Revenge/Возмездие

– Я тебя поздравляю, сегодня полиция добралась и до вашего с Хёкджэ home-видео и в твоем отношении официально возбуждено уголовное расследование по факту изнасилования, – скривился Юнсу, брезгливо глядя на мнущегося на пороге кабинета старшего сына, заговорив с ним впервые с благотворительного бала, не считая, разумеется, дежурно-вежливых фраз в присутствии прислуги и гостей, которые, конечно же, вряд ли могли бы обмануть хоть кого-нибудь. – Отец, я… – робко начал Итук, готовясь выдать заранее подготовленную речь, которую он тщательно продумывал всю последнюю неделю, готовясь к этому разговору, но отец не дал ему даже начать: – Заткнись! – прошипел мужчина, награждая сына темным от ярости взглядом. – Ты уже и так сделал все, что мог. И теперь ты будешь делать то, что скажу тебе я! – Но, отец… – снова начал было Итук, но, увидев, как лицо отца искажается гневной гримасой, тут же поспешил исправиться, опасаясь очередного приступа ярости, в которых его почтенный родитель совершенно не контролировал себя и мог сделать что угодно: – Конечно, отец. – Вот и славно. Жаль, что у тебя раньше не хватило ума вести себя по-человечески! – скривился Юнсу и задал вопрос, уже давно не дающий ему покоя: – Как ты вообще мог ТАК облажаться?! Как будто в первый раз, ей-богу… – Юнсу наградил еще одним недовольным взглядом мгновенно смутившегося и растерявшегося сына, до которого не сразу дошел смысл последней реплики отца. – Отец, так ты?.. – Итук изумленно посмотрел на недовольно фыркнувшего родителя, не в силах поверить в то, что тот может знать ВСЮ правду, ведь он так тщательно скрывал ее и крайне осторожно заметал за собой абсолютно все следы, чувствуя себя едва ли не Джеймсом Бондом, а на деле все, кажется, было совсем иначе. Джеймсом Бондом был вовсе не он, а всего его немаленькие грязные тайны не были и тайнами вовсе. – Господи, конечно же, я все знаю. Неужели ты думал, что сможешь что-то скрыть от меня? – зло усмехнулся Юнсу, который уже давно все прекрасно знал о шалостях своего старшего сына, но пока это не касалось репутации Юнсу и всей семьи, то он предпочитал закрывать глаза на эти порой совсем не милые проделки, следуя принципу «чем бы дитя ни тешилось», однако в этот раз дело приняло намного более серьезный оборот и следовало напомнить Итуку о его истинном месте и немного поиграть в сурового папочку. – Думаешь, твоя залетевшая подружка в прошлом году сама передумала оставлять ребенка и сугубо по собственной инициативе побежала делать аборт? А кто оплачивал лечение и договаривался с родителями того танцовщика? – со смешком поинтересовался мужчина, вспоминая, как матерился Канин, подчищая хвосты за старшим сыном семейства Ли, но, вспомнив о том, что в этот раз им вряд ли удастся обойтись простой зачисткой, нахмурился и резко посерьезнел: – У каждого из нас есть свои маленькие слабости, которые мы можем простить себе и своим близким, и тебе, своему старшему сыну и наследнику, своему преемнику и опоре в будущем, я прощал очень и очень многое, но… не в этот раз. Ты зашел слишком далеко и совершил губительную не только для себя, но и для всей семьи ошибку, – поджал губы Юнсу, пытаясь совладать с вновь закипающим внутри него гневом. Это же надо было так облажаться, он до сих пор не мог поверить, что его сын смог подставиться так просто, или… его хотели подставить? Юнсу, да и его супругу с Канином, не покидала отчетливая мысль о том, что что-то не так с этим изнасилованием, ведь, следуя самым простым правилам самой обычной логики, Хёкджэ должен был заявить о случившемся в полицию на следующий же день, либо, если он, как и многие жертвы сексуального насилия, не хотел афишировать случившееся, просто уехать или хотя бы свести общение со своим насильником к минимуму, но он так настойчиво стремился к общению с их семьей, что даже это не остановило его, и это не могло не настораживать. Как и то, что этот мальчишка более чем просто сблизился с Донхэ, а тот в своей наивности не замечал, что их отношения с соседом постепенно выходят за рамки дружбы, ну или искусно делал вид, что не замечает. И это был еще один тревожный звоночек. Как и абсолютно безупречное, без единой тени и даже намека на хоть какой-нибудь не то что скандал, но хотя бы неприятный секрет прошлое. Словно специально написанная сказка для тех, кто решит изучить биографию Ли Хёкджэ. Причем настолько хорошо написанная, что никто, абсолютно никто, даже Канин, имеющий особый нюх на такие вещи, не смог найти в ней ни единого изъяна. И все это было более чем странно. Но разобраться с Ли Хёкджэ и его истинными целями можно было чуть позже, а сейчас самым главным было убедить его не давать показания в полиции, а еще лучше – сделать официальное заявление о том, что та видеозапись была несколько неверно истолкована, и не дать этому чертовому расследованию ход, а все остальное они выяснят чуть позже, но… как узнать, что в голове у этого мальчишки, и как переманить его на свою сторону? Пока Юнсу даже не представлял, как следует выполнять эту задачу, ведь его привычные средства и методы вроде подкупа и шантажа вряд ли сработают в данной ситуации. Этот парень сказочно богат и чист, словно ангел, и угрозы могут лишь испортить все дело. Поэтому у Юнсу было лишь два варианта: первый – отправить старшего сына на коленях вымаливать прощения у Хёкджэ и просить его не давать показания (ведь, может, он молчал вовсе не потому, что преследовал какие-то тайные, одному ему известные цели, а потому что… Итук просто нравился ему? Мало ли в мире извращенцев, страдающих всякими стокгольмскими синдромами, садомазохизмом и прочими психическими отклонениями и извращениями, и кто знает, вдруг Хёкджэ один из них? Ведь там, где есть даже намек на гомосексуализм, наверняка есть куча других не слишком нормальных, пусть и тщательно скрываемых, придурей), и второй – отправить к нему Донхэ, чтобы тот просил Хёкджэ за старшего брата. И пусть Юнсу уже сейчас знал, что послать к Хёкджэ Донхэ, который так сильно нравился ему, что это было заметно даже невооруженным глазом, будет намного эффективнее, но Итуку явно следовало до конца осознать совершенную ошибку и на собственной шкуре прочувствовать все последствия, поэтому… сначала в любом случае пойдет он. И если у него ничего не выйдет, то придется привлекать тяжелую артиллерию в лице Донхэ. – Отец, прости меня, я же не знал, что в доме ведется съемка, я вообще, кажется, не понимал, что делаю, это был словно какой-то наплыв… – испуганное бормотание Итука, всеми силами пытающегося оправдать себя, заставило Юнсу оторваться от собственных размышлений и недовольно поджать губы: – Мне плевать, что это было. Это уже не так важно. Все, что ты мог натворить, ты уже натворил, и причины случившегося в данный момент меня интересуют меньше всего. В первую очередь сейчас нам нужно решить, как мы будем расхлебываться со всеми последствиями твоего… наплыва, – совсем невесело усмехнулся мужчина, не сдержавшийся от сарказма, и откинулся на спинку кресла, устало прикрывая глаза. – Я так понимаю, что вопрос с Хёкджэ ты так и не смог решить? – для проформы поинтересовался Юнсу, и так прекрасно зная ответ на свой вопрос. – Нет, – отчаянно замотал головой Итук. – Но я сделал все возможное… – Вот и продолжай делать все, что можешь! И даже то, чего не можешь! – недовольно рыкнул на сына Юнсу. – Хочешь – ползи к нему на коленях, моли о прощении, облизывай ему ботинки и пятки, бейся головой об стену в знак раскаяния, обещай ему золотые горы, руку, сердце, да хоть все свои внутренности, позволь ему дать себе по морде, а если захочет изнасиловать тебя в ответ – пусть насилует! Пусть делает с тобой вообще все, что только пожелает его душа! Хоть забирает себе в сексуальное рабство! Но помни, что у тебя осталось всего двое суток, чтобы получить его прощение. И отказ от дачи показаний. Хотя… откровенно говоря, плевать нам на прощение, пусть просто откажется давать показания и сделает публичное заявление о том, что все это было добровольно, взаимно и по обоюдному согласию. Это сейчас главное. А со всем остальным мы разберемся потом. Надеюсь, это тебе ясно? – Выпалив эту тираду на одном дыхании, Юнсу пристально посмотрел на сына, который, кажется, на пару секунд потерял дар речи от изумления, явно не ожидая такой отповеди от своего до зубовного скрежета приличного и непогрешимого отца. Хотя, как показала практика, не таким уж приличным и непогрешимым он был, каким казался на первый взгляд. Но… все они не без греха, и все, что ценится в их мире, – лишь внешняя благопристойность, и плевать, что за ней может быть скрыто все, что угодно. – Но, отец… – начал было Итук, даже не представляя, как объяснить отцу, что он вряд ли сможет чего-то добиться от Хёкджэ, ведь тот не то что не станет выполнять его даже самую простую и ничего не стоящую просьбу, но и просто разговаривать с ним, но, кажется, его родителя совершенно не волновал этот факт. – Я спрашиваю: ты меня понял?! – повторил свой вопрос мужчина, заставляя Итука мгновенно проглотить все свои возражения и старательно закивать в ответ. – Отлично. Я рад, что ты меня понял. И постарайся как можно скорее помириться с Сорой. Думаю, будет просто отлично, если ваша свадьба состоится в конце лета. Если люди увидят, что они с Хёкджэ простили тебя и все это было лишь чьей-то злобной фальсификацией и попыткой очернить тебя, то от скандала не останется даже воспоминаний. Улавливаешь ход моих мыслей? – вопросительно посмотрел на сына Юнсу. – Да, отец, я сделаю все возможное, – склонил голову Итук, пока даже не представляя, как можно за двое суток решить поставленные перед ним задачи, ведь ни Хёкджэ, ни Сора не желали ни видеть, ни слышать его. Итук прекрасно знал это, ведь всю последнюю неделю он только то и делал, что метался между домами Хёкджэ и бывшей невесты и обрывал их телефоны, которые были для него, как и их обладатели, вне зоны действия сети, но… он не будет старшим сыном семьи Ли и наследником отца, если не придумает выход и не разберется с тем ворохом проблем, что по его вине навалились на родителей и семью, затмив собой все остальные, ведь с самого благотворительного бала никто даже словом не обмолвился о том, что, вообще-то, в презентации от их семьи было еще одно видео, с отцом и его умершей при крайне щекотливых обстоятельствах любовницей, но… изнасилование было намного более животрепещущей и обсуждаемой темой, чем старая измена с женщиной, которой больше не было в живых. И Итук впервые с момента смерти тетушки Дживон вполне искренне пожалел о ее смерти, ведь если бы она была жива, то… возможно, на него и не давили бы так сильно. Но все сложилось так, как есть. И с этим срочно следовало что-то делать, иначе… последствия будут просто разрушительными. И дело было вовсе не в том, что Итук боялся отца и пекся о репутации семьи, сейчас первоочередной задачей для него было спасти собственную репутацию и шкуру и не загреметь в тюрьму из-за 20-минутного эмоционального порыва с восхитительным сладковато-горьким послевкусием, которое до сих пор вгоняло его в дрожь и заставляло тело покрываться волнующими мурашками удовольствия… Чертов Ли Хёкджэ! Даже теперь он творил с Итуком, с его разумом и телом такое, что никак не желало поддаваться никакой логике! И необходимость заслужить его прощение и право быть рядом с ним становилась для Итука все острей и острей. И он не имел ни малейшего понятия, сколько еще сможет сдерживать своих демонов и свои желания внутри, ведь они так сильно рвутся наружу, к тому, кто так будоражит их обладателя и их самих. К Хёкджэ.

***

Тяжело вздохнув, Канин сделал еще глоток остывшего кофе из замызганной и уже очень и очень давно не моющейся чашки и снова углубился в чтение бумаг. Несмотря на то, что сбор досье на Ли Хёкджэ уже не был его первоочередной задачей, он никак не мог заставить себя отложить в сторону собранные бумаги на этого парня и переключиться на что-нибудь еще. Ведь было в его безупречной истории что-то не так. И дело было вовсе не в том, что этот парень, согласно документам, был ангелом во плоти (ведь Канин все еще не утратил свою веру в людей, как бы ему того ни хотелось), а в чем-то другом… В чем-то, что неуловимо цепляло его сознание, заставляя ежиться от неприятных ощущений. Такое в жизни Канина было лишь однажды, когда он читал биографию парня, проходившего по программе защиты свидетелей, вернее, биографию его новой личности, такую же безупречную, как и… биография Хёкджэ? Канин едва не поперхнулся кофе от внезапно пришедшей ему в голову идеи. А что если и Хёкджэ?.. Да нет, под эту программу попадали лишь свидетели по делам государственной важности, либо… преступники, решившие сдать своих боссов. Но Хёкджэ не походил ни на одного, ни на другого… Хотя в эту программу же попадают и дети? Кажется, да. В любом случае эту гипотезу не мешало проверить, поэтому Канин, не обращая внимания на то, что часы показывали уже далеко за полночь, набрал номер своего старого и доброго друга и уже через десять минут знал, что некий Ли Хёкджэ действительно проходил по подобной программе, вот только его профайл в департаменте полиции были настолько засекречен, что даже глава отдела уголовных расследований не смог получить к нему доступ, но пообещал Канину достать эту информацию в самое ближайшее время, ведь он был готов на многое ради друга, когда-то спасшего его шкуру и вытащившего его невезучую задницу из самого пекла…