Лента

"Спокойный стук колес так убаюкивает, что глаза сами начинают закрываться. Но вместо того, чтобы наслаждаться сном, я пишу это письмо. Изливаю душу, развожу тут философию, называй как хочешь. Просто знаешь, когда я остаюсь одна в вагоне, в полной тишине, я слышу только стук колес и свое сердцебиение. И тогда я понимаю, что еще жива. И я боюсь. Мне страшно, что завтра я проснусь кабанэ. Страшно, что завтра я умру и начну есть близких мне людей. Я сильная, но разве сильные боятся? «Сильные выживают, слабые умирают» — так говорил мне раньше «брат», которому я безоговорочно верила и которого любила. Но ты открыл мне глаза, он трус. Трус, который боится смерти. Псих, который улыбается убивая других людей. Он мне больше не брат, он мне чужой. Безымянка — имя, которое дал мне брат, тоже теперь чужое мне. Мое имя Хозуми. Узнав его ты захотел сделать меня человеком и откормить рисом. Твои глаза сияли решимостью, я помню. Эта шелковая фиолетовая лента на моей шее, это «брат» мне ее подарил. Я дорожила и берегла ее, но теперь хочу ее выбросить. Хочу избавиться от ненужных воспоминаний. Поэтому я сниму свой ограничитель, позволю вирусу добраться до мозга и превратить ему меня в кабанэ. Да, я не стану человеком, как ты бы того хотел, я не наемся досыта риса и не смогу больше тебя увидеть. Эта мысль набатом бьет по сознанию, и с каждым новым таким ударом меня сильнее затягивает в пучину скользкого страха. Страха смерти, страха потерять тебя. Этот страх так неприятно сводит желудок и слезы на глаза наворачиваются. Я боюсь потерять свою единственную надежду и родственную душу. И прошу тебя, убей меня, когда я стану кабанэ. Заботься о госпоже Аямэ и о всех пассажирах ‚Стальной крепости‘. Они все стали для меня семьей. Но ты стал для меня особенным. Обо мне никто так не заботился, я ни с кем еще так не смеялась. Я люблю тебя, Икома. Прости меня и прощай."

Хозуми.

. — Ты от меня так просто не избавишься,— горько улыбался Икома, завязывая ярко алую ленту на тонкой шее девушке. Он нашел ее спящей с этим письмом в руках. Еще раз взглянув на листок бумаги с почеркушками Мумэй Икома смял его и выбросил в маленькое окно в вагоне. — Вот проснешься, и я тебе устрою. Умирать она собралась. А как же я? Я ведь люблю тебя… - в ответ из открытого окна дунул легкий ветерок, развивая алую ленту.