Пуговица

Чета Дурсль много лет проживала в доме номер четыре по Тисовой улице со своим сыном и… с еще одним ребенком. Нет, они не были маньяками или похитителями детей. Отнюдь. Они были абсолютно нормальной семьей, никогда не влипающей в неприятные истории. Оконфузиться, для них было страхом первостепенным и, единственное чего они боялись сильнее, это если что-то случится с их маленьким Дадли. Хотя маленьким его было назвать трудно. Похожий на отца, он был тучным, с короткой шеей, лоснящейся кожей и редкими, соломенного цвета, волосами. Надо ли говорить, что при таком обожании и чрезмерной заботе со стороны родителей, мальчик рос избалованным и наглым. Он не считался ни с кем, получал, что хотел, делал, что хотел и издевался над всеми, кто беднее или слабее него. От вечных нападок Дадли страдал особенно Гарри, которому приходилось проводить с ним большую часть времени в одном доме. Ах, да! Второй ребенок. Гарри – так звали мальчика – жил в чулане под лестницей, постоянно недоедал, и, как было сказано раньше, был предметом насмешек со стороны Дурслей. Их издевки были не особо умными, поверхностными, но не могли не задевать мальчика. Гарри был сиротой. Его родители погибли, и с самого младенчества его растили здесь, в этом ужасном доме. Покойная мама мальчика приходилась Петунье (так звали Миссис Дурсль) сестрой. Петунья всегда отзывалась о своей сестре со злобой, ненавистью и презрением, но не могла или не хотела даже объяснить почему. Но часто она называла маму мальчика «ведьмой», «ненормальной» и «неправильной», а его самого «ведьминым отродьем». Вот и сегодняшний «тихий» семейный ужин не стал исключением, когда бедный Гарри был вынужден прислуживать всем за столом, а сам уже лишился ужина, за неудачно сказанное слово. Точнее просто за то, что вообще захотел, что-то сказать. - Ты должен быть нам благодарен, - Петунья вытянула свою длинную шею, намного длиннее, чем вообще должна быть у человека, и продолжала третировать мальчика. – Мы тебя растим, кормим, отдаем лучшие вещи Дадли, когда они становятся ему малы. А ты смеешь открывать рот, когда тебя никто не спрашивает! - Уму непостижимо, в кого ты такой кретин. – Мистер Дурсль продолжал уплетать лазанью за обе щеки, и, когда он говорил, куски сыра и укропа вылетали из его рта. - Да как же! Понятно! Весь в свою ненормальную мамашку! Грязное ведьмино отродье! – Петунья прыснула слюной и скривилась, когда выплевывала из себя каждое слово. - Хватит так о моей маме! – Мальчика охватила злость, и он, резко поставив противень на стол, с ненавистью уставился на свою мачеху. Тут произошло странное и неожиданное. Пуговица с ее персикового платья, как по-волшебству, оторвалась, с громким треском, и стремительно отлетела прямо в рот активно жующему Дадли. - О Боже! Мой малыш! – Петунья вскочила со стула, и бросилась стучать по спине, поперхнувшемуся мальчику, но кажется, делала только хуже. – Вернон! Вернон! Мистер Дурсль заметался на стуле, не зная, что ему делать. Его рот все еще был набит большим куском лазаньи, и он, продолжая жевать, бросился на помощь. Двойными усилиями они пытались заставить Дадли выплюнуть злополучную пуговицу, но успеха это не приносило. Гарри же, просто стоял, со смехом наблюдая за происходящим. В его голове все еще продолжали крутиться слова Миссис Дурсль: «ведьмино отродье». И мальчик задумался. А вдруг? Не спроста же ведь пуговицы ни с того ни с сего, отправляются в свободный полет? Он понимал, что это все нереально и как-то странно. Но он всю жизнь замечал, что когда он расстроен или злится, вокруг происходит что-то невероятное. Быть может все-таки он обладает какой-то магической силой? Было бы здорово. Например, когда Дадли снова решит его ударить и позлить, он сможет силой мысли оправить ему в лоб его дорогую машинку, которую он так бережет. Она разлетится в щепки от удара об его твердый лоб, и он будет сидеть, тереть шишку и плакать. Или когда Миссис Дурсль, снова начнет обзывать его маму, он заставите ее помаду заклеить ей рот. И она будет мычать и злобно размахивать руками. Гарри тихонько засмеялся при этой мысли. Пока он предавался раздумьям, хаотичные попытки родителей Дадли помочь своему мальчику не задохнуться, увенчались победой. Пуговица, вместе с кусочками ужина, красовалась на белоснежной скатерти. - Марш к себе в чулан! – мистер Дурсль схватил улыбающегося Гарри за ухо и потащил в коридор. – Узнаю, что ты к этому причастен, - Он перешел на скрипучий шепот, - Тебе несдобровать. Дверь за ним захлопнулась, и Гарри оставшись один, глубоко вздохнул и подумал: «Все-таки чудес не бывает». Но мальчик даже и не догадывался, как сильно он ошибался и что скоро, все его сокровенные мечты станут явью..