Шиноа выписалась из больницы и утром следующего дня проснулась в собственной комнате. Через окно пробирались липкие пальцы рассвета, игравшие с занавесками и цветами, аккуратно расставленными на подоконнике. Первые солнечные лучи, робко ползущие к сонному лицу Шиноа, ещё не нарушали её покоя, но через час-полтора обещали ударить по глазам горячей волной света.
Было воскресенье, и повсюду стояла умиротворённая тишина. Шиноа с неохотой открыла глаза и зевнула, поднимаясь на любимой кровати. За время отсутствия она успела соскучиться по мягким подушкам и чистому свежему белью, о котором в Синдзюку можно было только мечтать. К тому же больничная палата успела опостылеть ещё задолго до выписки, и Шиноа, коротая вечера в госпитале за книгой или в окружении ребят, часто приходивших её поддержать, горячо бредила собственной комнатой. В ней и воздух казался другим, дружелюбным, наверное, и привычным.
К обеду Шиноа должна была появиться в штабе Хиираги. Она понятия не имела, зачем её туда вызвали, но несмотря на дикое желание запереться ото всех в комнате на целый день, сержант не могла ослушаться приказа и к полудню стала нехотя собираться: как обычно заплела волосы, приколола сзади тёмно-пурпурный бант и, одевшись, выпорхнула на улицу.
Солнце светило необычайно высоко и жарко, падало на бледное лицо девушки и страшно пекло голову. Пока Шиноа дошла до штаба, лицо её раскраснелось, ладони вспотели, а глаза, постоянно сощуренные из-за яркого освещения, начинали слезиться.
На входе её встретил Шинья и, приятно улыбнувшись, приобнял за плечи:
— Рад видеть тебя в добром здравии, сестра. Мы все очень переживали.
Шиноа ответила ему едкой улыбкой и одарила колючим взглядом. Пока она лежала в больнице без сознания, никто из членов её так называемой «семьи» не появился на пороге палаты и не постарался изобразить беспокойство или хотя бы справиться о её состоянии. Не то что бы Шиноа чувствовала обиду, нет, скорее она даже ожидала от своих сводных братьев и помешанного отца подобное равнодушие и безразличие ко всему, что касается личных внутрисемейных отношений. Но эта напускная доброта и весёлость, ласковый голос Шиньи, который фактически и не был родственником Шиноа, в некоторой степени разозлили сержанта и испортили ей настроение.
— Тебя уже заждались, — снова отозвался блондин, кивком указывая на верхние этажи здания.
— Да, я знаю.
— Шиноа, всё в порядке?
— Ага, — девушка туго улыбнулась и, скинув руку Шиньи с плеча, скрылась в штабе Императорской армии.
Когда Шиноа, раздражённая и недовольная, зашла в кабинет генерала, где сидели её отец и старший брат, время уже перевалило за обед, поэтому Курето, не шевельнувший и бровью, надменно, с нарочной паузой, проговорил:
— Ты опоздала.
Сержант не ответила и молча встала у входа, заложив за спину руки. Ими она порой хотела размесить лицо старшего брата в тесто и снять с него повседневное выражение напыщенности и банального чванства.
Первым нарушил установившуюся тишину генерал, сурово смотревший на дочь единственным открытым глазом:
— Ты поправилась, хорошо. Мы хотели заглянуть к тебе, но…
— Не было времени, — продолжила Шиноа, флегматично пожав плечами и бросив взгляд в сторону Курето, — я знаю.
— Умница.
Генерал мог бы улыбнуться дочери, если бы, конечно, умел, но вместо тёплых слов и объятий он руководствовался другими методами поощрения: за хорошую службу благодарил кивком головы, за подвиг, отвагу и геройство — сухим кашлем, сопровождающимся безучастным рукопожатием.
— Теперь доложи об участии твоего отряда в операции в Синдзюку.
— Цель была уничтожена, приказ — выполнен, отряд «Лунные демоны» присоединился к другим отрядам и ожидает дальнейших распоряжений.
— Ответ, достойный Хиираги, — удовлетворённо качнул головой отец.
Шиноа нахмурилась и закрыла глаза. Эта фамилия, крутившаяся у каждого на языке, которой особо придурковатые и недалёкие люди находили нужным поклоняться и открыто завидовать, резала слух и будоражила кровь в жилах.
— В твоём отряде есть Хакуя Юичиро, — Курето поднял на Шиноа свои миндальные глаза, — мне нужно, чтобы ты тщательно следила за ним.
— Я тщательно слежу за всеми членами отряда.
— Остальные меня не интересуют. Только он.
Шиноа кивнула.
— Я могу быть свободна?
— Постой, — генерал встал из-за стола и, подойдя к дочери вплотную, положил руку на её плечо, — это Ичиносе, этот… кхм, он тебя спас?
Шиноа поморщилась, словно под нос ей сунули протухшую сырую рыбу вместе с куском заплесневелого сыра, облитого прокисшим молоком. Она угрюмо покосилась на огромную ладонь отца, на месте которой еще несколько минут назад лежала женственная, тонкая кисть Шиньи. Эту громадину уже не сбросишь, даже если и постараться.
— Нет, меня спасли ребята, а подполковник Ичиносе донёс до лазарета.
Генерал помрачнел при упоминании злополучной фамилии, но с облегчением выдохнул: после объяснения Шиноа, он убедился, что не обязан ненавистному Ичиносе спасением своей дочери.
— Можешь идти, Шиноа. И не забывай, что ты — Хиираги. Не позволяй отбросам помыкать тобой.
«Разумеется, ты о нём, — усмехнулась Шиноа, поклонившись брату и отцу, — всё никак не смиришься с его „низким“ происхождением». Девушка быстро зашагала к лифту и, скрывшись за его дверями, облокотилась о стену, с наслаждением выдохнула: «Наконец-то».
На первом этаже она столкнулась с Гленом и, до ушей залившись краской, прошла мимо, намеренно опустив глаза в пол. Ужас, Боже! Так стыдно смотреть на него и чувствовать его присутствие рядом. Хочется провалиться сквозь землю вместе со всеми воспоминаниями, чтобы унести их на дно своего сознания, но как назло подполковник заметил сержанта и окликнул её:
— Шиноа, зайди ко мне в кабинет, я буду через 15 минут.
— Я…
— Это приказ, — снова Глен перебил её и как ни в чём не бывало пошёл дальше, насвистывая бодрые песенки.
«Ведёт себя так, будто ничего и не случилось, — раздумывала Шиноа, слышавшая собственное сердцебиение, — будто это не он повалил меня на кровать и… и… нет, лучше не буду вспоминать об этом, а то умру от стыда!» Девушка облизнула сухие спёкшиеся губы и рукой оттянула воротник. Непонятно от чего (то ли от высокой температуры, то ли от жгучих воспоминаний) Шиноа вдруг стало невыносимо жарко, и она предпочла укрыться в тени высокого дерева с широкой лиственной кроной, под которой трава дышала прохладой и свежестью.
Сержант уселась туда, прижавшись к стволу спиной, и откинула голову назад. Где-то у самого уха прожужжал крупный жук, затрещав чёрными крыльями, а на согнутое колено приземлилась ярко-красная божья коровка, в матовом блеске прятавшая тёмную крапинку. Шиноа выдохнула и впервые за день искренне улыбнулась: тихое место под клёном подействовало на неё так же благотворно, как глоток чистой воды на умирающего от жажды.
***
Глен вышел из штаба Императорской армии и обречённо вздохнул: смотреть на рожи вечно самодовольных индюков Хиираги, по всей видимости, ему придётся до самой смерти. Как скучно! На заседаниях они обсуждают какую-то чушь, которая им ни по силам, ни по карману, зато каждый Хиираги мнит себя освободителем мира и первым на земле человеком. Напыщенность и заносчивость текут по их венам и формируются ещё в утробе их матерей, а потом на свет появляется мини-версия своего предшественника. Однако Шиноа не была такой (ещё), да и Шинья тоже, хотя с ним всё и так предельно понятно.
— Ши-но-а, — тихо проговорил Глен и поднял голову кверху: солнце ослепило его на несколько секунд.
Белогрудые, словно взбитые, облака не торопясь тянулись с востока, изредка подгоняемые знойным ветром. Пахло выжженной травой и… одеколоном Шиньи?
— Глен, — голос блондина послышался за спиной подполковника.
Глен повернулся и бросил беглый взгляд на Шинью: пепельные волосы лезли на искрящиеся серые глаза, прикрытые пушистыми ресницами.
— Не бери в голову, ты же их знаешь…
— О чём ты, Шинья?
— Ну, о…
Глен сообразил, в чём дело, и быстро перебил товарища:
— А, ты про заседание, с которого меня выгнали? Хы, — Глен желчно усмехнулся, — за меня не переживай, я привык.
Шинья горько улыбнулся и нерешительно потянул Глена за рукав:
— Послушай, просто будь вежлив. Их раздражает твоё легкомыслие.
— Мне, кхм, знаешь ли, — подполковник замялся, вспомнив, что в кабинете его должна ожидать Шиноа, — мне надо идти.
— Глен, пообещай!
— Пообещать что?
— Что в следующий раз ты будешь…
— Да-да-да, -подполковник снова не дослушал и, закатив глаза, сунул руки в карманы брюк, — я буду вежливым, серьёзным и так далее. Шинья, хватит.
Блондин удручённо выдохнул и с небывалой нежностью попрощался с товарищем. Глен апатично махнул рукой и зашагал прочь: самое время встретиться с Шиноа.
***
Глену пришлось максимально собраться с духом, чтобы притушить вспышку мыслей в голове и собственное волнение. Ещё только остановившись у входной двери, которую так бесцеремонно раньше открывала сержант, Глен почувствовал беспокойство, хотя вскоре, дёрнув за ручку и уверенно шагнув в комнату, его отпустило: на старом кресле сидела Шиноа и, кажется, тихо посапывала.
Подполковник присел перед ней на корточки и с интересом принялся рассматривать её заспанное лицо. Волосы, наскоро собранные сзади в косу, уже растрепались и выбились из-за ушей и затылка, непослушная чёлка опустилась на глаза и щёки, полуоткрытые губы иногда вздрагивали и выпускали мерные выдохи.
Глен улыбнулся и ласково прикоснулся рукой к щеке Шиноа, та нехотя открыла глаза, а после, увидев перед собой подполковника, вскрикнула от неожиданности и выпалила:
— Не смей больше прикасаться ко мне!
— А то что?
— Даже не вздумай, — сержант схватила ладонь, лежавшую на её лице, и,
сжав, отбросила в сторону, — или я… или я всё расскажу отцу.
Глен равнодушно фыркнул и, встав во весь рост, сверху посмотрел на Шиноа:
— Расскажешь? Валяй.
Девушка насупилась и покраснела. Сердце её билось бешено и громко.
— Ну, можешь идти прямо сейчас, — подполковник движением руки указал на дверь. Шиноа разозлилась и встала с кресла. Резким шагом она направилась к выходу, но ловкая рука Глена поймала её запястье.
— Отпусти! — выкрикнула сержант, пытаясь высвободить руку.
— А если я сделаю так? — Глен обхватил Шиноа за талию и нагло притянул к себе.
Шиноа растерялась и, разинув рот, уставилась на подполковника. Он приложил кисть девушки к своему лицу и обходительно поцеловал её ладонь.
— Боже, — одними губами шепнула девушка и крепко зажмурилась.
— Хочешь, я покажу тебе Его?
Тут же рука сержанта, сжатая сверху кистью Глена, медленно поползла вниз и мягко легла на, кхм, область ширинки подполковника.
Шиноа выпучила глаза и широко раскрыла рот; на её багровом лице, искажённом от ужаса, читалось выражение ещё и неизведанных ранее чувств. Глен улыбнулся: реакция маленькой милой девочки льстила его самолюбию.
— Господи!.. — сержант заикнулась и, почувствовав под ладонью твёрдый бугор, жутко перепугалась. Тщетно она пыталась отдёрнуть руку: Глен крепко держал её и нахально улыбался.
— Ну, Шиноа, — насмешливо кинул он, не спуская с неё тёмных глаз, — выпусти Его наружу.
Девушка шокировано вытаращилась на подполковника, но, с трудом овладев телом, отрицательно тряхнула головой. Глен склонился над ней и пылко поцеловал в губы, обнимая её за талию и поясницу. Его права рука бессовестно полезла под короткую юбку.
Неожиданно послышался громкий стук в дверь.
