***
Лухан сидит на лавочке в парке с блокнотом в руках, карандашом, набрасывая небрежные штрихи и закусив от старания нижнюю губу. Прошло пару дней с того дня, как он спросил официантку про того человека и как он столкнулся с кем-то при выходе из помещения. Он всё так же продолжает садиться за излюбленный столик, гадая и размышляя о таинственном человеке. Не то чтобы Лухан не пытался его найти. Просто он чувствует некую неуверенность. Как он будет его искать? Ведь будет неловко спрашивать у каждого из работников отеля, а не знают ли они одного постояльца, который за завтраком занимает самый дальний уголок, словно скрываясь от посторонних глаз. Лухан отметает эти бушующие и идущие непрерывным потоком у него в голове мысли и решает сосредоточиться на любимом деле, приносящем парню радость и успокоение. Замешкавшись, он роняет на землю карандаш и уже было наклоняется за ним, как замечает пару ног, принадлежавших спасителю его уроненной вещицы. Лухан поднимает взгляд на человека, и… БУМ, БУМ, БУМ. … сердце колотится, как сумасшедшее, потому что такого красивого парня он ещё не встречал в своей жизни. Парень с полуулыбкой протягивает ему карандаш, добавляя: — Вот, держи. Лухан чувствует, как предательски розовеют его щёки, и, не зная зачем, встаёт с лавочки, забирая карандаш и бормоча при этом: — Спасибо. Его голос слегка дрожит, и парень мысленно ругает себя за это. Он же мужик, в конце-то концов! Ему целых девятнадцать лет! — Меня зовут О Сехун, а тебя?***
Вот так они и познакомились. Лухан узнал, что Сехуну двадцать пять лет, он кореец и приехал на отдых один. Как ни странно, они оказались соседями. А о том парне из ресторана Лухан и думать забыл. Зачем, раз теперь у него есть Сехун? С Сехуном было очень легко и непринуждённо, словно Лухан знал его всю жизнь. Но он чувствует некое волнение всякий раз, когда видит Сехуна. Приятное волнение. Такое чувство одолевает его впервые в жизни. Он понимает, что за такой короткий промежуток времени успел привыкнуть к Сехуну. С ним, уверенным в себе человеком, хорошо и спокойно. Спокойствие — то, что любит Лухан. — Почему тебе нравится рисовать? — как-то спросил у него Сехун, когда они вдвоём гуляли в большом парке. Лухан повернулся, взглянул на Сехуна, и его сердце тут же забилось быстрее. Он облизнул губы, прежде чем ответить: — Моя мама была художницей. Она научила меня рисовать. С тех пор, как её не стало, я рисую почти постоянно. Я просто люблю это. — Прости, я не знал, — тихо произносит Сехун и берёт Лухана за руку, мягко переплетая их пальцы и нежно поглаживая его кожу. — Ничего, всё хорошо. Некоторое время они ничего не говорят друг другу, неспешно прогуливаясь по цветущему парку и вдыхая свежий аромат деревьев, пока Сехун внезапно не прерывает успевшее стать приятным молчание: — Это был я. Это со мной ты столкнулся на выходе из ресторана. Затем внимательно смотрит на Лухана, на лице которого отражается непонимание и смущение от пристального взора парня. Лухан быстро-быстро моргает и слегка приоткрывает рот, не в состоянии сказать ни слова. — А… как это… нет, не может быть… — всё, что у него получается произнести. Сехун, видя такого Лухана: стеснительного, милого и красивого, поддаётся наплыву эмоций и мягко прикасается своими губами к его. В поцелуе нет ни страсти, ни желания, только лишь нежность, от которой Лухан начинает медленно таять, лужицей растекаясь на дороге. Оторвавшись от губ парня, Сехун заглядывает ему в глаза, глубоко дыша. А Лухана изнутри переполняет счастье, настоящее счастье, которого он уже давно не испытывал. — Прости, я не знаю, что на меня нашло, — успокоив дыхание, произносит Сехун, и, подумав, что он, наверное, об этом пожалеет, уверенно добавляет: — Хотя, нет, я знаю. Ты мне очень нравишься, Хань. Лухан смотрит на парня во все глаза не в состоянии оторваться и, положив ему руку на плечо, смущённо отвечает: «Ты мне тоже, Сехун», чуть заливаясь естественным румянцем. Он, старательно преодолевая стеснение, чуть приподнимается на цыпочки и, дотянувшись, оставляет лёгкий поцелуй на розоватых губах Сехуна. Лухан в такое простое касание вложил все те чувства, которые его переполняли, он знал, что пойдёт за этим человеком куда угодно.***
На пути в отель Лухан не может не чувствовать всепоглощающего счастья, которое наполняет его до самых кончиков пальцев. Он чувствует прилив сил, энергии, ему хочется прыгать, бегать, танцевать, да что угодно, лишь бы все заметили его лучезарную улыбку и жизнерадостный огонёк в глазах. Как только они заходят в отель и проходят мимо ресепшена, молодой человек, судя по всему администратор, окликает Сехуна, который нехотя выпускает руку из приятной на ощупь ладошки Лухана, и направляется к работнику отеля. Лухан подозрительно смотрит на него и слышит долетающие до него обрывки слов «… О Сехун… послезавтра… отъезд» и ещё что-то, во что парень уже не вслушивается. Послезавтра, отъезд… Получается, Сехун через день улетает? Так быстро? Как? Почему? Множество вопросов крутится в голове, и Лухан, поглощённый мыслями, не замечает подошедшего к нему Сехуна. — Эй, ты в порядке? — ласково интересуется Сехун, вновь обхватывая его пальцы. — Ты послезавтра уезжаешь? — тихо спрашивает Лухан чуть дрогнувшим голосом. Нет, почему сейчас? Почему он должен уезжать? Сехун некоторое время молчит, прежде чем так же тихо ответить: — Да. Прости, что не сказал тебе… — Сехун начинает поглаживать тыльную сторону его руки, но Лухан вырывает свою руку. — Почему ты мне не сказал? Я… я думал, что… — признаётся Лухан, чувствуя себя обманутым. Он за такой короткий промежуток времени успел довериться этому человеку, но всё напрасно. Всё опять повторяется. — Я не хотел говорить тебе сегодня, не хотел портить такой хороший момент, — Сехун вновь пытается схватить парня за руки, но тот лишь отворачивается, сдерживая слёзы обиды, и убегает к себе в номер. — Нет, Хань, подожди! Хань! — он бросается за ним, но дверь лифта, куда успел забежать Лухан, закрывается прямо перед его носом. И вот Сехун уже второй час сидит под дверью комнаты парня, пытаясь до него достучаться. — Хань, прошу, открой… И когда дверь открывается и из номера высовывается тёмная макушка, Сехун тут же заходит, нежно обнимая худое тело и гладя его по спине. — Прости, — проговаривает Сехун, — прости меня. — Нет, это ты меня прости, я не должен был так реагировать. Мы с тобой так мало знакомы, и я должен был предугадать, что в конечном счёте всё именно так и произойдёт, — отвечает Лухан, обнимая Сехуна в ответ, не в силах сдерживать свои мысли, так и рвущиеся наружу. — Не важно, сколько мы знакомы. Ты мне нравишься, Хань, а это главное, — Сехун немного отстраняется и, заглянув в тёмные глаза, видит в них ответные чувства. Хань… именно так Лухана называла его мать.***
— О чём ты думаешь, Хань? — они с Сехуном лежат в одной постели в его номере, и Лухан не может не испытывать неловкость от столь близкого и достаточно интимного контакта с Сехуном. Он то и дело чувствует время от времени подступающие к лицу краски смущения, которые никак не вяжутся с ощущением спокойствия и умиротворённости, испытываемые парнем. — О том, что ты называешь меня, как моя мама когда-то, — с долей лёгкой грусти отвечает Лухан, сильнее прижимаясь к тёплому телу парня. — Я так на неё похож? — хитро усмехается Сехун, пальцами перебирая густые волосы миниатюрного парня, который, закрыв глаза, наслаждается приятными ощущениями. — Нет, — сонно бормочет Лухан, постепенно погружаясь в сон. — Ты совсем на неё не похож, и мне это нравится. Мне нравится, что ты — это ты, такой решительный, мужественный и уверенный в себе. Именно в такого тебя я и влюбился… — последние слова он едва что шепчет, прежде чем с помощью приятных поглаживаний со стороны Сехуна окунуться в мир таинственных сновидений. Лухан просыпается рано утром, видя лежащего и растрёпанно-милого рядом с собой Сехуна. Сердце парня тут же начинает быстрее биться, и он тянется к его губам, так отчаянно желая поцеловать их в последний раз. Последний раз… Эти слова эхом отзываются в голове Лухана. Точно. Сегодня последний день, когда он видит Сехуна. Грудь неприятно сжимается от этих мыслей и Лухан старается подавить подступающий к горлу ком. Нет, он не должен расстраиваться, он не должен, не должен… Лухан в последний раз кончиками пальцев невесомо проводит по его лбу, нежным векам, длинным ресницам, чётко очерченным скулам, небольшому шраму на правой щеке, прямому носу, розовым губам, стараясь тактильно запомнить каждую частицу, каждую клеточку этого совершенного лица, которое он больше не увидит. Оставив на губах Сехуна самый что ни на есть нежный поцелуй, Лухан аккуратно выбирается из-под одеяла и, стараясь не разбудить до сих пор спящего парня, одевается и, тихонько отперев защёлку на двери, с горьким осознанием происходящего, выходит из номера.***
Лухан вновь выглядывает в окно, завороженно наблюдая за синими волнами, так и рвущимися на свободу от водной стихии. Он задумывается: ведь то, что он сделал, правильно? Так и надо было? Или, может, он совершил самую большую ошибку в своей жизни, о которой потом будет вечно жалеть? Сехун. Он, наверное, уже на дороге в аэропорт или же сидит в мягком кресле самолёта, или… Нет, Лухан не хочет об этом думать. Всё правильно. Всё равно они никогда не смогут быть вместе. Это просто совсем случайная встреча, о которой спустя некоторое время благополучно забудут оба. Лухан хочет так думать, он хочет, чтобы это оказалось правдой, но он не может. Он не может не отринуть свои уже зародившиеся чувства к этому человеку. Внезапно Лухан слышит настойчивый стук в дверь, и он надеется, что может быть, только может быть, это именно тот человек, которого Лухан жаждет видеть больше всего на свете. Трясущимися от волнения руками он отпирает дверь и… — Хань! Как ты мог уйти от меня? — Сехун тут же врывается и набрасывается на Лухана, зажимая в крепких объятиях и так страстно его целуя, что у последнего подкашиваются ноги от такой уверенности и напора. Парень с готовностью отвечает на поцелуй, руками зарываясь в мягкие пряди волос Сехуна. — Как ты… мог… так просто… взять… и… уйти… — в перерывах между поцелуями произносит Сехун, не в состоянии оторваться от этого прекрасного тела. — Я так не хочу тебя отпускать… — Но ты должен, — Лухан, отстранившись, тяжело дышит от крышесносных объятий и, потянув Сехуна на себя, прислоняется своим лбом к его лбу; Сехун одной рукой нежно обнимает парня за талию, а другой сплетает их пальцы, желая, чтобы этот момент никогда не заканчивался. Но, увы, у всего на этом свете есть лимит. — И я так не хочу, чтобы ты уезжал, — продолжает Лухан, — свободной ладошкой проводя по груди Сехуна, постепенно поднимаясь к его лицу. — Мы ещё встретимся? — Безусловно, да, — с грустной улыбкой отвечает Сехун, ласково поглаживая Лухана по волосам, который, более-менее успокоившись, нехотя опускает свои руки, сжимавшие рубашку парня, и с болью в груди отводит глаза. — Тебе пора, — он отходит от Сехуна, вновь возвращаясь к окну. Он справится. Это не больно. Совсем. — Хань? — в голосе Сехуна слышится теплота, и парень с не до конца потухшим огоньком надежды оборачивается. — Да? — Я люблю тебя. Лухан, в который раз потеряв свой карандаш, безуспешно пытается его найти под всеми возможными предметами мебели в номере, когда слышит звонок в дверь. Второй раз за день — какая ирония. Нахмурившись, он, испытывая некое чувство дежа вю, без особого энтузиазма идёт открывать дверь. Больше всего парень не ожидал увидеть того самого молодого человека с ресепшена, который, протянув ему какую-то брошюру, явно с рекламой всеми известного отеля, проговаривает: — Вы Лу Хань? Один молодой человек оставил Вам это. Вежливо поблагодарив и поклонившись, Лухан, ощущая слегка поглотившее его волнение, открывает брошюрку, на которой ручкой незнакомым почерком наспех написан телефонный номер, а кроме него… Лухан, прости, но я не хочу тебя забывать. Позвони мне, как вновь будешь в Корее. С любовью, Сехун.