Искусства и ремёсла

Глава, в которой Джон устраивает Сэму холодный душ, у всех стресс, а Дин решает быть действительно хорошим парнем — Выглядишь уставшим, — говорит Кастиэль, садясь напротив Дина в одной из шести местных студенческих кафешек. — Так и есть, — вздыхает Дин, отламывая крохотный кусочек от кекса и зависая на пару секунд, словно забыв, что его нужно положить в рот. — Всю ночь проговорил с папой по телефону. Кастиэль закусывает губу, чтобы не сказать об отце Дина что-нибудь неуместное. Он совершенно не впечатлён его обращением с Сэмом после поступления — не только тем, что он выгнал его из дома, но и дальнейшим. Он даже не хочет с ним говорить. Если ему верить, Сэм «предал семью», подав документы и поступив в тот же колледж, что и Дин с Кастиэлем, на юриста, и не сказав об этом Джону. На языке у Кастиэля горят слова о том, что даже если бы Дин сказал Джону, что лгал ему два года о своей степени, он бы среагировал не так резко. Думать так жестоко, но Кастиэль подозревает, что Джон просто любит Дина больше. Хуже всего то, что и Сэм думает так же. — Что он сказал? — Кастиэль медленно и основательно разворачивает сэндвич. Ветчина и яйцо — не лучшее сочетание, но других не осталось. Осторожно откусив немного, он корчит рожицу: вкус непривычный. — Всякую лабуду, — вздыхает Дин. — Он был, мягко говоря, не в настроении. И наверняка пьян, — он откусывает от голубичного кекса кусок побольше. Кажется, удовольствия он получает столько же, сколько и Кастиэль от сэндвича. — И всё ещё не хочет говорить с Сэмми. Кастиэль вздыхает. Сэм продолжает твердить, что и сам не хочет с ним разговаривать, но они оба видят, как ему больно от такого обращения. Дину тоже тяжело, Кастиэль знает; он вдруг оказался посредником и должен как-то наладить их отношения. Кастиэль очень хотел бы помочь. — Ты в порядке? — спрашивает он вместо этого, и Дин с оскорбленным видом отталкивает оставшиеся полкекса. — На вкус как отстой, — бормочет он, наверняка имея в виду не только еду. — Хочешь поменяться? Дин смотрит на сэндвич. — Что за он? — Ветчина и яйцо. — Звучит мерзко. — На вкус так же. Дин тут же светлеет лицом и тихо хихикает, отбирая сэндвич и откусывая от него. Кастиэль берётся за кекс: он напоминает переработанный пластик с подражанием голубике. — Ух, это гадость, — смеётся Дин с набитым ртом, и Кастиэль хмыкает. Они улаживают в администрации дела насчёт проживания с ними Сэма на пару недель — до лета, когда почти все студенты разъедутся и он сможет найти себе комнату. Дин же с Кастиэлем останутся. Кастиэль любит семью, но не переживёт двух с половиной месяцев с мамой и младшей сестрой. Традиция вместе обедать в последнее время возобновляется всё реже: экзамены уже на носу, и Кастиэль буквально переселяется в библиотеку. Даже Дин занимается. Сэм обычно сидит в комнате или бродит по кампусу, потому что школу он уже успел закончить. С учётом всего этого Дин и Кастиэль почти не остаются наедине; чувства Кастиэля никуда не деваются, Дин ничего не замечает, и Кастиэль не может понять, можно ли назвать это шагом вперёд. Но такие обеды — это хорошо. — Рисовал что-нибудь в последнее время? — спрашивает Дин после недолгого молчания. Они оба смотрят на часы, боясь того момента, когда маленькая стрелка доползёт до двенадцати. — Не особенно, — вздыхает Кастиэль. — Нет времени. Это вроде как правда, но суть не в этом. Время он всегда находит — проблема с вдохновением. Дину он об этом, конечно, не скажет; тяжело даже думать о том, что он муза Кастиэля, а уж признать это… — Ну и плохо, — говорит Дин. Кас кивает и запихивает остатки кекса в рот. — Ну, я же всё время готовлюсь. — Ага, я тоже. Скорей бы всё сдать. — Дин вздыхает и снова смотрит на часы. — Мне пора. Занятие в час. — И мне. — Они сваливают свой мусор в корзину и вместе выходят из кафе. Они идут совсем рядом, как и всегда, и Кастиэль подавляет желание взять его за руку и сплести их пальцы. — Что у тебя сегодня вечером? — спрашивает он, пока они не разошлись, и прячет руки в карманы. — Ещё одно свидание с Лизой Брейден. — Дин улыбается. — С той, которую я встретил у Эша неделю назад. — Да? — Улыбка Кастиэля не натянутая. Он уже лучше притворяется. — Ещё одно? — Да, уже третье. — Выражение лица Дина становится мягче — почти робким. — Она правда хорошая. Язык словно обжигает калёным железом, а по вискам словно ударили чем-то острым. Лёгкие горят. — Правда? — Он лениво ухмыляется. — Так у тебя есть девушка? — Знаешь что, Кас? Думаю, да. — И он кажется таким счастливым, что Кастиэлю хочется врезать по солнцу. — Оо, — говорит он, хлопая Дина по спине. — Я рад за тебя, Дин, — а вот за себя — нет, но это не такие уж новости. — Спасибо, Кас. Я буду держать тебя в курсе, да? — Глаза Дина словно светятся. — Да, пожалуйста, — кивает Кастиэль. Он всегда был мазохистом в этом плане. — Хорошего занятия; завтра увидимся? — Ага. — Дин ухмыляется. — Я сегодня ночую в комнате. Увидимся, Кас. — Подмигнув, он уходит. Кастиэль не позволяет себе перестать улыбаться, пока не доходит до туалета в корпусе, где у него занятие. В конце семестра ни в коем случае нельзя их пропускать, но Кастиэль всё равно все полтора часа сидит в кабинке, на опущенной крышке унитаза, вжавшись лицом в колени, до боли. Так ему трудно дышать, но это не важно. Дышать всё равно больно. Там, где он упирается в джинсы лицом, они становятся мокрыми, но со временем он успокаивается и даже может снова улыбаться, джинсы высыхают, а глаза уже не кажутся опухшими. Он идёт к себе — не в библиотеку, а в свою комнату. Учиться можно и там, а он не хочет оставаться один. Сэма нет, но он приходит, когда Кастиэль успевает прозаниматься всего пару часов. Он кажется вспотевшим и одет в спортивную одежду. Бодро выдохнув «Привет, Кас!», он идёт принять душ. Выходит он уже в свежей футболке и с полотенцем на бёдрах. Повалившись на кровать Дина, он находит телефон. — Итак… — медленно говорит он с подчёркнуто ровным выражением лица, одеваясь и проверяя сообщения, — у Дина есть девушка. Что-то внутри Кастиэля рычит, но виду он не подаёт, даже не моргает, по-прежнему глядя в конспекты. — Я слышал. Сэм молчит примерно с минуту. — Так… ты по-прежнему на девятке? Кастиэль закрывает глаза и запрещает себе плакать. Он безнадёжен, но жалким не будет. Правая рука болит, так крепко он сжимает маркер. — Десятка, Сэмми, — тихо говорит он. — Чёртова прочная десятка. Сэм вздыхает и перебирается на его кровать, садясь рядом и опираясь на него со спины, молча прижимаясь щекой к его лопаткам. Закусив губу, Кастиэль просто дышит с закрытыми глазами. — Я всё ещё за тебя, знаешь, — бормочет Сэм. — Ты куда лучше подходишь моему тупому брату. Смешок Кастиэля выходит подозрительно похожим на рыдание.