Созерцая дождевую каплю, ясную и блестящую, я поразилась, как всё на свете отражается в столь крохотном и хрупком. Изучая этот миниатюрный мир, я припала к стылой земле, и тыкаясь мордочкой в сырую траву норовила разглядеть в глубине дрожащей бусинки нечто поразительное, нечто такое, что изменит всю мою жизнь. Казалось, капелька, вот-вот явит в отражении удивительный ответ на еще незаданный вопрос….Тот самый, что непременно задаст себе каждый пони.
«Луна! Сколько тебя можно ждать? Мы так опоздаем!» – голос сестры пронзил тишину: откуда ни возьмись, подул ветерок, вмиг срезав россыпь сверкнувших капель, пропавших в душистой земле.
Только одна плюхнулась мне на нос — в десятке брызг отразился блеск глаз: будто-то кто-то извне смотрел через крохотные окошки из десятка разных миров, и так же ждал ответа на еще незаданный вопрос.
«Ну, сестра, я же сказала что догоню!» — от моего вопля дрогнула трава.
Зыбкие тучи обволакли медное солнце, горизонт заволочен сизым туманом, ловящим остатки тепла словно паутина. Тропа-змея в тисках окоченевшего перелеска обвила каждый холм на поржавевшей равнине, скрывшись далеко-далеко в сумерках мглистого подгорья, объявшего тенью крохотное селение.
«Не догонишь! – с вызовом выпалила она, затем улыбнулась и ласково добавила. – Потому что я не оставлю тебя одну»
Когда мы поравнялись, на выцветшем небе только-только проступил месяц, сестра смотрела на затухающее солнце, я на блёклый осколок луны. Мы побрели плечом к плечу,
«Сестра, – тихо начала я, – в чём наше предназначение?»
Она задумалась…
***
«В чём смысл жизни? – вдруг глаза мамы стали широкими-широкими – Селестия, солнышко, а почему ты задумалась об этом?»
Мама улыбнулась, и, склонив голову, ступила ближе – а я назад; взгляд мамы не такой как всегда: сейчас он пугает.
«Если мы живём вечно, а другие пони…уходят, значит…»
Мама прервала меня; она обняла крылом и прижала к себе, спрятав мои слёзы, и прошептала под успокаивающее сердцебиение…
***
«Мы озаряем путь для пони, бережём их от тьмы и холода» — без сомнений ответила сестра, c неведомой прежде грустью взирая на меркнущий закат.
Вскоре первые звёзды оросили бесплодный небосвод, робко запели цикады, изредка сотрясая морозный воздух.
«Кто же освещает наши дни и ночи?» – спросила я, переведя тоскующий взгляд на сестру.
«Те, кто ушли вперёд. На небеса, высоко-высоко…»
На черном одеяле, укрывшим всю Эквестрию, заблистали серебреные огоньки: не больше булавочной головки, одни яркие и величественные, другие тусклые и неприметные – вместе они осветили кривую тропу, разогнав скользкий туман, уползший в ямы и канавы. Вот, провожая нас в путь , одна из звёзд устремилась вниз за гору, взмахнув ослепительным хвостом, и сотни других устремились за ней в едином порыве.
Крохотные искорки, точь-в-точь как те, что недавно усыпали нос, теперь рассыпаются по небосводу, разгоняя мрак и светя каждому пони. Свет чистый и неугасающий внутри нас, вот ответ…
«Идём, сестра. – Решительно сказала я, уверенно шагнув по серебрёной тропе. – Нас, наверняка, заждались»
