С ним так тяжело, но без него так невыносимо

В квартире Накахары тишина. В воздухе стоит только едкий "аромат" чистящих средств и давно неиспользованной по назначению мебели. Ничто еще не впитало запах нового хозяина. Член портовой мафии не знает что такое дом. Это всего лишь сменяющееся время от времени место, куда можно вернуться после очередной миссии. Но оно не обеспечивает ни безопасности, ни покоя, ни ощущение того что там тебя кто-то ждет. Просто вместилище для тебя, твоего барахла и кучи недожеванных, рваных мыслей, от которых все равно никуда не деться. Это словно жить в картонной коробке. Иллюзия защищенности. Его имущество поместилось в двух ящиках. Один с одеждой, другой с воспоминаниями. "Подумать только, вся жизнь... вся чертова жизнь в двух ящиках!"- досадливо пронеслось у Чуи в голове. Когда сгребаешь все в кучу, всегда боишься увидеть, насколько ничтожно мало, то, что однажды останется от тебя. Тогда то и задаешься вопросом "А на что ты вообще тратишь свою жизнь?". Но на сегодня он слишком устал, чтобы рассуждать об этом всерьез, поэтому решив, что не стоит торопиться с раскладыванием вещей (кто знает, насколько долго удастся здесь задержаться), он не придумал ничего лучше, чем принять ванну и немного расслабиться. Уже час ночи, торопиться некуда, тем более что Чуя все равно не сможет сегодня уснуть. В первые дни он никогда не спит в новой квартире. Ему непривычно. Он неспеша стягивает с себя одежду и аккуратно складывает ее в шкаф. Мурашки бегают по телу, когда он ступает по холодной плитке ванной и пытается завязать свои растрепанные рыжие волосы в пучок. На секунду остановившись у зеркала, Чуя поправляет выбившуюся прядь и ему чудится насмешливый голос Дадзая: "Как девчонка". Его красивое безупречное лицо искажается в раздраженную гримасу, а рот выплевывает ядовитые слова: "Пошел к черту!". Вода приятно обволакивает тело и успокаивает еще не зажившие раны. Из не до конца закрытого крана капает вода, нарушая звенящую тишину. Так лучше. Так можно приглушить раздающиеся эхом мысли в голове. Кап Чуя в полудреме прикрывает глаза. Кап Струйка воды стекает по его шее, на секунду задержавшись на ключице. Кап Послышался едва различимый шорох. Он резко распахнул глаза. Капелька воды соскочила с его ресниц и плюхнулась в воду. Накахаре показалось, что это было очень громко. "Я выдал себя". Он почувствовал. В квартире кто-то есть. Через секунду он уже узнал знакомые шаги, их не спутаешь ни с какими другими. Дзинь Звон бокалов? Дверь в ванную отварилась. -Извините за вторжение - пропел мужской голос. Чуе не нужно было даже оборачиваться, чтобы понять какое сейчас выражение лица у непрошеного гостя. Совершенно идиотское. Довольная кошачья морда. Он чувствовал его взгляд всей своей кожей, каждым волоском на теле. Поежившись от ворвавшегося в комнату сквозняка, Накахара соединив в себе досаду, злость, раздражение и небольшую долю смущения прошипел: - Что ты тут забыл?! Но, похоже, Дадзай его не слышал. - Знаешь, тебе стоит поменять дверные замки, не надежные совсем - беззаботно щебетал он -А вот акустика здесь отличная, но иногда она может сыграть против тебя. Кажется, я слышал, как вода из крана капнула не в такт... хм, а может это с твоих длиннющих ресниц? Любая женщина позавидует такой красоте - протянул бывший партнер и довольно хихикнул, увидев краснеющее лицо Чуи. Он продолжал: - Но квартирка обставлена со вкусом, ничего не скажешь. Всегда поражало твое тонкое чувство стиля и изыска... особенно эта ванна, прекрасная, как раз то что надо! - - Надо для чего? - спросил Чуя в некотором замешательстве. Он рассматривал белоснежную широкую ванну на позолоченных ножках, с недоумением прокручивая в голове слова Дадзая. Большая редкость услышать от него подобный комплимент. - Конечно же, для самоубийства! - последнее слово Осаму играючи произнес по слогам. - Че?! А причем тут моя ванна?!- вспыхнул Чуя. - Нуу... я пока не могу себе позволить шикарные апартаменты, а умирать надо со вкусом, самоубийство не будет ждать! Так что твоя ванна идеально подходит для этого~ - Накахара нахмурился. "Как-то неубедительно" подумалось ему. -Да ладно тебе, в качестве извинения за нарушение твоего покоя я кое-что принес! - Раздался хлопок. - Мм..надеюсь мое любимое - Чуя протянул руку, чтобы получить бокал с вином. Он, наконец, решил взглянуть на Дадзая. Ничто в нем не поменялось. Все-то же заношенное пальто, хитрый прищур глаз, волосы, слегка спадающие на переносицу, бесконечные бинты, обвивающие молодое, но много чего повидавшее, тело, насмешливый изгиб губ. И эта извечная маска, настолько приросшая к лицу, что иногда даже самому Осаму сложно ее отодрать. "Снимай ее, снимай...снимай...скорее! Снимай же ее, черт тебя побери!.. Ненавижу..." - заклинает про себя Чуя, повторяя это будто колдовские слова, способные снять проклятые чары. Но Дадзай лишь медленно скидывает с себя одежду. - Эй, я еще не закончил! - возмущается Накахара. - Не нервничай~ - успокаивает его суицидник - Здесь достаточно места для двоих, можешь заниматься своими делами. – Теперь на нем не осталось ничего, кроме бинтов. Разматывая их, он оголяет свою многострадальную плоть, обнажает следы от удавки на шее, немыслимое количество порезов, ушибов, ожогов, затянувшиеся раны и шрамы. Неужели на нем осталось еще хоть какое-то живое место? -Избавь меня от этого стриптиза! - отворачиваясь, фыркает Чуя. - Больно смотреть! - Может, тогда, поможешь? - Дадзай протягивает ему руку. И бывший напарник, молча, начинает распутывать оставшиеся бинты. Без лишних слов, перебирая тонкими изящными пальцами, стараясь не задеть больных мест. Ему это знакомо, он делал это уже сотню раз. Навевает воспоминания. - Эй, Чуя, какой-то ты грустный, неужели вино не то принес? - Осаму легонько дотронулся до его щеки. - Даже самое лучшее в мире вино налитое твоей рукой становится ядом - процедил сквозь зубы Накахара. Дадзай безобидно посмеивается и пристраивается напротив, согнув в коленях свои длинные ноги. - Брр! Вода уже остыла! Не против если добавлю горячей? Вены нужно резать в теплой воде. - Делай что хочешь, только заткнись! Голова трещит от твоей болтовни - сердито проворчал Чуя. Теперь они не произносят ни звука. Осаму меняется в лице, а его бывшему напарнику кажется, будто с суицидника осыпается чешуя. "Наконец-то!" Вот он настоящий взгляд Дадзая, холодный и отчужденный, с едва различимой печалью, вот его истинные губы, неподвижные, застывшие в молчании, не пляшущие в извечном трепе. Мышцы лица расслаблены, брови не искривлены в изгибе. Маска шута треснула и раскололась. Теперь он абсолютно обнажен. И телом, и чувствами, и мыслями и тем, что еще осталось от души. В его руках заранее приготовленное лезвие. Он высматривает синеву вен, приноравливаясь, ища свободное место на коже, и делает первый небольшой порез. Медленно проступает кровь. - Ты ведь в курсе, если резать вдоль будет надежнее? - со знанием дела произносит Накахара, обхватывая руками колени. - Это как пить дорогое вино, нужно уметь растянуть удовольствие... - блаженно выговаривает каждое слово Дадзай - На другой будет вдоль. Ни разу не искривив лицо от боли, он сделал еще несколько глубоких порезов и опустил руку в воду. Она постепенно окрашивается в красный. Вот так просто из людей вытекает жизнь. "Все это так глупо...он действительно собирается помереть прямо здесь? Разве возможно понять ход мыслей этого человека. Интересно, он-то сам знает, чего на самом деле хочет? Нет ничего более мучительного, чем непонимание. Почему бы хоть один раз не сказать все честно...напрямую, никого из себя не изображая. Почему...почему труднее всего разобраться в своих собственных чувствах и чувствах самого близкого человека? Мы столько лет знаем друг друга, уже и не вспомнишь того что происходило до нашей встречи...целую вечность, плечом к плечу, друзья/ партнеры/враги/любовники, наверное, даже в аду, если он действительно есть, мы будем вариться в одном котле, расплачиваясь за все семь грехов, которые совершили все так же вместе. Но и пройдя 9 кругов, выстраданных вдвоем, в моих глазах будет стоять тот же самый, немой вопрос: "Так что ты чувствуешь? Что творится в твоей больной голове?.." Как легко было бы жить, будь у каждого табличка, взглянув на которую, все бы сразу становилось понятным. "Я расстроен", "Я зол", "Я страстно тебя желаю", "Я ненавижу тебя", "Я безумно счастлив", "Я потерял смысл жизни", "Я тебя невыносимо люблю"...Но Дадзай не способен существовать в мире искренности, в мире где нет лжи. Это против его природы. Так он чувствует себя более уязвимым, практически нагим, а в его положении стоит избегать подобного риска. Нельзя дать слабину. Может так он себя в действительности и чувствует? " Размышляя, Чуя наблюдал, как бледнеет лицо Осаму. Он уже потерял немало крови, но этого все равно недостаточно для долгожданной встречи со смертью. Он слишком живуч и удачлив, хотя рассматривая эту ситуацию с его стороны, можно сказать скорее наоборот. Но если он все же возьмется за другую руку и как обещал, будет резать вдоль, проблем не избежать. Накахара вздрогнул, представив бездыханное тело суицидника, бескровное, обмякшее, без движения. К горлу подступил ком. Тем временем Дадзай вытащил из воды пока что нетронутую руку. - Может, остановишь этот спектакль? Неужели тебе действительно приносит это удовольствие? - стараясь выглядеть не взволнованным, произнес Чуя спокойным, но каким-то тихим голосом. Осаму встретился с ним взглядом. - Можешь предложить что-то получше? - на его лице проступила слабая улыбка. - Я попробую - Накахара подался ему навстречу, сокращая расстояние между их телами до минимума. Оседлав его, он выгнулся в спине, запустил пальцы в густую шевелюру, и слегка укусив за шею, облизал оставшийся след. Затем потянулся к уху, провел влажным языком по раковине, спустился к мочке и зажал ее зубами. - Как же все-таки быстро ты пьянеешь - выдохнул Дадзай, проводя пальцами по позвонку Чуи. Но тот не слушает, он дразнит его, не давая пока себя поцеловать, посасывает нижнюю губу и, отрываясь, облизывается в накатившей волне страсти. Резким движением руки он распускает свои вьющиеся волосы и заглядывает в глаза Осаму, хищно ухмыляясь. - Ты умеешь уговаривать - заводится Дадзай, перехватывая инициативу, погружает обоих в глубокий, пылкий поцелуй, скользит руками по разгоряченному телу партнера. Прерываясь, чтобы отдышаться, он спускается к шее, оставляет влажную дорожку из поцелуев, играет пальцами с набухшими сосками, ласкает языком углубление пупка. Чую пробирает мелкая дрожь, он постанывает, растворяясь в экстазе. -Зачем ты пришел?.. - шепчет он, надеясь узнать ответ на застывший в голове вопрос, пока окончательно не потеряет рассудок от туманящего голову возбуждения. Осаму молча, поднимает на него взгляд, медленно проводит рукой по мягким рыжим волосам, заигрывая с мокрыми прядями, нежно, едва касаясь, целует в уголки губ. Еще несколько секунд он разглядывает тонкие черты лица любовника, а затем, повесив голову, зарывается носом ему в плечо. - Я соскучился... - его шепот едва уловим. Накахара не верит своим ушам, он почти не дышит, боясь спугнуть вырвавшуюся из уст Дадзая...правду?! В животе словно что-то лопнуло и разлетелось на мелкие кусочки . Кружится голова. - Я скучал - повторяет суицидник, как бы уверяя, что тот не ослышался и впивается посиневшими губами в его ключицы. Чую нервно потряхивает. Мысли в голове путаются, сталкиваясь друг с другом, они образуют вихрь бессмыслицы. От переизбытка чувств он скребет ногтями по спине своего мучителя, оставляя красные следы на коже. В глазах предательски пощипывает. Дойдя до пика переживаний, он замирает. Сознание начинает пустеть, мозги перестают работать, оставляя после себя одни лишь инстинкты. Тело обмякло в крепких объятиях Дадзая, оно словно говорит : «Теперь делай со мной все что угодно. Я отдаюсь тебе без остатка". И Осаму идет на поводу у этого порыва. Вместе со страстным поцелуем, он жадно поглощает все то, что теперь по праву принадлежит ему. Все смешалось. Кровавые брызги, переплетение пальцев, слияние обнаженных силуэтов, учащенное дыхание на двоих с примесью стонов, танец отражений в зеркалах. - Нужно...ах...нужно перевязать твою руку - спустя какое-то время к Накахаре возвращается здравый смысл. Он еле удерживается на грани сознания, чувствуя запах крови и липкость по всему телу. - Ты меня испачкал, посмотри - он провел ладонью по своей талии и демонстративно выставил окрасившиеся в багровый цвет пальцы прямо перед носом суицидника. - Еще чуть-чуть - клянчит Дадзай, вылизывая его вымазанные руки и торс, снова возвращаясь к губам. Долгий поцелуй с привкусом крови. Во рту горячо, очень горячо. Дыхание Осаму обжигает шею. Он оставляет засос и наконец, нехотя отстраняется. Как оказалось раны были не слишком глубокими, и остановить кровотечение не составило особого труда. Бывало намного хуже. Тем более на этом горе-самоубийце все заживает как на собаке. И не такое проходили, волноваться не о чем. Чуя вздохнул с облегчением. Наблюдая за своим ночным гостем, он думал о том, что тот будет делать дальше". Вдруг этот надоедливый тип сейчас развернется и уйдет? Или нагло засмеется и скажет, что все это была лишь игра? Может он попытается меня убить или просто начнет издеваться?" Но пока Дадзай лишь высушивал полотенцем волосы, напевая при этом незатейливую песенку про самоубийство собственного сочинения. Накахара повернулся к нему спиной. "Даже если он разобьет все бутылки с вином, будет отпускать острые шуточки, истерзает мое тело, вцепится в глотку, испепелит презрительным взглядом, разгромит квартиру, произнесет тысячу обидных слов...пускай...лишь бы...лишь бы только не..." - Ты ведь останешься?.. - Чуя не узнал собственный голос, он показался ему таким жалким, дрожащим почти как плач маленького котенка. Сжав кулаки, он ждал, испытывая безграничную ненависть к взявшейся непонятно откуда слабости. Секунды тянулись вечность, казалось, можно было разглядеть как время, медленно просачивающееся сквозь пальцы. Еще немного и оглушительная тишина доведет его до истерики. Наконец Осаму делает шаг навстречу. Он накидывает свою рубашку на плечи Чуи, обвивает руки вокруг его талии и с нескрываемым наслаждением шепчет на ухо: - Если ты действительно этого хочешь...- Накахара резко разворачивается. Стараясь не смотреть на Дадзая, он всем телом прижимается к нему, уткнувшись носом в грудь. Тот обнимает его с еще большей силой и целует рыжую голову. - Вот и славно, тогда продолжим в спальне?~ - Перемещаясь по квартире охваченной мраком, они не переставали наслаждаться друг другом, но в перерывах, не изменяя себе, все так же успевали язвить. - Неужели твоя шляпа, наконец, соизволила оставить нас наедине! Какая редкая возможность, непростительно упускать такой шанс! - Заткнись, иначе вылетишь отсюда как пробка! - Что? До меня не долетают звуки с такой высоты, можешь говорить громче? - Ублюдок! Я сейчас откушу тебе язык!!! - - Тогда мне нечем будет тебя ублажать - с этими словами Дадзай повалил раздраженного Чую на кровать. - Придурок, не говори такие смуща...- начал было бушевать Накахара, но его фраза была проглочена поцелуем Осаму. Теперь оба теряют всякий контроль над действиями и своими телами. Раствориться друг в друге, забыться, отдаться, воплотить самые невероятные фантазии, дышать в унисон, шептать что-то невразумительное, но исходящее из самого сердца, заполнить пожирающее обоих одиночество, зализать раны нанесенные друг другу, там, где никому не видно... сейчас это самое важное. И каждый мечтает застрять в этом моменте навечно, и каждый понимает, что это невозможно. Почему все сложилось именно так, а не иначе? Думать о том, как бы они жили, не попади на этот скользкий, жестокий путь, непосильная ноша. Сколько еще ее придется волочить за собой? Никто из них не преследует какой-то высокой цели, но чтобы выжить, необходимо играть свою роль в этой непредсказуемый игре. Сегодня ты свой, завтра - чужой. Сегодня тебе пожимают руку, а завтра приставляют дуло пистолета к виску. Но все это не будет иметь значения, пока можно вот так уединяться, наполняя друг друга чем-то более важным, чем боль и разочарование. Можно вынести самые ужасные муки, самые безжалостные пытки, ради этого единственного мига. На смятых простынях, тело Чуи откликалось на все ласки Дадзая. Вцепившись в него, он, мечась в бреду, желал лишь одного, чтобы завладевший им Осаму владел им еще и еще больше. "С ним так тяжело, но без него так невыносимо" - думали оба. Пот смешался со слезами, крики со стонами. Голоса сделались совсем охрипшими, но они не переставали повторять имена друг друга. В их действиях столько неподдельной нежности, откуда она вообще только берется?

***

К рассвету все звуки стихнут. Время почти вышло. Два обессилевших человека лежат рядом. Никто не нарушает тишины, так как все уже было сказано этой ночью без использования каких-либо слов. Накахара прилагая усилия, переворачивается на живот и утыкается носом в подушку. "Кажется, все впитало запах Дадзая. Квартира, мебель, это постельное белье, все мои вещи, даже я сам - все пахнет его кровью вместе с парфюмом. " На нем все еще его рубашка, прилипшая к потному телу. Он глубоко вдыхает воздух и прикрывает в полудреме глаза. Осаму приподнимается в кровати и безотрывно наблюдает, как Чуя погружается в сон. Он целует его в неприкрытое рубашкой плечо, бережно укрывает одеялом и, склонившись над ухом, шепчет: "Теперь ты дома...сладких снов". Но тот уже не слышит его, он, наконец, впервые, смог заснуть в новой квартире.