Semper Fidelis/Всегда верен

      Что-то происходит. Свон не понимает, что делает в этом месте, и почему Нил до сих пор жив. Почему она смотрит на себя будто со стороны и не слышит собственного голоса, когда пытается что-то произнести? Блондинка видит себя в более раннем возрасте, в корпусе одного из кораблей по месту службы. — Нил! — Эмма с силой тормошит друга, он реагирует почти сразу, потому что действия его подруги в сопровождении с громким звуком сирены способны поднять кого угодно.       Боевая тревога на судне, он понимает это сразу. Всего минута на полную боеготовность. Впрочем, оба отлично с этим справляются и тут же бегут на палубу, где в такой же спешке уже выстраиваются в плотные ряды солдаты.       Судя по готовым орудиям на корабле и шуму, это не учения. До места назначения оставались как минимум сутки, а значит, их встретили куда раньше, чем они рассчитывали. Секунда, и всё меркнет перед глазами.       В следующее мгновение Эмма уже втыкает штык-нож прямо в голову противника, с характерным звуком пробивая череп, и затем проворачивает. У неё не было выбора, боезапас кончился ещё некоторое время назад, а прикрывать Нила — её первая задача.       Они пережили вместе не один бой, и Свон просто не может подпустить к спине друга хоть одного человека, пока Кэссиди обстреливает противников из пулемёта на контрольной точке в самой удобной для этого позиции.       Военная оттаскивает труп, чтобы не вызвать подозрений о засаде. Огромное мужское тело, увешанное оружием и в бронежилете, поддаётся ей с трудом, несмотря на серьёзную подготовку. Прежде чем оставить его, она забирает всё, что может ей пригодиться. Затем возвращается к своему месту у стены, чтобы не встречать противника лицом к лицу, а обезвредить его, пока тот надеется пробраться к пулемётчику, оставаясь незамеченным.       В глазах вновь темнеет, и Эмма слышит звуки, несвойственные для поля боя. Голоса незнакомых людей перемешиваются со знакомыми и родными, одни слишком спокойные, а другие, напротив, вызывают желание успокоить и поддержать. Но Эмма не может...       Следующее, что видит Свон — это то, как они с Нилом широко улыбаются друг другу после того, как командующая вручила им медали за заслуги во время боевых действий. Она помнит этот день. Глаза друга светились тогда радостью и гордостью, а после официальной части награждения они упились до состояния, когда без поддержки не можешь пройти и пары метров.       В казармы, до которых идти всего десять минут, они потом добирались больше получаса, едва справляясь с весом друг друга, обсуждая планы на будущее. Для обоих было огромной радостью то, что очередной бой прошёл без больших потерь. Во взводе погибло всего три человека, и это было самым маленьким количеством смертей за всё время их службы. — Не смеши меня, Свон! — язык мужчины почти не заплетается, несмотря на количество выпитого. — Никто не станет встречаться с такими, как мы. Оценивай свои возможности... трезво!       Его смех не обидный, ведь это правда, которую они оба прекрасно знают. Да и смеялся он над своей глупой шуткой, вовсе не над словами блондинки. — Вот я защищаю Родину! Защищаю каждого гражданина нашей страны. Скажи, кто ещё это сделает, если не мы?! Мы обязаны обеспечивать безопасность наших близких! И у меня нет больше никакой мечты или планов, кроме безопасности граждан. — Да-да, я слышала это уже добрую сотню раз… — уставшая от этой, кажется, бесконечной дороги до желанной койки, Эмма не готова снова слушать яростные и убедительные речи Кэссиди на тему воинского долга.       Почему она не дала ему выговориться в тот день? Почему ворчала, что устала, хотя имела возможность услышать это вновь?! Хочется кричать и просить себя заткнуться, дать другу снова и снова рассказывать, почему он служит, и как ему дорог каждый человек в этой стране. Но всё исчезает, покрываясь неизменной тьмой, не давая звуку вырваться изо рта.

***

      Руки, покрытые кровью, едва заметно дрожат. Блондинка плотно прижимает их к ране на животе Нила. — Пожалуйста... Пожалуйста, не теряй сознание. Говори со мной! — Эмма больше не видит себя со стороны, это её руки и её голос, только она не контролирует всё, что происходит, лишь смотрит, словно находясь внутри себя самой. — Пообещай мне... — Нет! — прерывает его слова, не давая договорить. — Ты не умрёшь! Слышишь?! Не смей бросать меня... — Заткнись уже! — собрав все силы, мужчина говорит чуть громче. Глаза застилает пелена, но он усилием воли держит их открытыми. — Ты не должна уходить. Моя смерть — лишь подтверждение… что ты должна бороться... что ты должна защищать... — Кэссиди не успевает договорить. На последнем хрипе из его рта идёт кровь. Глаза так и остаются открытыми, взгляд стекленеет...       Эмма допустила это. Её задачей было не пропускать к его тылу противников, но она не смогла остановить их. Не смогла защитить того, кто доверял ей. Не смогла справиться с собственной работой.       Она плохой военный. Она плохой друг.

***

— Пациентка просто спит. Она пришла в себя и почти сразу уснула под воздействием обезболивающих, на этот раз мы сменили препарат и дозировку. Она скоро проснётся, пожалуйста, наберитесь терпения, — на этот раз голос кажется знакомым, эту женщину Эмма слышала, когда приходила в себя ранее. — Я слышу это второй день! Вы уверены, что она вышла из комы? С каждым часом я начинаю всё сильнее сомневаться в вашей компетенции... — Потише... — голос Свон слишком слабый, чтобы звучать громче шёпота, но её слышат сразу же, прерывая разговор.       Ей приходится приложить массу усилий, чтобы открыть глаза и увидеть, что она в окружении родных людей. Отец и мать держатся за руки и словно боятся коснуться собственной дочери, будто она хрустальная. Кора, в отличие от них, мгновенно хватает холодную руку блондинки своей тёплой ладонью и начинает мягко поглаживать. Руби и вовсе выглядит отрешённой, смотрит так, будто видит призрака. Неужели потеряла надежду? — Спасибо, — с улыбкой, на которую сейчас едва способна, Эмма благодарит за тишину, прерываемую лишь писком аппаратов и всхлипами матери.

***

— Этот Паркер невероятно назойливый, я отказала ему в строительстве дополнительных спортивных площадок для подростков уже более одного раза. Неужели так сложно прислушаться? В нашем городе нет достаточного количества заинтересованных в этом жителей, нам не выдадут финансирование, это даже не совсем от меня зависит, — закончив тираду, Реджина отпивает вина из своего бокала и на мгновение прикрывает глаза, наслаждаясь вкусом напитка. — Кому ты это рассказываешь, Реджина? Уж я-то в курсе, что ты способна выбить финансирование хоть на золотой унитаз в центр площади, — тихо смеётся Зелина.       Женщины сидят на диване в гостиной Миллсов, обсуждая работу друг друга за бокалом вина. Будь хотя бы у одной из них личная жизнь, наверное, было бы больше тем для обсуждения, но отчего-то они стараются избегать подобных разговоров. С того самого дня, когда мэр рассказала сестре о том, как прогнала Эмму из собственной спальни и города. — Да, но мой отказ полностью обоснован, так что я не собираюсь... — звонок мобильного прерывает речь брюнетки.       Зелина смотрит на экран, а затем разворачивает его к Реджине, демонстрируя, что звонок от их матери, на что та лишь понимающе кивает. — Да, мама?.. Что? Очнулась? О боже, я скоро буду! — совершенно взволнованный вид сестры вызывает уйму вопросов. Если звонок от матери, о ком так сильно она может беспокоиться, если в семье их всего трое? Кто мог очнуться?       Сестра начинает поспешно собираться, даже не думая объясниться, но Миллс останавливает её, взяв за руку и посмотрев в глаза. Необоснованное беспокойство с головой накрывает брюнетку. Она не понимает причин своего эмоционального состояния, лишь сильнее сжимает руку сестры в требовательном жесте. — Кто очнулся? — в голосе слышатся стальные нотки, которыми Реджина привыкла пользоваться на работе, никогда не используя дома. — Эмма.