Мэйбл ненавидит эти взгляды.

Мэйбл приходит к Дипперу каждую ночь, когда родители засыпают; они не поймут их, Мэйбл знает это и ненавидит. Мэйбл ценит каждое мгновение, проведённое с Диппером, запоминает каждую секунду, когда они вместе; Мэйбл понимает, что следующего раза может и не быть. Мэйбл рыдает в подушку каждую ночь, когда не может быть с Диппером. Мэйбл невероятно счастлива, когда родители уезжают в командировки или уходят в гости, ведь тогда она сможет оставаться с Диппером наедине подольше. Мэйбл спрашивает каждый день за ужином, нет ли у них новых приглашений куда-нибудь, а на вопросы: «Зачем это тебе, Мэйбл?» лишь неловко пожимает плечами и клеит стикеры на стол; родители ничего не знают, а Мэйбл изображают дурочку; не догадаются, ни за что на свете. Мэйбл целый день улыбается натянуто, по-настоящему, — только с Диппером, когда никто не видит. Мэйбл держится с ним за руку под партой в школе, глубоко целует в кладовках, постоянно шутливо (нет) обнимает и почти всегда остаётся рядом с ним; Мэйбл знает, каков риск, но всё равно делает всё это, потому что по-другому не может. Все лишь незаинтересованно пожимает плечами на объятья и совместное времяпрепровождение, ведь: «Всё равно они близнецы, им можно». Мэйбл готова хохотать каждому в лицо, потому что эти слова настолько глупы, что вызывают смех. Мэйбл обожает ночь, потому что только тогда можно полностью расслабиться в руках своего близнеца и не думать ни о чем; Мэйбл расцветает ночью, неподдельно радуется, говорит о единорогах и тихо смеётся в ответ на занудные ответы Диппера. Ночь, — самое лучшее время суток для Мэйбл и Диппера, потому что только в это время нет лишних вопросов от одноклассников и родителей. Ночь, — это время суток, когда они только вдвоём. Мэйбл ненавидит взгляды в свою сторону; ей кажется, что за ней наблюдают, знают все её секреты. Мэйбл хочется кричать таким людям в лицо, что она не виновата, ведь любовь не выбирают; Мэйбл вовремя останавливается и понимает, что никто ничего не знает. Мэйбл оглядывается и прислушивается на каждый шёпот, каждый звук; Мэйбл шутит, что у неё паранойя, Диппер сочувствующе хлопает её по плечу и целует в подворотнях, где никого нет. Мэйбл отстраняется при каждом громком звуке и жутко нервничает, когда понимает, что их кто-то заметил; Мэйбл прокручивает в голове сотни сюжетов, от того, что это просто незнакомый человек, до версии, что это близкая коллега её родителей и знает, что они близнецы. Мэйбл с каждым днём становится всё более раздражительней, улыбаться (хоть и натянуто) становится всё более сложнее, а желание сорваться и накричать на кого-нибудь становится всё больше; Мэйбл иронично подмечает, что это страх перед обществом, перед родителями и близкими друзьями заставило их так прятаться. Диппер грустно соглашается и притягивает за очередным поцелуем; Мэйбл обнимает его за шею и не хочет отпускать его никогда в жизни. Ей кажется, стоит отпустить, и Диппер пропадёт, все узнают их секрет, и можно будет поставить жирный крест на социальной жизни Мэйбл (хотя он уже и так стоит). Мэйбл хочет узнать, почему же это так аморально, почему ей нельзя любить, почему это запрещено; «Любовь не выбирают», — стискивая зубы, говорит она и сверлит взглядом родителей. «Любовь — это счастье. Не для меня», — шипит Мэйбл, кидая грустные взгляды на друзей. Никто не поймёт, все осудят. А Мэйбл лишь хочет любить, как все остальные. Мэйбл не может этого делать из-за чёртовых правил общества и их осуждающих взглядов, которые, кажется, уничтожают её изнутри. — — — Их застают целующимися отец в комнате Мэйбл, так некстати вернувшийся из командировки; перед звуком бьющегося стекла Мэйбл слышала тихое, еле слышное бормотание: «Мэйбл, мне пришлось вернуться, потому что моя сестра умерла…». Мэйбл понимает, что теперь они влипли; влипли окончательно и бесповоротно. Отец стоит в немом шоке, но Мэйбл знает, — через несколько мгновений он взорвётся; секунды тянутся часами, и отец всё молчит. Мэйбл боится смотреть на Диппера и украдкой посматривает на отца; у того взгляд удивлённый (шокированный), но через пару секунд он сменяется на осуждающий. Мэйбл кажется, что он сжирает её изнутри, страх сковывает всю Мэйбл, но она не выдерживает. — Не смотри на меня так! — кричит она; Диппер нервно мнёт края рубашки, но спокойно смотрит на отца. Отец, кажется, теряется ещё больше. — Я не виновата, что люблю его! — слезы катятся по её щёкам, но Мэйбл этого не замечает; ей кажется, что время остановилось. — Ах, любишь… — шипит он, и Мэйбл кричит так громко, что, кажется, это слышат все соседи: — Да, люблю! Так же, как и ты маму! Просто я люблю своего брата! Я не могу приказать сердцу, кого именно мне любить! Мэйбл дышит тяжело, а отец злится ещё больше. — Вы ненормальные! Убирайтесь из моего дома и не возвращайтесь! — он сжимает кулаки. — Вы мне больше не дети! Мэйбл берёт Диппера за руку, во второй держит свой и его телефон и, громко хлопая дверью, выходит из комнаты и бежит на улицу; Диппер покорно идёт за ней, на ходу предусмотрительно прихватывает из холла свой и Мэйбл рюкзак, а также несколько нужных вещей. Мэйбл выбегает из дома, не замечая, что дождь льёт как из ведра, а на улице непроглядная темнота; забегает в первый попавшийся переулок и облокачивается на стенку, и дождь стекает по её щёкам (вперемешку со слезами) и волосам. Диппер впервые за весь вечер тихо говорит: — Ты уверена, что поступила правильно? Мы могли бы остаться, может, всё бы решилось более мирно… — Нет, — дрожащим голосом говорит Мэйбл. — Не решилось бы. А даже если и так, я бы не могла терпеть эти осуждающие взгляды, будто мы сделали что-то плохое. Мы не сильно отличаемся от них, а они превращают это в трагедию. Это нечестно. Диппер пару минут стоит молча, лишь приобнимая всхлипывающую Мэйбл за плечи, а потом берет её за руку и начинает куда-то быстро идти. — Куда мы, Диппер? — на ходу спрашивает Мэйбл, пытаясь успеть за братом. — В ближайший банк. Я знаю, отец не глупый, поэтому надо успеть снять деньги до того как он догадается её заблокировать. До ближайшего банка минут пятнадцать бегом, надеюсь, мы успеем, если поспешим, — начал быстро говорить Диппер; Мэйбл лишь кивнула. Через примерно пятнадцать минут (что показалось Мэйбл вечностью) Диппер толкает дверь и заходит в небольшое отделение банка; Мэйбл плетётся следом, перебирая вещи в рюкзаке, пытаясь найти их общую карточку. — Нашла? — Диппер нервно кусает нижнюю губу, пока Мэйбл достаёт из маленького отделения пластмассовую вещицу. Диппер уходит к какому-то окну, а Мэйбл остаётся сидеть в зале; всё равно она ничего не понимает в этом и Дипперу не поможет. Мэйбл думает, что всё произошло слишком быстро; ещё утром они просыпались в обнимку, весело смеялись в парке и готовили вечером, а теперь она сидит и шмыгает носом непонятно где, не зная, что будет дальше. До неё доносится тихий голос: «Мне так жаль, но эту карточку заблокировали, минут пять назад позвонили» и чертыханья Диппера; сердце Мэйбл уходит в пятки, а в голове всего две мысли: «Не успели, не успели, не успели…» и «Что же дальше делать?». Диппер молча выходит из банка, зная, что Мэйбл пойдёт за ним; никуда не денется, тем более, что они теперь одни. Мэйбл медленно идёт к выходу, и её даже не пугает гром; сейчас уже ничего не пугает. Заходит за угол и видит, как Диппер бьёт кулаком в стену с громким криком: «Блядь!», подходит тихо и кладёт руку ему на плечо, тихо говоря: «Не надо, Диппер. Поранишься. Мы что-нибудь придумаем». Диппер лишь усмехается её словам; придумаем, как же. Что они придумают, находясь непонятно где, почти без денег, место для ночлега и вещей, кроме телефонов и некоторых наспех взятых Диппером вещиц. Точно, телефонов. Мэйбл заходит под навес и в спешке достаёт свой в ярко-розовом чехле; там остаётся всего восемнадцать процентов, и Мэйбл надеется, что у Диппера больше и он успел захватить хотя бы одно зарядное устройство, прежде чем побежать за ней. Мэйбл дрожащими пальцами набирает номер и надеется, что ей ответят. — Кому звонишь? — тихо спрашивает Диппер, попутно доставая свой телефон и включая его. — Тёте Джейн… а ты кому? — Мэйбл прикладывает телефон к уху; гудки идут, но трубку никто не берёт. — Джею. Буду обзванивать друзей, а ты родственников, хорошо? — Мэйбл кивает, шипит: «Сука» и отвечает на немой вопрос в глазах Диппера: — Не отвечает. Наверняка отец предвидел и обзвонил всех, — тихо говорит она. — Да, но попытаться стоит. Черт, Джей кинул в чёрный список, ему наверняка тоже позвонили. Ладно, давай пытаться дальше. Через десяток попыток со стороны каждого, Диппер наконец-то улыбнулся и заговорил; одноклассница Мэйбл, Одри, ответила на звонок и вроде ничего не знает. — Алло, Одри? Это я, Диппер, ну, брат Мэйбл. Можно нам к тебе прийти? На одну ночь только. Пожалуйста, Одри. Да, выгнали. Неважно. Спасибо! Диктуй адрес. Мэйбл молча наблюдала за радостным Диппером, что разговаривает с несильно знакомой ей девушкой и радуется; у них будет время подумать, что дальше, хотя бы до утра. Они приходят к дому Одри через двадцать минут и звонят в нужную квартиру; им открывает сама девушка, смотрит осуждающе и с отвращением. Мэйбл знает этот взгляд; наверняка отец ей уже успел позвонить. Мэйбл хочется кричать, что она не виновата, и что это всё — глупо, а их отношения не плохие; Мэйбл знает, что ничего не сделает и не переубедит никого, а от взгляда Одри ей становится тошно, будто её выворачивает наружу. Мэйбл хватает Диппера за рукав рубашки и ведёт по ступенькам вниз, потому что знает — стоит ей остаться там подольше, и Одри начнёт издевательски над ними шутить, отказываясь пустить на порог. Мэйбл этого не надо, она слишком гордая, чтобы её втаптывали в грязь. Мэйбл бежит минут пять, дальше, дальше от этого дома. Мэйбл останавливается возле какого-то магазинчика, что круглые сутки открыт и тяжело дышит, утыкаясь носом в шею Диппера и шепча: «Что делать дальше?». Диппер не знает; на ум приходит только одно: «Гравити Фолз». — Мэйбл… я знаю, это прозвучит глупо, но… как насчёт поехать в Гравити Фолз? Ну, там много наших знакомых, который папа мог не успеть обзвонить или элементарно забыть. Можем поехать к прадядям, я не думаю, что они будут против. — У дядей Стэнов есть только домашний телефон, а я его не знаю. Но как мы можем быть уверены, что папа им не позвонил? — А мы и не можем… — тихо говорит Диппер. — Но попытаться стоит. У меня в рюкзаке есть около двухсот долларов наличными, на билеты должно хватить. — У меня около ста… я не знаю, Диппер. В любом случае, попробовать стоит. Там есть и Сус, и Вэнди, и Кэнди с Грендой, да даже Пасифика, я думаю, кто-нибудь согласится нам помочь… Диппер не знает, зачем они это делают; Диппер понимает, что у них появились хоть какие-то проблески надежды на то, что всё будет нормально. Мэйбл молчит, когда Диппер покупает билеты и радуется, что посреди ночи ещё ходят автобусы; они решают пойти в магазин и прикупить хоть какой-то еды, благо, у них ещё двадцать минут, круглосуточный рядом и около ста долларов наличкой. Мэйбл радуется, что они нашли хоть какое-то решение; Мэйбл ест дешёвую шоколадку в автобусе и спит на плече Диппера, пока тот что-то нервно смотрит на телефоне. Они приезжают в Гравити Фолз под утро и сразу бегут к Хижине Тайн; Диппер громко стучит в дверь, а измотанная Мэйбл стоит рядом. Ворчащий дядя Стэн открывает дверь минут через пять с бормотанием: «Ну, кого же там принесло, в восемь утра-то?» и оторопело смотрит на Мэйбл и Диппера; он пару секунд стоит, а потом говорит: — Дети? Что вы тут делаете? — Диппер молчит, а Мэйбл лезет обнимать удивлённого дядю Стэна и облегчённо выдыхает: он ничего не знает. — Это долгая история, дядя Стэн. Но можно мы пока поживём у тебя, пожалуйста, — тянет Мэйбл последнее слово, и Стэнли смеётся. — Мы будем работать, честно! — Ну ладно, дети. Я, конечно, в шоке, что вы так внезапно приехали, и я не знаю, что у вас там случилось с родителями, но не могу же я оставить вас не улице! Эээ, заходите, что ли. Мэйбл благодарно смотрит на Стэнли и заходит в дом; Диппер идёт за ней. — Ну, сейчас вроде как выходной, да и восемь утра, так что Суса нет, извиняйте. Ну, а Вэнди в школе, хотя вы знаете, наверное, — растерянно говорит Стэнли, — если нужен мой брат, он внизу, ну, как обычно что-то мастерит, да. Вы, это, чай будете? Мэйбл кивает и улыбается; по-настоящему улыбается, первый раз не приторной улыбкой и не только при Диппере. Может, он всё-таки забыл позвонить и не сделает этого. Мэйбл держит в руках кружку горячего чая, когда звонит телефон; сердце Мэйбл уходит в пятки, но она убеждает себя, что это не обязательно он. Мало ли, кто может звонить прадяде, может, это Сус, сказать, что заболел, или Ленивая Сьюзан. Все сомнения развеиваются, когда Стэн тихо шепчет: «А, дети, это ваш отец», а его лицо с каждой секундой становится всё более удивлённым; Мэйбл чуть не роняет чашку с горячим чаем, но только дрожащими от волнения руками ставит её на стол. Мэйбл не хочёт смотреть на дядю Стэна, она не хочет снова чувствовать на себе прожигающий, полный отвращения взгляд; Мэйбл вся сжимается и ждёт, когда дядя Стэн начнёт кричать и выгонять их, украдкой посматривает на Диппера и видит, что тот тоже сильно волнуется. Мэйбл боязливо поглядывает на Стэнли и с удивлением замечает, что он не смотрит осуждающе, лишь немного удивлённо; Стэнли подходит ближе, и Мэйбл уже готова уходить. — Знайте, дети… я бы мог вас выгнать, кричать в отвращении, как ваш отец. Но я этого не сделаю. Потому что, выгнав вас, я буду чувствовать вину, и это равносильно тому, что я вас, э, убью. Просто… я знаю, вы разберётесь сами. Это полностью ваше дело, не мое. Мэйбл не верит своим ушам; ей казалось, что всё, теперь их выгонят. Мэйбл в ту же секунду обнимает Стэнли крепко-крепко, всхлипывая и говоря все благодарные слова, которые знает. Мэйбл рада, потому что знает. Знает, что больше не будет чувствовать на себе осуждающих взглядов, полных отвращения. Знает, что теперь им с Диппером не придётся прятаться от других и постоянно оглядываясь, думая, не заметил ли их кто. Знает, что теперь она будет счастлива.