Отпусти

Пальцы неспешно погладили мягкие приоткрытые губы, потираясь шершавостью подушечек от середины к уголкам. Послышался судорожный и несдержанный вздох, не то удовольствия, не то обреченности. Ошалевшие руки перебрались с лица темноволосого лучника к его голой груди, по хозяйски пощекотали темные волоски и заскользили ниже, к подтянутому животу. Кили весь напрягся и замотал головой, хрипло умоляя брата перестать это делать. Юноша подергал связанными запястьями в который уже раз, но вырваться не смог. Вновь вздохнул, на этот раз жалобно, обреченно. В глазах показались слезы обиды. Голый и беспомощный Кили чувствовал себя униженным и мечтал провалиться сквозь землю, ну или хотя бы к себе в спальню, на улицу, в зал - да куда угодно, лишь бы не быть прикованным к братовой кровати, лишь бы не ощущать его рваные ласки - то грубые, то нежные- будто Фили сам еще не определился. - Пусти... Фили, пусти! Ты не знаешь, что делаешь! - Кили извивался как мог, пока его брат сосредоточенно гладил и щупал непокорное тело, хмурился и закусывал губу, словно проверяя и свои ощущения. Ответа не было - Фили за последние полчаса не произнес ни слова, зная, что никакие слова на Кили не подействуют, как не действовали до сих пор. Не трогали брата ни мольбы, ни жаркий шепот, ни угрозы, ничего. Всегда все кончалось одним и тем же - младший брат отталкивал старшего, сердился и отрицательно качал головой. Нет так нет... Все это продолжалось довольно долгое время, до тех пор, как золотоволосый гном не додумался напоить Кили, а потом притащить в свою спальню, чтобы... Чтобы вот так связать захмелевшего и ничего не понимающего брата и приняться силой добиваться того, чего не добился Фили лаской и уговорами. Впрочем, мечник ласков был и сейчас - наклонившись, он медленно провел языком по дрогнувшей шее брата, нарочито медленно пробираясь к торчащему из под волос уху. Кили, у которого уже испарился хмель, задергался испуганно, пытаясь отстранить голову. Но брат мягко, но настойчиво повернул лицо лучника к себе, хмуро глянул в темные бездонные глаза и продолжил свое увлекательное занятие - а именно обследовать языком изгибы уха Кили. Рука все также держала подбородок младшего, чтобы он вновь не отвернул голову, пальцы мягко касались щетины на щеках, гладили скулы, все эти поглаживания были небрежными, рассеянными. Кили немного поплыл. Против воли и к своему стыду, юноша чувствовал, что эти запретные ласки и поцелуи находят какой-то глухой отклик в его теле. Словно током прошила мысль, что ему приятны вот эти небрежные касания пальцев, горячий язык и дыхание прямо за ухом. Когда тишину спальни нарушил едва слышный стон - Фили удовлетворенно посмотрел на брата, все также поглаживая его щеку. - Я ведь говорил... - прошептал мечник, приникая к губам брата и осторожно захватывая зубами нижнюю. Слова Фили разрушили мимолетное приятное наваждение, и Кили вновь завертелся, упрямо сжал губы и зажмурился. - Опять ты за свое! - досада и злость в голосе Фили заставили Кили замереть, темной пропастью глаз посмотреть в синюю холодность глаз брата. - Фили... Ты пьян... Развяжи меня и я забуду то, что ты сейчас делал... - Кили умоляюще смотрел на брата, пытаясь достучаться до него жалобным взглядом. Поначалу лучнику показалось, что брат отступится, извинится, тем более Фили отвел взгляд, закусил губу, задумавшись. Но потом вдруг уселся сверху, сжал коленями бедра Кили и наклонившись прошептав дрогнувшим голосом: - Нет, я всё решил. В глазах плескались льдинки, губы сжались в полоску, будто и не было раньше улыбок, теплых взглядов. Сейчас старший брат был совсем другим. "Чужим," - сглотнув нервно, подумал Кили и вскрикнул, когда Фили существенно и чувствительно прихватил зубами кожу на плече лучника. - Мое! - прошептал Фили и тут же зализал место укуса, отчего Кили дернулся, но уже не от боли, а от неприятно покалывающего ощущения накатывающей расслабленности. Это ему не понравилось, и лучник решил просто перетерпеть эту ночь и все, что сделает с ним брат. Но до рассвета было далеко, путы держали крепко, а Фили был настойчив...