Prison blues

Он был плохим парнем. Всю эту чертовски долгую ночь. В отглаженном до блеска костюме и белой рубашке, издалека его можно было принять за джентльмена, если он, конечно, не забывал нацепить маску смиренности и вежливости, каждый раз, когда выходил в центр зала. А эта женщина даже не позволила мне подойти к нему. Попивая мартини и облизывая украшенные толстым слоем дешёвой помады и уже забывшие вкус поцелуев губы, она бросала похабные взгляды на молодого паренька с густой шевелюрой и хорошими манерами. Поправив бабочку на шее (как хорошо она гармонировала с бордовым платьем той престарелой дамы), он, ухмыляясь, кивнул и подошёл к ней. — Разрешите пригласить вас на танец? Время для развлечений. Очередной долгой ночью, которая терялась в сотни таких же бесконечных, наполненных фальшивым пафосом, крепким алкоголем, модными костюмами и неумелыми телодвижениями под добротный блюз. Меня всегда удивляло, как он умудрялся всё испортить. Когда зал битком набит горячими красотками, губы которых обжигали сродни виски, он отдавал предпочтение какой-то откровенной подделке. Нельзя танцевать под эту песню с кем попало. Слушай, не собираюсь я никого убивать, говорил он каждый раз. И каждый раз я ему верю, зная, что это очередная большая ложь. Примерно похожа на ту, что он нашёптывал на ухо этой счастливице, делая шаг за шагом и обучая её танцу под плач гитары Пэйджа. Мне, сидящему у бара, хорошо видны эти манёвры, засранец. Как бы ни было, но песня однажды заканчивается. Как раз, когда я опустошаю свой стакан до дна, мелодия затихает, а его руки отпускают её талию. Обычно, он что-то говорит своей немного расстроенной спутнице, надеявшейся на продолжение приватного танца, как в старых фильмах, целует ладонь, и мы вместе идём к выходу, отсчитывая про себя оставшиеся секунды. Слушай, не собираюсь я никого убивать, говорит каждый раз. И каждый раз я верю, зная, что это очередная большая ложь. Ведь сразу после нашего ухода песню заглушает взрыв. *** — Хорошо ведь потанцевали? Смеётся, как ни в чем не бывало, пока за нашими спинами дымится здание, а я вытираю салфеткой его губы, избавляя от вульгарной невидимой помады. Одна из бесконечных ночей позади. Впереди такая же. Все настолько обычно, будто мы застряли в одном дне. Хуже всего, я и не пытаюсь что-то менять. Каждый раз мы сидим в машине, он смеётся, пока я всё так же вытираю его губы, дожидаясь, когда сможет поцеловать уже меня. — Надень завтра костюм поприличней, — улыбается этот психопат, и я в который раз не могу отказаться участвовать в этом сумасшествии. — Надеюсь, будет играть блюз…