полюбить самого себя

Их двое. У них одинаково низкий рост, одинаковые хрустально-голубые глаза, от рождения пепельно-русые волосы и миниатюрные стопы, как у Золушки. Когда-то давно была только одна из них, вечно высветляющая свои волосы, стригущаяся под мальчика, носившая черную одежду и миллионы цветных браслетиков на обеих руках. Была только она, но существовали они всегда вдвоем, просто одна обитала глубоко внутри другой, а потом вышла, и никто не придал этому большого значения. У второй девочки были длинные локоны, не тронутые краской, мягкие и легкие. От них пахло ромашками и луговой травой, казалось, в них запуталось своими лучами само солнце. Глаза, обрамленные светлыми длинными ресницами, необычайно сияли, стоило ей взглянуть на своего негласного двойника. На ровных розоватых губах почти всегда лежала улыбка, но она никогда не говорила ни с кем. Только по ночам можно было услышать тихое пение низкого и до жути сладкого голоса, вырывающееся из-под двери, и бегущее куда-то в темноту. Их пальцы всегда были переплетены между собой, где бы девушки ни находились. Прохожему всегда бросался в глаза контраст между ними: они не могли существовать в одной вселенной, не могли пересекаться. Одна вызывала осуждение своими слишком яркими прядями, слишком дырявыми джинсами, слишком грубыми выражениями. Другая – наоборот, заставляла восхищаться собой, своим дружелюбным взглядом, божественной естественностью и драгоценным молчанием и вниманием ко всему. И никто не мог подумать, что вечерами они лежат вдвоем на полу их общей комнаты, глядя в расписанный звездным небом потолок, и говорят обо всем на свете, пронизываясь необыкновенным теплом друг к другу. И когда одна из них снова уйдет внутрь другой, они разделят между собой ту бездонную и необъятную любовь, накопленную за те бессонные ночи, что они провели вдвоем. Они никогда на свете не разлучатся. И даже если появится кто-то другой в их жизни, навсегда сцепленные руки двух девушек не разомкнутся, а ночная колыбельная их любви друг к другу пройдет с ними до самой смерти.