаешь? Это же библиотека, нас увидят! — Уоррен дрожащими руками хватает тетрадь и утыкается в неё. Нейтан расплывается в улыбке, словно кот, объевшийся сметаны. — Звякни мне чуть позже, — он встаёт и скрывается в лабиринте стеллажей. Уоррен кладёт тетрадь на стол и ложится на неё, пряча счастливую улыбку. У меня есть выбор: я могу сдохнуть в гордом беспробудном одиночестве или могу быть с тобой. Я знаю, пока я могу сказать «Ты мне нужен», у меня всегда будет билет назад. — Нейт? — взволнованно спрашивает Уоррен, когда Прескотт проскальзывает в его комнату, освещённую лишь синеватым светом, исходящим от ноутбука, и садится на край кровати. — Мне нужно с тобой поговорить, — мрачно произносит Нейтан, доставая из кармана пачку сигарет. Он закуривает прямо здесь, в комнате, и Уоррен ничего ему не говорит, лишь встаёт и распахивает настежь окно. Прескотт лезет в карман и, вытащив из кармана кусок бумаги, протягивает его Грэхэму. Тот осторожно берёт его в руки, словно он может в любой момент взорваться и разнести пол-общежития. Он читает текст на нём и чувствует, как буквы и цифры сливаются в единое нечитаемое полотно. Уоррен возвращает ему билет. — Чего ж не съебался-то? Ты же давно хотел, — в его голосе сквозит злость и обида. В конце концов, Прескотт ему ничего не обещал. Последний затягивается и подходит к окну, вдыхая прохладный ночной воздух. — Я хотел. Серьёзно. Я был так уверен. Я приехал на вокзал. Я сел в автобус. И за несколько минут до отъезда я подумал о тебе. Я не смог, — он сминает окурок в пальцах и выкидывает его в темноту, отходя от окна. Нейтан опускает взгляд на билет, долго всматривается в дату и время отправления, а затем разрывает его на маленькие кусочки и выкидывает в окно. — Нейтан, я… — Уоррен отводит взгляд. — Заткнись, просто заткнись, окей? — Нейтан возвращается на кровать и ложится, откидываясь на кровати. — У меня был шанс уехать, свалить, и я его проебал. Из-за тебя, между прочим. — Он, хмурясь, смотрит на Грэхэма, а тот выдавливает смущённую улыбку. — Я рад. Мы с тобой не похожи. Ни разу, ни капли, ни в коем случае. Но звёзды сошлись, карты легли, и вот ты уже прочно сидишь у меня в печёнках. Обещаю не дарить открыток, не слать слюнявых смс, не петь серенады под окном. Ты же в свою очередь обещай не завести семью, не смотреть дурацкие ток-шоу по вечерам, обещай не купить хорошую машину и квартиру, обещай не состояться в обществе. Обещай гнить тут, со мной. Я чувствую себя не в своей тарелке, я чувствую себя как рыба, выброшенная на берег, но ты мне нужен, и это кое-что, да значит. — Набью себе кита, — задумчиво изрекает Прескотт, перелистывая страницы какого-то журнала. — Кита? — спрашивает Грэхэм, не отрываясь от конспектов. — Ага. Огромного такого, на всю спину, — Нейтан открывает разворот журнала и поднимает его высоко, запрокидывая голову назад. — С чего вдруг? — Уоррен поворачивается к нему. — Не знаю, захотелось вдруг. — Это странно, — улыбается Уоррен, снова утыкаясь в конспекты. И ему совершенно невдомёк, что Нейтан помнит когда-то брошенные вскользь слова: «Ты похож на кита. Такой же большой и сильный, но такой одинокий и разбитый внутри. Ты никогда не думал, что киты поют от боли?». Нейтан кладёт журнал на прикроватную тумбочку и опускает ладонь на плечо Грэхэма, утыкаясь лбом куда-то между лопаток. От Уоррена пахнет шампунем и ещё чем-то — не разобрать. — Мм? — Уоррен откидывает голову назад, задумчиво щёлкая ручкой и прислушиваясь к спокойному дыханию Прескотта. Тот усмехается и качает головой. — Ничего. Временами мне кажется, что всё это ждёт неизбежный провал. Что стоит встать и закрыть эту чёртову дверь. Что стоит просто забыть тебя. Но я не могу. Знаешь, мне кажется, стоит написать записку: «Извини, героин, я изменяю тебе с другим наркотиком. Его зовут Уоррен Грэхэм».