***
— Не закрывая глаз, считайте от десяти до одного, — уверенный и, кажется, успокаивающий голос врача порядком надоел, но Свон выполняет просьбу, даже не возмущаясь, что стол, на котором она лежит, зверски холодный, а большое количество людей в комнате напрягает куда сильнее, чем предстоящая операция. Особенно интерн, который, судя по уверенному лицу, готов вырвать скальпель из рук хирурга. Блондинка надеется, что ему не позволят. — Десять, девять, восемь... семь… ше…12. Разговор.
29 августа 2018 г. в 08:31
Всю злость словно рукой сняло. Эмма не сразу сообразила, что к чему. Некоторое время она не могла отвести растерянного взгляда от Реджины, при этом не обращая внимания на Генри, обнимавшего её своими маленькими тёплыми ручками.
Стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, Руби тактично удалилась, чтобы продолжить обслуживать всех немногочисленных клиентов, что ещё остались в заведении.
— Привет, — в итоге смогла вымолвить блондинка, совершенно глупо улыбнувшись.
Она сразу же переключила внимание на ребёнка, который в сложившейся ситуации послужил для неё неким щитом:
— Прости меня, Генри, я не могла выйти на связь, но теперь, как видишь, я тут, — мальчик посмотрел на военную, присевшую на корточки рядом с его стулом, с недоверием, но почти сразу эмоции на его лице сменились радостью. Всё-таки дети действительно не злопамятные и очень легко забывают даже самые неприятные ситуации...
Тактичное покашливание со стороны Реджины заставило ребёнка и блондинку отпрянуть друг от друга. Но, несмотря на тяжёлый взгляд, Эмма не стала выпускать мальчика из объятий, наоборот, взяла его на руки и встала. Конечно она не забыла о своём состоянии; отчаяние и злость томились в глубине её сознания, но Свон слегка улыбнулась, радуясь, что смогла ненадолго отвлечься от столь безысходных мыслей и переживаний.
— Нам нужно поговорить. Мы обе это понимаем, Джина, — наконец осмелившись заговорить в более настойчивом тоне, начала Эмма, но не смогла продолжить. Не хватило сил.
— Ты права, — Миллс тоже поднялась с места.
Руби, словно поняв, что они собираются делать, положила перед Реджиной счёт и вновь отошла, по пути мягко сжав плечо Эммы, безмолвно поддерживая её.
Женщины быстро собрались, оплатили счета и вышли из кафе. Генри, к счастью, задремал, уютно устроившись на плече блондинки. Они оставили машины на парковке и, не сговариваясь, направились в сторону дома Миллсов, ведь мальчик нуждался в удобном месте для сна, а им самим нужно было достаточно времени для разговора.
После затянувшейся паузы, во время которой обе женщины думали, с какой фразы вообще можно начать подобный диалог, первой начала Реджина:
— Врачи выяснили, в чём заключалась проблема?
Этот вопрос беспокоил брюнетку достаточно давно. Кора вообще не рассказывала ей о происходившем, хотя и сама мэр не спрашивала, словно избегая этого вопроса и не желая услышать плохие новости.
— Мм… да… — уклончиво ответила Свон.
Она отвела взгляд в сторону и мягко погладила спину мальчика свободной рукой, после чего с улыбкой заверила:
— Со мной всё в порядке.
— Свон, ты совершенно не научилась врать, — хмурясь и внимательно оглядывая блондинку, произнесла Реджина. Она то и дело сжимала и разжимала кулаки, незаметно для самой себя.
— Я не хочу, чтобы сторонние факторы влияли на твои ответы и на наш разговор в целом, — медленно вышагивая по тротуару, сказала блондинка. Улица была необычайно тихой; за время их пути мимо проехало всего две или три машины.
И снова повисла тишина. Её сложно было назвать гнетущей, обе женщины глубоко погрузились в свои мысли. Реджина размышляла о том, насколько серьёзной была болезнь Эммы, а сама Свон пыталась побороть свои эмоции.
— Я хочу видеться с Генри. Я не желаю оставлять вас, — Эмма подняла руку в останавливающем жесте, чтобы перебить брюнетку, которая попыталась что-то ответить. — Я понимаю, что причиняю вам боль и не знаю, как изменить это, но я люблю вас, и ты знаешь об этом.
— Я устала беспокоиться о тебе и не хочу, чтобы Генри тоже переживал это. Сейчас, когда он не понимает, в какой опасности ты находишься, разумно было бы позволить ему забыть, — обе женщины были настроены на серьёзный и правдивый разговор, поэтому Реджина не оставила Эмме шансов, вывалив свои переживания и подкрепив их действительно вескими аргументами.
— Понимаю твоё беспокойство. Но почему ты забираешь у него право самостоятельного выбора, пользуясь тем, что он слишком мал для подобных решений? Может быть, когда-нибудь он будет благодарен тебе за это. А вдруг всё произойдёт с точностью до наоборот, и он всю жизнь будет обвинять тебя? Тебе всё равно придётся рассказать ему правду, потому что я не хочу прощаться с сыном навсегда. Не хочу прощаться и с тобой, — несмотря на большие усилия, приложенные для спокойного разговора, Эмма говорила чуть громче, чем планировала, но быстро успокоилась, услышав тяжёлый вздох своей бывшей жены.
Они снова замолчали, переваривая полученную друг от друга информацию. Так, в тишине и тяжёлых раздумьях, и добрались до особняка мэра.
— Ты права. Я была эгоисткой, — остановившись у крыльца и обернувшись к Эмме, спокойно сказала Миллс. — но моё беспокойство обосновано.
— Да. Нам нужно немного времени, чтобы решить, я понимаю это. Но прошу разрешить мне видеться с сыном в то время, когда ты будешь думать… Пожалуйста, Джина, я скучаю, —последние слова Эммы прозвучали надрывно. Блондинка прижала плотнее к себе спящего мальчика, который чудом не проснулся от её голоса.
Брюнетка плотно сжала губы, борясь с подступающим к горлу комом.
— Хорошо.
***
— Что за чёрт! Почему ты сразу не сказала мне, что тебя, мать твою, будут резать?! Твоё сердце будут резать! Что за херня, Свон? — не унимается Руби, около десяти минут добиваясь от Эммы непонятно чего.
— Я не знаю, на какую дату назначена операция, да и чёрт с ней. Более важно то, что я не смогу служить, понимаешь? — кажется, это куда больше похоже на чередующиеся монологи, нежели на диалог двух женщин. Обе не хотят слышать друг друга, продолжая говорить каждая о своём.
— Ты можешь умереть! Ты это, блять, понимаешь?! Ты можешь просто сдохнуть в больнице, о какой службе ты вообще говоришь? Это операция на сердце! — кажется, наконец услышав собеседницу, рычит Лукас, хватая руку Свон и сильно её сжимая, словно пытаясь отрезвить блондинку с помощью боли.
— По-моему, такой исход будет даже лучше, чем бессмысленное и бесполезное существование, — себе под нос говорит блондинка, не обращая внимания на боль, что причиняет подруга, сжимая её руку.
— Ещё раз я услышу подобную дичь — собственными руками придушу тебя, даю слово!!! — чуть ли не кричит Руби, злясь на подругу, хотя они обе понимают, что Свон никогда не была слабой и не могла так расстаться с жизнью.
— Руби, я просто не знаю, что буду делать, — выдыхает блондинка и освобождает немного посиневшую руку из захвата.
— Будешь учить, — уже спокойно говорит Лукас, возвращаясь к натиранию и без того идеально чистой стойки. Наверное, это помогало ей отвлечься.
— Учить чему? Убивать и причинять боль близким? — кажется, военная действительно выдохлась, потому что она ложится на руки, сложенные на стойке.
— Ну да, типа того, у вас по-любому есть, кого учить, — так же выдохнув, предполагает Руби и садится рядом.
— Ты ведь знаешь, это не то, что мне нужно...