***
Когда уже двое были осведомлены о проблеме капитана, а так же о том, что Спок умилительный камушек, последний вел монолог в воздух: — Думаю, состояние капитана связано с его вчерашней необдуманной и необязательной одиночной высадкой на неизвестную планету. Вчера, например, мне так и не удалось выведать никакой информации, потому что капитан, не подождав трех минут пятнадцати секунд, что требовались мне на прибытие в траспортаторную, решил уйти отдыхать в свою каюту. Когда я решил наведаться к нему, он любезно меня оповестил, что его физическое состояние оставляло желать лучше. Думаю, это было одной из предпосылок его нынешнего недуга. Сейчас же капитан не способен ясно выражать свои мысли, как ясно дал мне понять он сам и доктор. Однако, у меня недостаточно информации, чтобы судить, остался ли он способен к письменной речи, помнит ли код Гаалрка или азбуку Морзе, а так же язык жестов, которые, благодаря своей немалой эрудиции и памяти, знал до этого момента. Капитан заулыбался от похвалы, а Маккой потер подбородок. — Я об этом как-то не подумал, хотя это лежит на поверхности… — Вы никогда не догадываетесь до того, что, как вы выразились… — Спок, вспомни, что мы в медицинском отсеке. Ты, случаем, осмотра не захотел? — Нет. — Вот и славно. Ладно, Джим. Скажи что-нибудь на немом. Кирк несколько раз вяло махнул руками. — Он говорит: «Живот», доктор. — Я понял. Может, ты подсознательно комплексуешь из-за лишнего веса. Может, тебе надо сесть на диету и все пройдет? — Динозавр, — презрительно отозвался Кирк. — Ничего другого я от тебя не ожидал услышать. Ну, Спок, думаю, мы оба знаем, что делать. — Мне кажется, я не знаю. — Ну как же. Вы хотели узнать, что случилось на той планете. Говорить капитан не может, а вот мыслит ясно! Понимаете, к чему я клоню? Спок понимал и отчаянно пытался подавить смущение и сладостное предвкушение где-то в середине грудной клетки. — Это не выполнимо. Это очень личное… — С хортой не личное, с сумасшедшим не личное, с Джимом, значит, личное?! — Динозавр! Старший помощник слегка замялся. Он не знал, какую отговорку придумать, и если честно, очень не хотел. Очень-очень не хотел. «Во-первых, сказал он сам себе, Джим очень страдает. Тебе обязательно надо выяснить причины. Это логично» «Во-вторых, сливаться разумами с Джимом будет так приятно…» Спок не выдержал и даже мечтательно моргнул. — Хорошо, -сказал он, пытаясь выровнять голос. — Я согласен. Капитан? Тот активно закивал. Внутри все пело и цвело розовыми цветочками от одной только мысли об этом. С другой стороны, Спок может увидеть лишнего, чего ему видеть не нужно, а это смущало. Но Кирк же знал, что Спок очень порядочный полувулканец. — Что же, джентльмены, начинайте, — сказал Маккой и отошел к стеночке. Джим подвинулся на больничной койке, и старший помощник, подсев к нему, растопырил руку и положил пальцы на контактные точки. У Джима сразу же приоткрылись губы. Это мешало сосредоточиться, очень мешало. Спок все-таки собрался и начал: — Твой разум к моему разуму. Дальше он говорить ничего не мог. Пытаясь входить осторожно, не трогая лишних воспоминаний, он потерпел сокрушительно поражение: сознание Джима обрушилось на него огромной, радужной волной и смыло с берега куда-то на глубину. Он был так поражен тем, как разум Джима необычен и ярок, что не смог ему сопротивляться. Мало того, тот так активно бил по его щитам, что на минуту растерявшись, Спок уже их потерял. Чувства и воспоминания капитана окружили его, и Спок просто не мог их не видеть. Более того, но чувствовал их не отстраненно, как при обычном медлинге, а как свои. Это было потрясающе. Спок ощущал, как у него внутри все сворачивается от удовольствия. Он не заметил, как пустил свой разум в настоящее слияние, и когда прочитал, что Джим знает, как ему нестерпимо приятен этот процесс, смутился. В то же время он знал, что Джим просто в прострации. Но прострация была не тем словом. Джим балдел и не пытался это скрыть. Как он и думал, все оказалось великолепным. Спок немедленно поблагодарил его за это определение. Они так и находились в состоянии полной гармонии, обмениваясь всем, чем успевали, захлебываясь от того, как всего было много. Если сознание Спока было огромной научной библиотекой, то внутри головы Джима царил самый настоящий, яркий хаос. Вместе, по общему мнению Спока и Кирка, это смотрелось невероятно. Вулканец пребывал в полном забытье, лишь мельком ощущая, как тело ослабевает, как тяжелеют веки, а ноги словно набиты ватой. У капитана было ощущение, словно их разумы, соединившись, улетали из тел к потолку. — Я тебя люблю, — подумал Кирк. — Я тоже. В момент, когда описать состояние обоих можно было словом: «Эйфория», Спок вдруг заметил то, что искал, непонятно какими усилиями вспомнив, что вообще что-то искал. И тогда, пробираясь сквозь поток, он остановился на этом воспоминании.***
Джим спустился на планету Б-614 без эксцессов. Никаких сбоев в траспортаторе, что уже радовало. Спок сказал ему, что на планете есть лишь одна форма жизни. Поскольку населенных планет в этой части космоса было по пальцам сосчитать, нельзя было ей пренебрегать. Так что Капитан решил сконтактировать. И в качестве десанта объявил себя. Это было логично. Капитан один и существо одно. Миссия важная, но не очень, Спока брать нельзя. Маккой и вовсе вроде как ни к чему. Спок считал, что это было нелогично, и лучше было бы послать кого-нибудь из психологов, но капитану хотелось размяться. Так что он решил не прислушиваться. Еще чего, рисковать здоровьем экипажа. На планете Б-614 (или, если точнее сказать, астероиде) жил писатель.Это был худой, обросший щетиной мужчина, живший в своем маленьком домике, в котором были только письменный стол, кресло и тумбочка с лампой. В тумбочке лежали чистые листы и новые ручки. Писатель не ел, не пил, не дышал и питался чтением своих же рассказов. Но Сейчас у бедняги был творческий кризис, и он сидел, злой на весь мир, голодный и сонный, и щелкал выключателем на своей лампе. Лампа включалась — освещала всю комнату — выключалась. Писатель пребывал в депрессии. Когда в дом вежливо постучал капитан, он встрепенулся и удивился. К нему впервые являлись гости. Дверь открылась, и Джим смог лицезреть писателя во с всей его писательской красе. — Здравствуйте, — вежливо сказал Кирк. И писатель, поняв, что он если и чудится ему, то хотя бы умеет разговаривать, очень обрадовался. Теперь ему было, кому поныть. — Здравствуйте. Вы знаете, у меня застой. Ничего не могу написать. Сажусь за стол, беру лист — и он пуст весь оставшийся день. Ни идей, ни вдохновения, ни теперь еще и желания. Да вы проходите, проходите. — Спасибо. Я так, просто поздороваться заскочил, — честно признался Джим. — А вы случайно не всесильное облако? — Нет, простите. — И не бог? — Нет. — А может, вы сумасшедший ученый? — Я писатель, — оскорбился писатель. — Очень приятно. Я капитан космического корабля. — Ах, — воскликнул писатель, — как это интересно. Вот это я понимаю — профессия. Может, написать документальную повесть? Расскажите мне все про вас! — Не могу. Директива не позволяет. Вы пишите лучше научную фантастику. — Так это будет научной фантастикой! — Фантастику надо самому придумывать, так нечестно, — возразил капитан и возвел глаза к небу, выглядывая Энтерпрайз. — Так я же вам говорю, идей нет! — снова завел свою волынку писатель. — Ну, а я чем могу помочь? — Останьтесь! Я имею власть на этой планете. Я могу попросить у великой писательской силы три желания. Правда, я берег их на случай, если соберусь писать шедевр, но для вас — так и быть — пожертвую. — Не надо мне никаких желаний. Я сюда за приключениями пришел, а тут даже исследовать нечего. — капитан закусил губу. — Так что я пойду. — А как же я! Дайте мне хоть одну идею. У вас ведь, наверное, так много в жизни интересного, — писатель нахмурился. — Или вы пожалеете. — Ну если пожалею, — усмехнулся Кирк. — Тогда вот что. Пожелайте себе шкаф с книгами и берите по первой попавшейся. 65 страница, 8 строчка, 3 слово с конца. Авось и придут к вам идеи. — Вы надо мной насмехаетесь?! Вы точно надо мной насмехаетесь! Джим закатил глаза, достал коммуникатор и пробормотал: — Забери меня отсюда, Скотти, тут псих какой-то. — Сейчас капитан, пять минут подождите. Кирку стало очень неловко. Но писатель, прошептав: — А вот оно, значит, как… — захлопнул перед ним дверь.***
Маккой наблюдал за ними больше часа. Устав стоять у стены, он стал читать, изредка поглядывая на двоих друзей. Оба выглядели странно. У Спока глаза стали мокрыми и покрылись мечтательной дымкой. Капитан улыбался так, что как только его лицо не разорвалось. Оба изредка сладко вздыхали. Леонард заподозрил неладное, но ничего не стал говорить. В конце концов, рука Спока отлипла от лица Кирка, тот застонал и повалился на спину, раскидывая руки и жмурясь. Таким довольным Маккой Джима видел разве что после того, как одна из многих пылких любовей обратила на него свое внимание. Спок залился глубоким зеленым цветом, вздохнул и проговорил: — Это было очень невежливо, Джим. — Динозавр.***
Поскольку названия они придумывали сами, и звезды наносили на карту тоже сами, оказалось, что без бдительного контроля Спока Чехов слегка запутался. Они высадились на астероиде, но это был явно не Б-614. На нем не было даже дома, только маленький стул и роза под колпаком. Роза выглядела адекватной, а вот мальчик, сидевший на стуле, не очень. Он, бедняга, играл в офисного работника и пытался на нем кататься, постоянно двигая его с места на место с противным шелестом. Никакого писателя видно не было. Мальчик, заметив незваных гостей, удивился, но вежливо поздоровался. — Извините, — осведомился Чехов робко, — это астероид Б-614? — Нет. Это астероид Б-612, — ответил мальчик. — Ошиблись, значит, — сказал Маккой. — Тогда простите за беспокойство. — Ничего. Не хотите ли посмотреть со мной на закат? — Мы очень спешим, — отрезал Чехов. — Знаю, — грустно ответил мальчик. — Вы же взрослые. — Ну, нет Вот этот — доктор Маккой указал на Джима, — дите малое. — Правда? — с надеждой спросил Маленький Принц. — Молекула, -сдавленно ответил капитан.***
Когда они нашли нужную планету, встретили их с усмешкой. — Я вас узнал, — сказал писатель. — Вы капитан. А это ваши друзья. Как мило, что они пришли с вами, когда вы в плохом состоянии. — Сумасшедший живот, динозавр! Молекула яйца галактика! — Ах, я вижу, все идет так, как я сказал! Я вас предупреждал! У меня есть власть! — Слушай, ты, — грозно сказал Маккой. — Мне никто толком ничего не объяснил, но давай, возвращай все как было. — Да, или мы вынуждены будем применить силу, — добавил Спок. — Только при условии, что вы дадите мне стоящую, хорошую идею. — А вы уверены, что найдете в себе мастерство грамотно ее реализовать? Идея — это лишь часть хорошего произведения, — мудро заявил вулканец. — Нет, вы от меня так не отделаетесь. — А вы напишите, — подал голос Чехов, — про то, как вам плохо без идей. И как вы скитались по вселенной, чтобы отыскать их. — Неплохо, — задумался писатель. — Ладно, будем считать, что извинения приняты. Никогда на моей планете не было столько людей! Это так здорово. Может, посидим и пощелкаем лампой? — Возвращай речь капитану. — Ладно, ладно, — поднял руки писатель и удалился. Прошло немного времени, и вдруг Кирк встрепенулся, улыбнулся и сказал: — Спок! Боунс! Я могу говорить! — Ура, — сказал Маккой. Спок воздержался от комментариев, но в душе тоже очень порадовался за капитана. — Спок, — обратился к нему капитан.- В первую очередь, когда вернемся на корабль, я хочу поговорить с тобой.***
Третье желание писатель потратил на то, чтобы перестать быть писателем. Теперь он решил стать художником. Благо можно был просто рисовать летающие головы…