Город Грехов: Переворачиватели игрушек

(Errol Garner — «Misty» — играет фоном). С темного неба тянутся тонкие дождевые нити, создавая печальную романтическую гармонию с хрупкой гипнотической джазовой музыкой. Я вижу его накачанную спину, обтянутую белой тканью футболки. Картина маслом: собирательный образ рэпера и кроссовки под цвет снепбека. Все так, да не так. Он напряжен, я замечаю это издалека. Он уперся руками в перила парапета и смотрит на город, расстелившийся в нескольких сотнях метров под нами. Ночная жизнь кипит там внизу: воют полицейские сирены, машины на скоростях снуют туда-сюда, люди кажутся муравьиными тенями в свете городских огней. Промозглая ночь, дождь усиливается, мокрые нитки с неба становятся более частыми, пронизывают пространство, пропитывают одежду. Подходя ближе, я замечаю, что он дрожит, словно плохо приклеенный рекламный листок на пошарпанной доске объявлений под осенним ветром. Я не пытаюсь скрыть звук своих шагов, подхожу к нему медленно — этой ночью спешка ни к чему. Сегодня я хищник, но мягкий и неторопливый. Моя рубашка местами меняет цвет с красного на темно-красный, будто пропитывается кровью, но это всего лишь дождь. Я ощущаю себя героем фильма, чертовски обаятельным, хоть и не совсем положительным, персонажем. Вот только зря я так выбрил череп: неприятные ощущения от стука капель по голове отвлекают. — Хочешь покурить? — я уже стою у него за спиной, протягивая пачку сигарет. СТ еле заметно вздрагивает и оборачивается на звук голоса. Он задумчиво смотрит сверху вниз на меня и на любезно протянутые мной сигареты. Он слегка хмурит брови, с козырька его кепки капает вода прямо мне на нос. Мне хочется сказать ему, чтобы быстрее соображал, не тупил, ибо сигареты промокнут, а нам выдали сертификат только на кроссы, но никак не на ящик никотинового яда, а это моя последняя пачка, но, само собой, вежливо молчу и терпеливо жду. — Конечно, — СТ растягивает губы в еле заметной улыбке и наконец-то ловко вытаскивает сигаретку, а я отмечаю, что на его запястье надеты часы, точь-в-точь такие же, как мои. — Купил сегодня, на удачу, -объясняет он, заметив мой взгляд. Я щелкаю зажигалкой, прикуривая ему, и поспешно прячу пачку в карман джинсов — еще пригодится сегодня. СТ делает глубокую затяжку, смотрясь при этом весьма непринужденно, как будто мое присутствие сняло невидимые зажимы с его плеч, избавило от возможности передумать и поменять решение. — Тебе тоже скучно в этой толпе? — спрашивает он не в тему и снова зажимает сигарету между своими блядски пухлыми губами, которые имеют какой-то фиолетовый оттенок — то ли от холода, то ли от освещения. Мне хочется потрогать его губы, они навевают мне ассоциации с мясной лавкой, а мне чертовски хочется есть. — Я пришел сюда не для веселья, — отвечаю я и едва заметно улыбаюсь в его манере. — Я пришел ради тебя. Я давно наблюдаю за тобой. Должен сказать, ты ничего так держался. Я бы сказал, 2:1, а не 3:0. Но главное в тебе — это не твои раунды, не лицо, не борода, не фигура, не красота и обаяние, не идеальный вкус в одежде, даже не милая картавость. Главное — это твои глаза и то, что я в них сейчас вижу, — я произношу это мягко, почти интимно, мои слова сливаются со звуками музыки и дождя. СТ загадочно ухмыляется, не выпуская фильтр изо рта. Его губы выглядят так привлекательно, как будто он сделал туда крайне удачные инъекции гиалуроновой кислоты. Он отворачивается от меня, снова устремляя взгляд на город. — И что же ты в них видишь? — хмыкает он, его майка уже насквозь мокрая, и я думаю, что пора завязывать — неприятно ведь мокнуть на крыше небоскреба под холодным ночным ветром, хотя простудиться он все равно не успеет, зато я — еще как. — Я вижу спокойствие. Ты устал убегать, ты готов встретить неизбежное, — отвечаю я тихо. И хоть я не могу видеть его лица, но знаю, что СТ смотрит в никуда, и что его глаза немного увлажнились вовсе не только от дождевых капель: у них у всех такой взгляд, когда они понимают, что баттл закончился, и остается только смириться с поражением и идти дальше, или не идти — каждый решает сам. — Нет. Только не в одиночестве, — вторит СТ моим словам хриплым полушепотом. Я мягко разворачиваю его к себе лицом, стараясь не выглядеть при этом нелепо, что не слишком удается из-за его роста и ширины плеч в сравнении с моими габаритами, но, в итоге, я заключаю его в неловкие объятия. Мы замираем под ночным небом как в сцене из комикса: встретившиеся на несколько мгновений, чтобы потом попрощаться, черно-белые фигурки в чьей-то истории — ботаник и мачо, ведущий и ведомый, третьесортный поэт (но крутой МС) и представитель среднего звена по многим параметрам. На этой замершей черно-белой картинке яркими пятнами являются только его красная кепка и моя рубашка цвета крови. Хотя нет, еще один броский цвет здесь — это цвет его глаз. Они до неприличия яркие сейчас — я успеваю отметить эту перемену прежде, чем наши губы сливаются в поцелуе, а я прикрываю веки. Козырек кепки мешает, и СТ небрежно срывает ее с головы, швыряя за парапет: ему она больше не нужна, а мне она не идет, посему не жалко. Его губы мягкие, теплые. Я ощущаю мышцы его накачанного торса сквозь промокшую ткань и обхватываю пальцами его шею ощутимее, терзаю его губы даже немного ожесточенно, почти кусаю (я не ел с утра, главное, не увлечься). Я просто хочу, чтобы он ощущал реальность этого момента, поэтому от моих пальцев на его шее останутся синяки, но это уже не будет иметь значения. Мы разрываем поцелуй, СТ выглядит бледным, но глаза светятся тем же непередаваемым светом. Он слишком близко, наши носы соприкасаются, и я шепчу прямо ему в губы о том, что все будет хорошо, что он еще восполнит пробелы в своем образовании (не уточняю, правда, в какой из жизней), что у него еще будут возможности стать наконец-то МС, перестать быть никакущим попутчиком. Я обнимаю его за шею, не разрывая зрительный контакт, и говорю, что мы непременно обсудим сюжетную линию про массолитовских писак, а также запишем фит, будь он неладен. Я ощущаю, как его пальцы комкают несчастную рубашку на моей спине и шепчу, задевая его губы своими, что я не считаю его дурнем. А затем я нажимаю курок. Глушитель превращает выстрел в шепот, который тонет в шуме дождя. Джазовый мотив давно затих. Я, насколько это возможно, плавно опускаюсь на колени, продолжая обнимать СТ, крепко, как только позволяют силы. Я глажу его по голове и поднимаю свое лицо к небу. Вода затекает в мои глаза, нос, рот и уши. Так много воды, что сигареты наебнулись, однозначно. Но сейчас это тоже неважно. (Внезапно врубается трек Агаты Кристи «Черная луна») — Что-о-о за дикая ссанина?* — моя бровь недовольно ползет вверх. «Задумывая черные дела, на небе ухмыляется луна, и звезды, будто мириады стрел, ловя на мушку силуэты снов, смеется и злорадствует любовь, и мы с тобой попали на прицел». Какой-то хрен поет эти неоригинальные строчки, сбивая всю атмосферу нуарной сцены, и меня это бесит. Мало того, что музыка и текст не вывозят, так еще и не в тему они совершенно. А я перфекционист и любитель красоты, мать его. «Сердце твое двулико. Сверху оно набито мягкой травой, а снизу — каменное-каменное дно». Я узнал эту ссанину, ебущую сейчас мои уши и даже позавидовал СТ, который уже ничего не слышит или слышит, но не ушами. Зато я начинаю заводиться: конечно, ебать, я же живой! Поэтому мне сложно удержать свою бровь на месте, поэтому я эмоционально говорю «Блядь!», портя грустную романтику этого момента еще больше, поддаваясь нахлынувшим воспоминаниям. Однажды из-за пары не слишком осторожных фраз мне пришлось прослушать всю дискографию этой группы. Мозг услужливо подкидывает картинку из прошлого: я с ног до головы перемотан синей изолентой — с-сука Рудбой извел на это дело не один моток, постарался на «отлично», не оставив никакой возможности пошевелиться. Из наушников, неумолимо плотно сидящих в моих ушных раковинах — сколько ни дергай башкой, не выпадут — непрерывным потоком льется та самая музыкальная моча. Много долгих часов ада пришлось мне пережить тогда — пидоры из Агаты Кристи постарались на славу и выпустили за свою творческую карьеру треков гораздо больше, чем мог бы выпустить я, имея в запасе еще несколько жизней. Рудбой даже не думал сжалиться и дать мне хотя бы попытаться уснуть под завывания о «декадансе» и «опиуме»: как только я начинал дремать, он больно бил меня по лицу пластиковой коробкой из-под диска Агаты Кристи. Я даже название запомнил — «Коварство и любовь». Идиотское название, но к ситуации отчасти подходило. Даже треки с этого альбома заучил почти полностью, так как Рудбой ставил его на повтор не меньше пяти раз. Особенно мне запомнился трек про ебучего клоуна-маньяка. — Нет, бро, Viva Kalman на все времена, — говорил Рудбой спокойным тоном прирожденного садиста, не забывая подкреплять свои слова ударами по моему многострадальному лицу — лещи от Жигана отдыхают в сторонке. — Если Кипелов споет чего-нибудь про клоунов, то ты тоже будешь в восторге, видимо, — я устало смотрю на придурка, мой мозг измотан этой «музыкой», кажется, я медленно схожу с ума — эффект от Агаты Кристи не хуже, чем от знаменитой водяной пытки. — Ну не в клоунах же дело! — Рудбой произносит это наигранно расстроенным тоном и аккуратно залепляет мой рот скотчем — гребаный псих. Меня передернуло от этих воспоминаний. Так ладно, пусть поют, мне не жалко. Пусть тут сейчас хоть Кипелов затянет балладу с new-Арией на подтанцовке, мой сценарий идеального убийства эта мелочь не испортит. Я плавно возвращаю бровь на место, а свое внимание возвращаю к СТ, вернее к его телу. Я глажу Сашу по голове, другой рукой прижимая его плечи к своей груди: теперь моя рубашка потемнела не только от воды. Я обнимаю недвижимое тело — вот и the end. Я никогда не попробую борщ его приготовления, никогда не узнаю, зачем он избрал нелегкий пресный путь брака и теперь по утрам готовит жене кофе, вместо того, чтобы самому просыпаться от минета в постель. Никогда не узнаю его мнение о творчестве Гумилева, Артюра Рембо, Блока, а также Кровостока, Лок-Дога и АТЛ (который даже не знал, что он поэт) — впрочем, СТ все равно бы не осилил столько информации, проживи он хоть до 100 лет. Я никогда не узнаю, почему он до сих пор не удосужился поставить на свою книжную полку «Белую гвардию», «Дни Турбиных» и «Собачье сердце». Даже, сука, никогда не узнаю, кто его любимый герой из романа «Мастер и Маргарита». Наверное, слияние Берлиоза и Аннушки? Сам себе подлил масло, добровольно поскользнулся на рельсах и лишился башки. И, наконец, я никогда не узнаю, за каким хером он заказал мне свое убийство… Да, это моя работа, но также, это мое призвание. Я убийца и убиваю с превеликим удовольствием, всегда по-разному, но всегда в своем неповторимом стиле, красиво, без какого-либо лишнего или неуверенного движения. У меня прокачанные скилы в этом направлении, я в который раз элегантно и эффектно переворачиваю игру. И я эстет. СТет. Я смеюсь этой буквенной игре, запрокинув голову к черному небу, капли бьют по губам, залетая в рот. Деньги по чеку Александра Степанова я получу завтра утром. (Камера отдаляется от парочки рэперов, отдаляется-отдаляется, захватывая постепенно весь вид города сверху. Идут титры на фоне крыш черных высоток): КИНОКОМПАНИЯ «НОВЫЙ ЗАШКВАР» ПРЕДСТАВЛЯЕТ: «ГОРОД ГРЕХОВ: Переворачиватели игрушек» По мотивам криминального триллера Роберта Родригеса «Sin City», снятого по мотивам комиксов Френка Миллера, нарисованных Френком Миллером по своим мотивам. В ролях: Мирон «Аксемирон» Федоров, Дмитрий «Schokk» Хинтер, Юрий Хованский Пес уебанский, Дмитрий «Ты мгхазь» Ларррин, Санек «Где баттл?!» Ресторатор, Глеб (Пхараох, Фараон) PHARAOH и другие… Снято и смонтировано больным (тупым?) воображением при участии Google-поиска и определенных каналов YouTube. Музыкальный продюсер: поиск аудио ВКонтакте. Продюссеры: Кофе и печеньки, Видео с Versusа Приглашенный режиссер: Неудачный юмор. Режиссер: Какой-то чел. ______________________________ * - http://s013.radikal.ru/i325/1606/a3/d7d31eb80d1a.png http://s018.radikal.ru/i511/1606/4a/78f0273ba3f3.png