Revenge/Возмездие

– Спасибо вам еще раз, госпожа Чон, вы настоящая волшебница, – Хёкджэ, едва-едва сдерживая так и рвущийся наружу сарказм в голосе, еще раз с улыбкой поклонился психотерапевту и, попрощавшись, покинул кабинет, со странным, совершенно непередаваемым удовольствием осознавая, что его план мести этой высокомерной суке готов, вот только… ему нужно подождать еще чуть-чуть до начала финального акта этой самой прекрасной в мире пьесы. Но он ждал 22 года, и каких-то три недели кажутся каплями на фоне этого бесконечного ожидания, которое наконец-то медленно, но верно подходило к концу. Улыбнувшись яркому летнему солнцу, Хёкджэ с удовольствием подставил лицо его ласковым лучам, с раздражением думая о том, что его возмездие могло бы закончиться намного раньше, если бы не ленивая медлительность и откровенная тупость некоторых доблестных служителей их закона. С момента смерти помощника Ли Юнсу прошло уже целых пять дней, а никто до сих пор так и не смог найти его тело, черт бы их побрал. И почему все ненужные трупы стражи порядка находят крайне быстро, а вот те, что заслуживают их пристального внимания… Проклятье! Хотя, прекрасно зная, как работают некоторые подразделения полиции, Хёкджэ был совсем не удивлен таким развитием событий: подкинь он им труп даже на крыльцо или, еще лучше, на стол начальника – они бы и его заметили лишь спустя пару недель. А вот Ли Юнсу, обеспокоенный исчезновением своего цепного песика, уже вовсю искал начальника службы безопасности, совершенно искренне переживая о том, что гора его далеко не маленьких и не чистых секретов может стать достоянием широкой общественности, но… стоит ли говорить о том, что все его попытки найти свою преданную собачку не увенчались успехом? Хёкджэ настораживала лишь одна деталь, никак не желающая укладываться в общий пазл, – последний звонок Канина, который тот сделал буквально за полчаса до того, как влезть в дом Хёкджэ. Ли Хёри. Хёкджэ не имел ни малейшего представления о том, зачем цепному псу Ли Юнсу звонить супруге хозяина в такой поздний час и о чем Хёри и Канин могли разговаривать целых двадцать минут. Насколько Хёкджэ знал, между ними никогда не было особо теплых и близких отношений, и этот разговор определенно выбивался из границ их обычного общения. О чем они могли говорить столько времени? Почему Канин позвонил ей в такой поздний час? Почему именно в тот день, когда собирался залезть к Хёкджэ? Не решил ли он раньше времени поделиться с кем-то своими догадками? Но… почему с Хёри, а не с Юнсу? Хёкджэ никак не давали покоя эти вопросы, и он постоянно напряженно наблюдал за Хёри, пытаясь найти хотя бы малейшие изменения в ее поведении, однако все шло своим чередом и отношение Хёри к Хёкджэ ничуть не изменилось: она по-прежнему относилась к нему с наигранными теплом и надежно (но недостаточно, чтобы Хёкджэ не заметил их) скрытыми настороженностью и враждебностью, которые нет-нет да и мелькали во взгляде женщины – не более. И все это уже было настолько обыденно и привычно, что Хёкджэ уже почти успокоился, решив, что у них с Канином могли быть и другие темы для обсуждения, например, обеспечение безопасности на свадьбе Донхэ или что-нибудь в таком роде, хотя… обычно подобные вопросы обсуждают при свете дня, а не после полуночи, так что содержание этого разговора все еще было мучительной загадкой для Хёкджэ, которую он так сильно хотел разгадать, но, увы, не имел на то ни малейшей возможности, и это не просто раздражало, а невероятно злило его. Собственное бессилие и невозможность решить простейшую логическую задачку из-за нехватки изначальных данных. И пусть у него сейчас были проблемы и задачи намного важнее этой, но… этот чертов разговор никак не желал покидать голову Хёкджэ, заставляя его отчаянно надеяться на то, что рано или поздно он все-таки узнает, о чем Хёри и Канин говорили в ту ночь и был ли этот разговор хоть как-то связан с ним и с раскрытием его настоящей личности. Сын Ли Джинхёка. Давно никто посторонний не произносил этого вслух. И, раз за разом прокручивая эти реплики Канина в своей голове, Хёкджэ испытывал практически физическое наслаждение, ведь он был сыном своего отца и по-настоящему гордился этим, и чужое имя… Несмотря на то, что он носил его уже столько лет, оно все равно оставалось для Хёкджэ чужим, и он мечтал о том дне, когда закажет себе документы на свое настоящее имя и наконец-то предстанет перед этим миром не как Хёкджэ, а как Ынхёк. Сын того самого несправедливо обвиненного Ли Джинхёка, чье имя наконец-то спустя столько лет будет оправдано. Но все это было пока лишь мечтами, вернее, планами, которые Хёкджэ лишь предстояло воплотить в реальность. Рано или поздно. Хотя скорее все-таки рано, чем поздно, ведь до достижения его главной жизненной цели осталось всего ничего – каких-то полтора-два месяца, а может, и того меньше… Хёкджэ с удовольствием бы еще постоял вот так, просто наслаждаясь летним солнцем, и теплом, и неторопливым течением своих собственных мыслей, или прогулялся по Сеулу и проветрил голову после самого неэффективного и жутко занудного сеанса психотерапии в его жизни, но… у него была еще целая куча дел, которая не терпела ни малейших отлагательств, ведь дома его ждал до безобразия сопливый, больной и несчастный Донхэ, который, видно, обладал особым везением, раз умудрился подхватить простуду прямо в середине лета, когда обычная простуда – это априори что-то невозможное. И угадайте, кому пришлось играть роль идеального парня и заботиться об этом крайне сопливом и крайне заразном чудище? Конечно же, Хёкджэ. Хотя… он чувствовал себя немного виноватым, ведь Донхэ впервые стало плохо в тот день, когда Хёкджэ так щедро напоил его снотворным, и он уже было собрался испугаться, что не рассчитал дозу и умудрился отравить бледного как смерть и больше похожего на покойника, чем на живого человека, мальчишку, который из-за высокой температуры, головокружения и тошноты не мог даже оторвать голову от подушки, но, слава богу, это оказалось всего лишь обычной (пусть крайне суровой) простудой, и поэтому Хёкджэ ухаживал за Донхэ с особой тщательностью, которая приносила ему странное облегчение и спокойствие. Ведь даже такая тяжелая простуда была не так страшна, как передозировка снотворным, отпускаемым строго по рецепту в ограниченной дозировке, и объяснения, откуда, собственно, это лекарство взялось у Хёкджэ и как оно умудрилось попасть в организм Донхэ. Но, слава богу, все обошлось. Да и не могло быть иначе, ведь Хёкджэ всегда был крайне осторожен с лекарствами и даже в такой момент, даже ночью спокойно мог определить нужную дозировку, так что… можно сказать, что он зря переживал, но… почему-то в этот раз он не мог не переживать. Слишком важна была эта ночь. Слишком многое было поставлено на кон, чтобы завалить все из-за такой ерунды… Тяжело вздохнув, Хёкджэ резко опустил голову и, надев солнцезащитные очки, отправился на парковку, ведь сегодня у него на повестке дня была встреча с Юнхо и специалистом по налогам, который должен был заняться декларациями Хёкджэ, затем еще одна встреча со специалистом по делам весьма щекотливого свойства, занимающимся нелегальными поставками лекарственных и наркотических препаратов и привезшим Хёкджэ очередной его крайне срочный и крайне незаконный заказ, а затем Хёкджэ еще нужно было заехать в аптеку и супермаркет и купить продукты для оздоровительного романтического ужина, который он запланировал на сегодняшний вечер, а то его психика вряд ли сможет выдержать еще один вечер в компании кипы носовых платков, лимонных леденцов и тупых детских мультиков…

***

– Как ты себя чувствуешь? – Хёри устало посмотрела на сидящего в кресле мужа, который… с каждым днем словно таял все сильнее и сильнее. Прямо у нее на глазах. И если еще пару недель назад болезнь Юнсу казалась Хёри чем-то ненастоящим, словно эфемерным, то сейчас, глядя на его изнеможенное, испещренное морщинами бледное лицо и на то, как он отчаянно, дрожащими слабыми руками прижимал к лицу кислородную маску, жадно дыша чистейшим кислородом, которого так не хватало его организму, ведь его легкие уже работали едва ли наполовину, стремительно с каждым днем утрачивая свои функции, и Хёри с Юнсу не знали, когда настанет тот день, когда его легкие полностью откажут и он уже не сможет жить без аппарата искусственного дыхания... – Как будто ты сама не знаешь, – скривившись, выдохнул мужчина, на пару мгновений отнимая маску от лица и затем снова прикладывая ее и делая глубокий вдох. – Просто интересуюсь, – как можно равнодушнее постаралась пожать плечами Хёри, делая вид, что ее ничуть не задели слова мужа, ставшего в последние дни особенно нервным и агрессивным. Ну еще бы, ведь для этого у него было столько веских поводов. Начиная с болезни и жалости к самому себе и заканчивая никак не желающими разрешаться проблемами в компании, помноженными на недельное исчезновение Канина, который знал слишком много, чтобы ему было позволено пропасть на такое количество времени вот так вот просто. Без разрешения и без предупреждения своих хозяев. И слава богу, если с ним просто что-то случилось: потеря памяти, внезапная болезнь, кома или авария, да даже пусть он лучше бы сдох, чем это был запланированный побег, ведь если они найдут его, то… этому предателю придется очень и очень несладко. Да Хёри сама собственными руками была готова придушить его, лишь бы те тайны, что он знал, никогда и ни за что не выплыли наружу, ведь если они будут обнародованы, то это значит не только конец для их бизнеса и репутации, но и для всей семьи, потому что Канин знал такое, что могло отправить всех их за решетку. Даже Донхэ, который не имел ни малейшего понятия, какие манипуляции проделывает отец за его спиной с его трастовым фондом и долей акций и ценных бумаг, доставшихся ему в наследство от бабушки с дедушкой, но… незнание закона не освобождает от ответственности, а уклонение от налогов в таких масштабах всегда считалось мошенничеством в особо крупных размерах, так что… Нет, где бы ни был Канин и что бы с ним ни было, они должны найти его любой ценой и найти способ заткнуть его поганый рот, чтобы он, не дай бог, не сболтнул ничего из того, о чем болтать ему ох как не стоило. Особенно накануне свадьбы Донхэ, которая должна состояться любой ценой и наконец-то поправить слишком шаткое положение семьи, когда один неверный ход и одно неверное слово может обрушить все. Абсолютно все. А Хёри… Как будущая глава этой семьи она просто не могла позволить произойти чему-то подобному. – Как продвигаются поиски? – ненавязчиво поинтересовалась она, и так зная ответ на этот вопрос, ведь если бы у Юнсу были хоть какие-то новости, то он бы первым делом поспешил сообщить ей о них, а так… Ее дражайший супруг лишь мучительно скривился, раздраженно дернув плечом, и это было ничуть не удивительно, ведь их лучший специалист по поискам пропавших людей и был их главной целью, черт бы его побрал. – Как будто ты не знаешь, – снова убрав маску от лица, еще сильнее скривился Юнсу и хотел было уже попросить свою дорогую супругу, в последние недели возомнившую о себе невесть что, перестать донимать его своими тупыми вопросами, но их перебил влетевший в кабинет без стука бледный как смерть Чжоу Ми, на лице которого огромными буквами было написано, что он снова принес ворох плохих новостей, хотя… в последнее время они получали их настолько часто, что, кажется, уже пора бы привыкнуть. – Мистер Ли, миссис Ли, там… там пришла… полиция. По поводу начальника службы безопасности, – пролепетал Чжоу Ми под тяжелыми взглядами госпожи и ее мужа, старательно изображая благоговейный испуг. – Кажется, они нашли его тело и хотели бы поговорить с вами по этому поводу…